Долина Страха
Часть 1. Трагедия в Берлстоуне
Глава 1Предупреждение
– Я склонен думать…, – заговорил было я, но Холмс немедленно перебил меня ехидным замечанием:
– Думать? Вы меня приятно удивляете.
Нет в мире человека несчастнее и терпеливее меня. Уверен, что немногие из смертных способны выдерживать Шерлока Холмса столь долгое время. За время нашего знакомства я научился пропускать мимо ушей язвительные шуточки моего друга, но на сей раз его колкая реплика всерьез задела меня.
– Послушайте, Холмс, – гневно воскликнул я. – Временами вы становитесь просто невыносимы!
Но Холмс мне не ответил. Поглощенный своими мыслями, он, по правде говоря, меня и не слышал. Подперев кулаком щеку, он задумчиво рассматривал выпавший из конверта небольшой лист бумаги. Рядом остывал нетронутый Холмсом завтрак. Вдоволь насмотревшись на листок, Шерлок взял в руки конверт, поднес к свету и принялся внимательно, по миллиметру, изучать его.
– Почерк Порлока, – задумчиво пробормотал Холмс. – Да, да, рука, несомненно, его. Мне всего дважды доводилось видеть этот почерк, но я хорошо помню его тонкости. Он очень странно пишет букву «в», по-гречески, как «эпсилон», да еще с такой смешной черточкой наверху. Или это волнистая линия? Как она называется? В испанских словах она встречается очень часто. Ладно… Но Порлок не станет тратить время на пустяки. Если он пишет письмо, значит, действительно случилось что-то очень важное.
Шерлок говорил очень тихо, скорее обращаясь к себе, а не ко мне. Я вслушивался в его тихий задумчивый голос, и мало-помалу недовольство мое улеглось. Постепенно меня начал охватывать такой же, как у него, интерес к письму.
– Какое странное имя – Порлок. Кто это? поинтересовался я.
– Порлок, мой дорогой Уотсон, это не кто, а что, – поправил меня Шерлок. – Это не имя, а, как говорят французы, nom de plume, то есть литературный псевдоним, за которым скрывается хитрый и изворотливый человек. Когда-то в одном из писем он любезно признался мне, что Порлок – не настоящее его имя и посоветовал не трудиться и не искать его. Я, тем не менее, попытался это сделать, но следов его в нашем кишащем миллионами жителей городе так и не нашел. Но Порлок интересен не сам, а своими связями. Он на короткой ноге со многими великими мира сего. Вам, наверное, интересно знать, как он выглядит? Ну, так представьте себе скользкого угря с пастью акулы, или шакала с львиным сердцем. Вам ничего не говорит такое описание? Хотя, признаться, оно явно недостаточно. Порлок намного интереснее и значительнее. Или значимее. Впрочем, и это слово не совсем подходит к нему, мой дорогой Уотсон. Порлок – личность в высшей степени опасная и зловещая. Потому-то он и попал в мое поле зрения. Я, помнится, как-то рассказывал вам о профессоре Мориарти?
– Да. Известный ученый и знаменитый преступник. Пользуется громадным авторитетом как в научных кругах, так и среди негодяев.
– Стыдитесь, Уотсон, – пробормотал Шерлок Холмс укоризненно. – Намекая на мои промахи, вы заставляете меня краснеть.
– Я хотел прибавить, что этот уголовник известен только узкому кругу своих почитателей. Широкой публике он неизвестен.
