Имеешь ли ты право на свет? Готов ли ты его созидать? Это решать только тебе.
Я видела в глазах Силграса, с какой дикой скоростью мысли проворачиваются у него в голове. Как он хочет и боится поверить, что всё достижимо, что мы на его стороне, что ему можно…
И вот он решился. Произнёс короткую формулу, и преграда исчезла. Силграс протянул ко мне ладонь, я вложила в неё искру Минотавра. Он, сглотнув, сжал её изо всех сил – а другой рукой одновременно выдернул гарпун из груди.
Я ахнула и подалась назад, испугавшись, что сейчас увижу слишком страшную рану. Однако Силграса полностью скрыла вспышка чистейшего белого цвета. Более того: от него разошлась силовая волна, отбросившая нас всех назад.
Когда свет угас, Силграс уже стоял во весь рост.
Он преобразился. Его белоснежные волосы взметнулись, на плечах появилась обновлённая чёрно-серебряная мантия. Он открыл глаза, горящие пронзительно-голубым цветом. Подняв левую руку и прижав её к лицу, Авалати произнёс короткое заклинание, после чего сундук, стоявший у его ног, распахнулся: и хрустальные колокольчики, один за другим, с мелодичным звоном стали взлетать в небо.
Они распределялись по деревне, увеличиваясь в размерах, зависая над домами и улицами, и я догадалась, что они парят над теми местами, где сейчас находятся призрачные отпечатки селян. Так, один колокольчик замер над крышей соседнего от Избы-У-Колодца дома, на которой я только сейчас заметила девушку, мечтательно сидевшую на коньке. Туманные буквы заклинания, парящие вокруг Силграса, сложились в последнее слово – и вдруг всё написанное осыпалось ярким росчерком, будто с дикой скоростью сгорел фитиль.
И колокола на ночном небе запели, вызванивая таинственную песнь. Мы все смотрели на девушку на доме – единственную, кого было видно с площади, – и наконец она вздрогнула, непонимающе заозиралась и покрепче ухватилась за конёк. Внешне всё осталось по-прежнему, но на самом деле перед нами теперь был человек. Колокольчик рассыпался мерцающей пылью, которую тотчас унёс ночной ветер…
Мы зачарованно наблюдали за тем, как по очереди исчезают колокольчики, уступая место селянам. Вместе с людьми откуда ни возьмись появлялись животные, птицы. Тихую прежде деревню наполняли удивлённые возгласы.
И вот заклинание завершилось. Сияние вокруг Силграса угасло, и он покачнулся, схватился за грудь, потом мешком осел на запачканный кровью снег. Хегола бросился к нему.
– Силграс! – рявкнул он, падая рядом на колени. Тут же подлетел наш снуи и стал, пища, крутиться вокруг Авалати. – Не смей отключаться! Надо исцелить твою рану!
Силграс поморщился, не открывая глаз.
– Да она, кажется, сама заросла… – пробормотал он. – Этого непонятного источника энергии хватило на то, чтобы тело полностью излечилось.
– И не только тело, – раздался рядом со мной удивлённый голос Голден-Халлы, вновь поднявшего голову.
Вслед за ним мы посмотрели на небо.
Сапфировая звезда, ещё недавно рассыпавшаяся, трескающаяся, готовая взорваться, сейчас казалась совершенно новой. Кристально чистого цвета, изящная и острая, она горела, как синий факел, притягивая взоры и разгоняя ночную тьму.
Глаза Силграса изумлённо распахнулись. Он поднялся на ноги, подозрительно глядя на неё. Затем коснулся ушей: и я вдруг увидела, что в них появились серьги в виде крошечных хрустальных колокольчиков. Силграс залез рукой в карман мантии – и вытащил ещё горстку таких же.
– Камень окаянный! – Авалати повернулся ко мне: – Откуда ты взяла ту искру?! Она… Она заставила меня регенерировать так, будто я только что проснулся в Осколроге!
Я была удивлена не меньше его.
– Ну… Так это ведь хорошо? – не спеша отвечать, спросила я и приготовилась в случае чего укрыться за спиной Моргана или Берти. – Тебе теперь можно не возвращаться в свою гору, гулять где угодно и не спать ещё долго-долго, да?
На площадь между тем начали потихоньку стекаться селяне. Они охали, возбуждённо переговаривались и перешёптывались, изучая нашу странную компанию. А потом вперёд выступил старичок с длинной седой бородой.
– Силграс, милый, а откуда это штука у тебя над головой?.. – с интересом спросил он. И добавил: – Хегола, ты, наверное, не выспался? У тебя такие красные глаза, надо же!
И после этого мы все как-то очень дружно содрогнулись: даже Фиона, стоящая вместе с нами.
Потому что мы поняли одну очень страшную вещь.
Мы думали, всё закончилось, можно выдохнуть.
Но впереди было самое сложное: ответы на десятки, сотни, тысячи вопросов бодреньких и любопытных селян…
Эпилог
Через несколько дней мы с Берти и Морганом покинули Долину Колокольчиков.
Сразу после расколдовывания деревня буквально стояла на ушах. Я и представить себе не могла, что долиновцы настолько шумные и энергичные. Хотя, возможно, это триста лет условного отдыха подарили им такое дикое количество жизненных сил.
