— Дай-то бог стать тому свидетелем! — сказал я. — Но вы говорили про Порлока.
— Ах да. Так называемый Порлок — звено в преступной цепи. И не очень-то крепкое звено, я бы даже сказал — единственное слабое место цепи.
— Но прочность всей цепи не превосходит прочности слабейшего из звеньев.
— Именно так, мой дорогой Ватсон! Отсюда значение Порлока. Под воздействием зачаточной склонности к добру, подкрепляемой время от времени десятифунтовыми дотациями, он раза два снабдил меня полезной информацией, которая особенно ценна тем, что помогла предвосхитить и предотвратить злодейство. Не сомневаюсь, будь у нас ключ к шифру, мы прочли бы здесь сообщение именно такого рода.
Холмс разгладил листок на чистой тарелке. Я поднялся и увидел через его плечо следующую странную надпись:
534 II 13 127 36 31 4 17 21 41
ДУГЛАС 109 293 5 37 БЕРЛСТОУН
26 БЕРЛСТОУН 9 47 171
— Что это такое, Холмс?
— Очевидно, попытка сообщить некие секретные сведения.
— Но что проку в зашифрованном сообщении, если к шифру нет ключа?
— В данном случае, похоже, никакого.
— Почему вы говорите «в данном случае»?
— Потому, что существует множество шифров, которые я мог бы прочесть с той же легкостью, как читаю частные газетные объявления. Угадывать их смысл забавно и совсем не трудно. Но тут дело другое. Ясно, что это отсылка к словам на определенной странице в какой-то книге. До тех пор, пока я не знаю, которая страница и в какой книге имеется в виду, я бессилен.
— Но при чем тут «Дуглас» и «Берлстоун»?
— Видимо, это дополнительные слова, которых нет на той странице.
— Почему же он не указал, в какой книге искать?
— Ваша природная осмотрительность, дорогой Ватсон, так восхищающая ваших друзей, тоже наверняка не позволила бы вам прислать шифрованное письмо и ключ к шифру в одном конверте. Попади он в чьи-то посторонние руки, и все пропало. Иначе говоря, для провала нужно, чтобы оба письма оказались в чужих руках. Сейчас как раз должна прибыть почта, и я буду чрезвычайно удивлен, если мы не получим с ней либо второе письмо, содержащее объяснения, либо же, что вероятнее, саму книгу.
Расчеты Холмса подтвердились, и по прошествии всего нескольких минут Билли, мальчишка, прислуживающий в доме, вручил нам ожидаемое почтовое отправление.
— Почерк тот же, — заметил Холмс, вскрывая конверт. — И на этот раз есть даже подпись. Смотрите-ка, Ватсон, дело продвигается.
Однако, проглядев письмо, он нахмурился.
— Надо же, какая досада! Боюсь, что наши ожидания не оправдались. Надеюсь, что мистер Порлок не пострадал. Послушайте, что он пишет: «Дорогой мистер Холмс! Больше я ничего не смогу прибавить. Слишком велика опасность — он подозревает меня. Мне это ясно. Он неожиданно явился ко мне, когда я как раз собирался вложить в уже подписанный конверт ключ к шифру. Я едва успел прикрыть его другими бумагами. Несдобровать бы мне, если бы он увидел адрес. Но я прочел подозрение в его взгляде. Пожалуйста, сожгите шифровку, вам она теперь бесполезна. Фред Порлок».
Несколько минут Холмс молчал, задумчиво глядя на огонь, тлевший в камине, и рассеянно скручивая письмо в трубочку.
— Вообще говоря, вполне возможно, что это ничего не значит, — проговорил он наконец. — Просто голос нечистой совести. Сознавая себя предателем, он мог вообразить, будто видит подозрение во взгляде того, второго.
— А второй, как я понимаю, это профессор Мориарти?
— Безусловно. Когда кто-то из этих людей говорит «он», всегда ясно, кого они имеют в виду. Для них существует только один «он».
— Но что он может им сделать?
— Гм, вопрос серьезный. Когда к тебе враждебно относится один из могущественнейших умов Европы, а значит, и все силы зла, стоящие за ним, открываются неисчислимые возможности. Во всяком случае, друг Порлок, как мы видим, перепуган не на шутку. Только сравните, как написано письмо, а как — надпись на конверте, сделанная, по словам самого писавшего, до нежданного прихода зловещего гостя. Адрес четкий и ясный. А в письме почерк неразборчивый.
— Но зачем ему было вам писать? Мог бы разорвать надписанный конверт, и дело с концом.
— Затем, что он опасался, как бы я не стал наводить справки и не навлек на него крупные неприятности.
— А, ну да, понятно, — согласился я.
Взяв в руки шифрованное письмо, я вгляделся в него повнимательнее.
— Надо же, какая досада! На этой бумажке, может статься, написана важная тайна, но проникнуть в нее — вне человеческих возможностей.
Шерлок Холмс отодвинул завтрак, до которого так и не дотронулся, и раскурил довольно зловонную трубку, которая была неизменным спутником его глубоких раздумий.
— Ну, это еще как сказать, — проговорил он, откинувшись на спинку стула и уставясь в потолок. — Пожалуй, есть кое-какие обстоятельства, ускользнувшие от вашего макиавеллиевского ума. Рассмотрим вопрос в свете чистого разума. Во-первых, в шифровке указываются страницы некоей книги. Это послужит нам отправным пунктом.