– Очень слабое утешение, Уотсон. Однако, вы, оказывается, тоже способны говорить колкости. Ну что ж, в дальнейшем придется быть с вами поосторожнее. Тем не менее, называя Мориарти уголовником, вы, говоря языком закона, клевещете. Он – честь и слава преступного мира. Величайший мошенник всех времен, организатор дьявольских по своей изощренности злодеяний, властелин и мозг преступного мира, ум, которому под силу вершить судьбы наций вот какой должна быть характеристика этого человека. И ни разу на него не пало подозрение, он абсолютно чист перед законом. А как блестяще он владеет собой! Он словно играет с публикой. Он, то предстает перед ней в роли надменного ученого, то является перед нами в образе мелкого служащего, униженного и оскорбленного в своих лучших чувствах. И при всем при этом он не чувствует к нам ничего, кроме презрения. Это великий актер, Уотсон, совершенно нечувствительный ни к критике, ни к патетическим призывам. Он неуязвим и поэтому со снисходительной усмешкой наблюдает за жалкими попытками подкопаться под него. Эх, Уотсон, Уотсон. Да услышь Мориарти, как вы называете его уголовником, он бы потащил вас в суд за оскорбление и выиграл бы. И плакала тогда ваша годовая пенсия, ушла бы она на возмещение морального ущерба профессору. Кстати, вы читали его книгу «Динамика астероидов»? О, Уотсон, настоятельно рекомендую сделать это. В ней он поднимается до поразительных высот в математике. Его выводы неожиданны и блистательны до такой степени, что, как говорят, нет человека, который бы осмелился усомниться в них, поскольку при всей своей оригинальности они неопровержимы. На кого вы поднимаете руку, мой дорогой друг? Да вы только вдумайтесь – заштатный костоправ, неспособный связать двух слов, и мировая знаменитость, светило науки. Вы чувствуете разницу в весовых категориях? Мориарти – гений, истинный гений. Но я все равно до него доберусь. Дайте только срок, вот разделаюсь со всякой шантрапой, и сразу же займусь им.
– Хотелось бы мне посмотреть, как это будет происходить! – с жаром воскликнул я, нисколько не обидевшись на Холмса за костоправа. Но вы начали разговор с Порлока.
– Ах, да, я немного увлекся. Так вот, этот самый Порлок – одно из звеньев в цепи, связывающий меня с Мориарти. И причем звено, очень близко расположенное к её великому началу. Я не шучу, Уотсон. Порлок – на самом деле фигура значительная. И именно по нему можно судить о крепости самой цепи.
– Но если вы нащупали Порлока, стало быть, цепь не столь уж и крепка. Значит, есть в ней и слабые звенья.
– Совершенно верно. Вот почему Порлок так важен для меня. В нем еще теплятся остатки чувства справедливости, которые я подогреваю, время от времени отправляя ему под самыми разными предлогами десятифунтовые банкноты. А взамен этого он снабжает меня чрезвычайно ценной информацией. И эта информация тем ценна, что помогает мне предотвратить преступление, последствия которого будут гораздо серьезнее. Во всяком случае, мне хотя бы не придется искать пути возмездия. Вот и сейчас в этом письме, а точнее, в шифрованном сообщении, речь идет о готовящемся преступлении. Осталось только найти ключ, чтобы прочитать его.
Шерлок Холмс в который уже раз провел по листку ладонью, расправляя его. Я поднялся и, глядя через плечо моего друга, прочитал весьма странную надпись:
– И что вы об этом думаете, Холмс?
– Перед нами образец попытки скрыть нужную информацию.
– Да, но как нам прочитать это письмо? Шифра-то нет.
– Совершенно справедливо. В данный момент его действительно, нет.
– Как вы говорите? В данный момент? А что, он потом появится?
– Конечно. В мире много шифров и часть из них я могу прочитать. Самым примитивным из них является прочтение первых букв в тексте какого-нибудь газетного объявления. Такие попадаются частенько, и я от скуки иногда читаю их. Рекомендую, занятие не утомительное и интересное. Но это все детские игрушки по сравнению с тем, что сейчас находится перед нами. Хотя, насколько я могу судить, цифры указывают на номера слов и страницы книги. Но какой – пока сказать не могу.
– А почему здесь указаны Дуглас и Берлстоун?
– Потому что этих слов, по всей видимости, на странице нет.
– Но почему не указана сама книга?
– Потрясающее замечание. Однако ваше природное любопытство не может в настоящий момент быть удовлетворено. Наш хитроумный друг, дорогой Уотсон, считает, что неразумно отправлять зашифрованное письмо и в него же класть шифр. И вполне справедливо. Он рискует. Если письмо попадет не в те руки, ему будет грозить опасность. Нам следует немного подождать. Я удивлюсь, если в следующем письме мы не обнаружим шифр. А, может быть, мы получим и посылку с книгой.
Шерлок Холмс не ошибся в своих предположениях. Буквально через несколько минут к нам в комнату вошел Билли, мальчишка-посыльный, и вручил моему другу ожидаемое письмо.