Ночью, сразу после ритуала, Хегола и чуть ли не за шкирку притащенный им Силграс провели всеобщее собрание, где как-то кратко и, думаю, крайне дипломатично обрисовали сложившуюся ситуацию. Я не знаю деталей, потому что мы с Берти, Морганом и Фионой исподтишка смылись с площади. Я, конечно, знатно ковыляла и на все лады охала.
В трактире впервые никто не предложил нам грог и лавку. Даже как-то неуютно стало.
Фиона хотела сразу уехать из Долины: у меня сложилось впечатление, что ей было неловко оттого, что она вообще сюда явилась. Пока Морган исцелял меня, мы с Берти уговорили её остаться хотя бы до утра – почему-то казалось, что так будет правильно. Она заняла соседнюю со мной комнату.
Той ночью я замечательно спала. Никаких джунглей. Никаких чудовищ. Мирные картинки песчаных пляжей и портовых городов… И – промелькнувший в толпе рыбаков Рэндом. Я успела нагнать его и непочтительно схватить за локоть, после чего потянула на пристань. Мы долго разговаривали, сидя на пирсе, и в щелях между досками под нами светился планктон и проплывали огромные рыбы. Рэндом кормил их свеженаколдованным хлебом. Поутру я ни праха не помнила из нашей наверняка полезной беседы, кроме одного пункта. Он гласил: какое-то время меня вряд ли будут трогать твари, подобные Быкоголовому, но лучше мне не рассчитывать на тихую спокойную жизнь.
Будто бы я когда-то на неё рассчитывала. Скорее уж, я её боялась…
А наутро меня разбудили звуки беседы из-за стены.
– Спасибо, что приехала, – произнёс голос Силграса. – Я не ожидал, что ты вмешаешься.
– Да я тоже не ожидала, – вздохнула ледяная леди. – Не стоит благодарности, Авалати.
– Я должен предупредить тебя кое о чём, – продолжил он, и я прямо почувствовала, как напряжённо замерла Фиона. Силграс помолчал пару мгновений, а потом с вызовом сообщил: – Я снова собираюсь стать твоим другом. И, пожалуй, я готов немного узнать о собственном прошлом.
Возникла пауза. А затем фон Сортерберг расхохоталась, и я сочла это очень хорошим знаком.
Ещё одной замечательной новостью, как по мне, было следующее: никого из селян не смутил тот факт, что их староста теперь представляет собой могущественную нежить, а деревенский колдун оказался одним из альвов. Насколько я поняла, что Тофф, что Авалати предприняли какие-то вялые попытки покинуть должности, апеллируя к тому, что им тут не место и они плохие. Но им быстренько объяснили, в чём они не правы и почему в нынешней ситуации Долина Колокольчиков бесспорно и однозначно по умолчанию становится самой крутой деревней Седых гор. Никуда они не уйдут – их просто не отпустят. Не отпустят – и всё тут.
Было только одно важное нововведение: у деревенского колдуна теперь появился официальный помощник – маленький, летающий, по имени Уайли.
Когда мы уезжали, Хегола и Силграс проводили нас до того места в лесу, где прежде начиналась заколдованная зона. Сосновый бор, укутанный свежим снегом, казалось, искрился от радости, видя нашу дружную компанию. На все лады пели птицы, восхваляя яркое синее небо, почтовые белки, присланные любопытными со всех Седых гор, скакали по ветвям, высоко держа пушистые хвосты.
– Я всё ещё в растерянности, – признался Тофф в ответ на мой вопрос, как ему вообще всё случившееся. – Я триста лет готовился к тому, чтобы покинуть этот мир окончательно. Тяжело так сразу переключиться на что-то другое. Но учитывая, сколько сейчас дел в деревне… – Он хмыкнул. – Мне особо некогда раздумывать об экзистенциальных вопросах. Более того, я рад, что могу не тратить время на, скажем, обед.
– Значит, тебе всё-таки неважна еда, – прокомментировал Авалати, уже сорвавший с ближайшего куста какую-то зимнюю ягодку. – Так я и думал.
В его голосе звучало явственное неодобрение. Он прищурился, глядя на Тоффа:
– У меня будет к тебе ещё пара вопросов по поводу твоего странного организма.
– Да зачем тебе это? – вздохнул тот.
– Ну ты же меня доставал в своё время, желая знать, как устроены альвы. Вот – теперь терпи… Князёк.
У Хеголы просто отвисла челюсть от такой наглости.
– Я шучу, – насупился Авалати. – Уменьшительная форма не была оскорблением.
– Какой же ты дурак. – Тофф покачал головой. – Боги. Ну за что мне это. Только не надо теперь изображать из себя паиньку и извиняться за всё подряд. Вряд ли ты долго продержишься, а я же привыкну. Тяжело отучиться будет…
Я несколько раз оборачивалась и махала им вслед, пока мы ехали прочь сквозь мирную зимнюю чащу. Было грустно расставаться, хотя меня, конечно, пообещали ждать здесь в любое время и особенно просили при следующем визите поиграть с ними в тринап – норшвайнцы очень хотели набить руку в этой нашей знаменитой и загадочной лесной игре.
Постепенно Хегола и Силграс скрылись за деревьями. Но я всё же нет-нет да пыталась разглядеть их фигуры. Высокий Тофф в тёмно-коричневом одеянии охотника, засунувший руки в карманы, прячущий мертвенно-бледное лицо под глубоким капюшоном. Хрупкий Авалати в короткой чёрной мантии, отчаянно зевающий и прикрывающий рот узкой ладонью.