— Не слишком ясный отправной пункт.
— Давайте попробуем его уточнить. Если подумать хорошенько, задача уже не покажется такой неразрешимой. Какие у нас имеются сведения об искомой книге?
— Никаких.
— Ну, ну, по-моему, не так уж все безнадежно. Записка начинается с группы цифр 534, верно? Примем как рабочую гипотезу, что они означают номер страницы. Тем самым книга, которая нас интересует, становится не просто книгой, а книгой весьма толстой. Это уже кое-что. Что еще нам известно об этой толстой книге? Следом идет фигура из двух вертикальных штрихов с перекладинами, то есть римское II, не так ли? Что это, по-вашему, может значить, Ватсон?
— Глава вторая, надо полагать.
— Вряд ли. Согласитесь, если известна страница, номер главы несуществен. К тому же, если 534-я страница приходится всего лишь на вторую главу, первая глава получается противоестественно длинной.
— Тогда столбец!
— Отлично, Ватсон. Нынче утром вы затмеваете сами себя. Имеется в виду второй столбец, если я не заблуждаюсь. Итак, мы уже можем представить себе толстую книгу, напечатанную в два столбца, притом достаточно больших, поскольку одно слово в шифровке обозначено номером 293. Это все, что нам способен подсказать разум?
— Боюсь, что да.
— О нет, вы к себе несправедливы. Еще один всплеск умственной активности, мой дорогой Ватсон, — еще одно озарение. Будь это редкая книга, Порлок послал бы ее мне. А он, как мы видим из письма, собирался, прежде чем его планы были нарушены, отправить только ключ к шифру. Отсюда следует, что раздобыть книгу, о которой идет речь, для меня, по его мнению, не составит труда. У него она есть, и у меня, по его понятиям, она тоже должна быть. Иначе говоря, Ватсон, это очень распространенная книга.
— Ваши рассуждения кажутся убедительными.
— Мы уже сузили поле наших поисков до одной весьма толстой книги, набранной в два столбца и имеющейся повсюду.
— Библия! — обрадованно воскликнул я.
— Прекрасно, Ватсон! Но я все-таки позволю себе заметить, что Библия не кажется мне той книгой, которая всегда под рукой у сообщников Мориарти. Да и к тому же Священное Писание издано в таком количестве различных изданий, что едва ли два экземпляра будут иметь одну и ту же нумерацию страниц. Тут имеется в виду книга, которая перепечатывается всегда в одном формате. Порлок знает наверняка, что его 534-я страница точно соответствует моей.
— Но таких книг очень немного.
— Вот именно. И в этом наше спасение. Мы должны искать одно из стабильных изданий, которые имеются у каждого.
— Железнодорожный справочник «Брэдшоу»?
— На это, Ватсон, можно кое-что возразить. Язык в «Брэдшоу» хоть и емкий, но весьма ограниченный. Его подбор слов вряд ли подойдет для составления обычных сообщений. «Брэдшоу» мы, пожалуй, исключим. По тем же соображениям нам не подойдет толковый словарь. Что же остается?
— Ежегодник?
— Правильно! По-моему, вы попали в самую точку. Ежегодник. Например, «Альманах Уитакера». Им пользуются все. Количество страниц подходящее. Печатается в два столбца. Правда, лексика в начальных статьях немного скуповата, но ближе к концу, если мне не изменяет память, он становится весьма болтлив. — Холмс взял «Альманах» с письменного стола. — Вот страница 534, второй столбец. Здесь большой абзац, посвященный ресурсам Британской Индии. Записывайте слова, Ватсон! Номер тринадцать — «Махараштра». Боюсь, начало не слишком обнадеживающее. Номер сто двадцать семь — «правительство». Это, по крайней мере, не бессмысленно, хотя к нам и к профессору Мориарти отношения как будто бы не имеет. Так, смотрим дальше. Что делает правительство Махараштры? Увы! Следующее слово — «щетина». Все кончено, мой дорогой Ватсон! Ничего не вышло!
Говорилось это весело и как бы шутя, но нахмуренные брови Холмса выдавали разочарование и досаду. Я, стыдясь собственной беспомощности, молчал и понуро смотрел на огонь.
Неожиданно Холмс подбежал к шкафу и вынул оттуда толстый том в желтой обложке.
— Послушайте, Ватсон, — воскликнул он, — сегодня только седьмое января, а у нас на столе уже новый ежегодник. Но вполне вероятно, что Порлок пользовался еще старым. Давайте-ка посмотрим, что нам предлагает страница 534-я? Номер тринадцать — «грозит». Это уже лучше. Номер сто двадцать семь — «опасность». Итак, «грозит опасность». — Глаза Холмса возбужденно горели, тонкие, нервные пальцы чуть дрожали, отсчитывая следующее слово. — «Возможно»! Ха-ха! Превосходно. Записывайте, Ватсон. «Грозит — опасность — возможно — случится — очень — скоро»… Дальше идет имя: «Дуглас». Затем: «богатый — загородный — сейчас — в — Берлстоун — убеждение — безотлагательно»… Ну что, Ватсон? Что вы скажете насчет чистого разума и его плодов? Я видел у зеленщика лавровый венок, надо бы послать за ним Билли.
Я с недоумением смотрел на текст, который сам же только что записал под его диктовку.
— Какой-то странный рваный способ выражать свои мысли, — заметил я.