– Почерк тот же самый, – заметил Холмс, вскрывая конверт. – Подпись на конверте не подделана, – прибавил он довольным голосом. – А вот как раз то, что нам…, – Шерлок замолчал, брови его насупились. Он напряженно вчитывался в строки письма. Какая досада! – проговорил он. Боюсь, Уотсон, что все наши ожидания пошли прахом. Надеюсь, что Порлоку ничего не угрожает.
– «Дорогой мистер Холмс, – начал читать он письмо. – Извините меня, но я не хочу рисковать. Дело слишком опасно. Он начинает подозревать меня. Я не только это чувствую, я это хорошо вижу. Не успел я надписать этот конверт, и вложить в него шифр, как он неожиданно зашел ко мне. Слава Богу, я успел спрятать письмо рукой. Если бы он его увидел, плохо бы мне пришлось. Говорит он со мной очень вежливо, шутит, но в глазах его сквозит подозрение. Простите, что не вкладываю шифр, но я просто боюсь. Предыдущее письмо сожгите, оно вам все равно без надобности. С уважением, Фред Порлок».
Некоторое время Шерлок молча сидел, хмуро глядя в огонь и постукивая конвертом о подлокотник кресла.
– Хотя вполне возможно, что в письме нет ничего интересного. Сознание некоторой вины толкнуло его сообщить мне какие-то сведения, не исключено, что малозначащие. А, может быть, и наоборот. Он намеревался рассказать о серьезном преступлении, но прочитал в его глазах обвинение и не захотел становиться предателем. Оба варианта вероятны.
– «Его» – это, я так предполагаю, и есть профессор Мориарти?
– Именно он и никто другой. В том кругу, где он вращается, его никогда не называют по имени. Только «он». А остальные сразу догадываются, о ком идет речь. Для них «он» – это и царь, и бог.
– Но что он может сделать?
– О-о-о, – протянул Шерлок и усмехнулся, – Он может сделать многое. Величайший из умов Европы, за спиной которого стоит весь преступный мир континента, обладает неограниченными возможностями. Не удивляюсь, что наш бедный друг Порлок так испугался. Вот, посмотрите, насколько почерк первого письма отличается от почерка второго. Видите, как дрожит его рука? В первом письме буквы ровные, а во втором они словно прыгают по строчкам. Их и прочитать-то трудно.
– Но зачем он его тогда вообще отправил? Не лучше было бы выбросить его?
– А отправил он его по одной очень простой причине. Он прекрасно понимает, что, не получив письма, я бы принялся наводить справки о судьбе автора и тем вызвал бы еще большие подозрения в его адрес со стороны «его».
– Да, да, да, – закивал я. – Вы совершенно правы, – я взял первое письмо и, нахмурившись, точно так же, как это делает Холмс, принялся изучать его. Но как бы я не морщил лоб, как бы ни концентрировал взгляд, я так и не мог заставить себя поверить, что этот неприметный листочек содержит нечто большее, чем абракадабру из цифр. Мне казалось маловероятным, чтобы кто-то, если он, конечно, не сумасшедший, рискнул отправить секретнейшую информацию в обычном простом конверте, да еще на четвертушке бумаги.
Шерлок Холмс отодвинул вконец остывший завтрак и закурил трубку, набив её самым противным табаком из всех, что у него имелись. Последнее обстоятельство свидетельствовало о том, что мой друг хочет провести некоторое время в глубокой задумчивости. Я, все так же насупившись, сидел, уставившись в непонятную надпись на листке.
– Очень интересно, – произнес он через некоторое время, и, откинувшись на спинку кресла, принялся разглядывать потолок. – Не могу поверить, чтобы от вашего ума, глубине и проницательности которого позавидовал бы и сам Макиавелли, хоть что-нибудь могло ускользнуть. Ну, хорошо, давайте взглянем на проблему с точки зрения чистого разума. От чего будем отталкиваться? От книги.
– Что за книга – неясно, – вставил я.
– Правильно, и именно это нам предстоит выяснить. И, честно говоря, если глубоко задуматься, то данная задача не так страшна, как кажется. Что мы можем сказать об этой книге?
– Да ничего.
– Ну что вы, Уотсон. Все не так уж плохо. Шифрованное сообщение начинается с цифры пятьсот тридцать четыре. Правильно? – спросил Холмс и сам же ответил: – Правильно. Но если речь идет о книге, то самое естественное – предположить, что это страница. Следовательно, книга очень большая, а таких не столь уж и много. Что там дальше? Следующей стоит буква «С» и рядом с ней – цифра два. Что они могут означать?
– Главу вторую, – предположил я.
– Очень маловероятно, – возразил Холмс. – Если есть номер страницы, зачем давать номер главы? Неразумно. Глава в данном случае и вовсе не важна. И еще: не слишком ли велика глава первая, если глава вторая начинается только со страницы пятьсот тридцать четвертой? Кто ж станет читать такую книгу?
– Тогда это – столбец! – радостно воскликнул я.
– Бесподобно, Уотсон! Вы сегодня просто в ударе. Какая поистине нечеловеческая прозорливость! Буду крайне удивлен, если это не столбец. Итак, перед нами вырисовывается большая книга, каждая из страниц которой отпечатана в два столбца. Остается угадать, что это за книга. Ну и что, ничего приходит в голову так и не приходит? Неужели мы исчерпали все свои интеллектуальные ресурсы? Поверить не могу.
– А я могу.
– Не будьте столь категоричны, Уотсон. Ну, постарайтесь. Всего один рывок, а? Еще одно усилие. Подумайте, если б книга была рекой, он бы мне её прислал. А так он просто собирался сообщить мне шифр, о чем и упомянул в письме. Значит, он знал, что: либо книга у меня наверняка есть, либо я могу достать её без особых затруднений. Итак, условия задачи ясны. Остается ответить – что это за книга?
– Вот ведь крутится на уме что-то…
– И это замечательно. Книга, очень толстая, на каждой странице – два столбца.
– Библия! – радостно воскликнул я.
– Прекрасно, Уотсон, прекрасно, но не правильно. Осмелюсь заметить, что вы ошиблись. Дело все в том, что круг знакомств профессора Мориарти весьма специфичен. Это личности, которых мне очень трудно представить с книгой в руке, а тем более с Библией. К тому же Священное Писание выдержало множество изданий, нужное отыскать невозможно, и Порлок это знает. Нет, нет, вы сбились с пути. Думайте. Речь идет о книге, которая печатается часто и по определенному образцу. Поставьте себя на место Порлока. В какой книге, по-вашему, независимо от издания страница пятьсот тридцать четвертая – всегда одна и та же?
– Таких книг очень мало.
– Правильно. Но тем лучше, быстрее её найдем. Итак, книга, которую постоянно печатают по раз и навсегда заведенному образцу. Называйте её, Уотсон!
– Энциклопедический словарь.
– Правильно, но не совсем. Словесный запас энциклопедического словаря, как это вам ни покажется странным, крайне скуден. Лексики, понятной обычному человеку, там крайне мало. Нет, Порлок умен и для составления шифрованного сообщения энциклопедическим словарем пользоваться не будет. Итак, что же нам остается?
– Ежедневник? – предположил я.
– Конечно! Только не ежедневник, а ежегодник! Ну, естественно, ежегодник. Он самый. Я так и знал, что вы угадаете книгу. Вы бы сильно расстроили меня, если б этого не произошло. Что ж, возьмем ежегодник издания Уайтекера. В наши дни это самая популярная книга. У неё всегда одинаковое количество страниц, каждая из которых отпечатана в два столбца. Насколько мне помнится, в начале книги текста немного, но чем ближе к концу, тем словоохотливей делается мистер Уайтекер, – Шерлок достал с полки увесистый том.
– Вот страница пятьсот тридцать четыре, столбец второй. Да, текста здесь достаточно. О чем тут говорится? О природных ресурсах Индии и о её экономике? Итак, записывайте слова, Уотсон. Тринадцатое «Махратта». Начало неудачное, Уотсон. Думаю, ничего у нас с вами не выйдет. Сто двадцать первое слово – «правительство». Ну, это еще куда ни шло, хотя в меньшей степени относится к Мориарти. Хотя… Как прикажете понимать сочетание «махратта правительство»? Ладно. Следующее слово – «свиньи», затем «многочисленные». Нет, Уотсон, здесь что-то не то. Заканчиваем.
Хотя Шерлок и говорил с мягким смешком, но по его сдвинутым бровям было видно, что он огорчен и раздражен неудачей. Я сидел, беспомощно глядя на своего друга, несчастный, уныло глядя в камин. Длительная пауза прервалась радостным восклицанием Холмса. Он бросился к книжному шкафу и вытащил из него желтый том, столь же объемистый, что и первый.
– Вот что значит погоня за современностью и модой, Уотсон. Чаще всего она заканчивается провалом. Мы опередили свое время, за что и поплатились. Сегодня седьмое января и мы с вами взяли свежий ежегодник. А Порлок для шифровки своего сообщения, пользовался, скорее всего, прошлогодним изданием. Я уверен, что об этом он и собирался сообщить нам. Так, посмотрим, что нам расскажет страница пятьсот тридцать четвертая. Тринадцатое слово – «есть». Очень многообещающее начало. Следующее слово – «сведения». «Есть сведения». Прекрасно, – глаза Холмса радостно засияли. Его тонкие нервные пальцы бегали по столбцу. – «Опасность», – прочитал он. – Что я вам говорил, Уотсон! Опасность! Это уже кое-что. Записывайте, я продиктую текст. «Есть сведения, опасность, вскоре будет угрожать»… Так, дальше идет имя Дуглас. Затем «богатый, сельский, сейчас». Дальше название места – Берлстоун. Затем «дом», снова Берлстоун, лично, срочно». Всё, Уотсон. Отлично! Мы победили. Нам бы с вами по лавровому венку, да у местного зеленщика их, скорее всего, нет. Жаль, а то бы я послал за ними нашего Билли.
Я молча смотрел на смятый кусок бумаги и на слова, которые нацарапал на нем. Нет, не таким я ожидал увидеть текст таинственной шифровки.
– Какой странный набор слов избрал Порлок для передачи своего сообщения, – проговорил я.
– Как раз наоборот, он все сделал правильно, – возразил Холмс. – Всех нужных слов в одном столбце может не найтись, но это и не важно. Адресат должен получить главное, а об остальном должен догадаться сам. Здесь идея абсолютно ясна. Против некоего Дугласа, богатого джентльмена, живущего в сельской местности, в самом ближайшем будущем готовится какое-то злодеяние. Вот вам результат наших трудов, доказывающий, что и мой, и ваш ум вполне могут мыслить аналитически.
Шерлок, хоть и радовался победе, но все-таки больше напоминал мне художника, который, любуясь вышедшим из-под его кисти творением, в то же время слегка недоволен тем, что не добился высот, которых вполне мог достичь. Он выглядел так, словно эта крошечная победа недостойна его. Холмс все еще продолжал тихо посмеиваться, когда Билли, распахнув дверь, звонким голосом возвестил о прибытии мистера Макдональда, инспектора Скотланд-Ярда.
Давно минули те далекие дни, когда мистер Алекс Макдональд был совсем молодым и никому не известным инспектором. Это сейчас он – британская знаменитость. А тогда его звали просто Алек, и время от времени поручали вести кое-какие расследования. Молодой, энергичный детектив, исполнительный и хваткий, он неплохо проявил себя, и вскоре получил признание. Высокий и костлявый, он производил впечатление человека редкой силы, а тяжелый подбородок и глубоко посаженые глаза, поблескивавшие под кустистыми бровями, выдавали волевой характер и проницательный ум сыщика. Говорил он мало, только по делу, и с явным шотландским акцентом. Дважды, за бурную карьеру Макдональда, Холмс помогал ему добиваться шумного успеха, при этом сам ограничиваясь тихой радостью интеллектуала, раскусившего трудную головоломку. Подобное качество не могло не вызвать у шотландца Макдональда уважение и даже любовь к своему коллеге-любителю, которые он и выказывал Холмсу со всей искренностью в каждую трудную минуту. Посредственность не знает ничего выше себя, талант же мгновенно узнает гения, а мистер Алек Макдональд был талантливым детективом и не видел ничего зазорного в том, что ему приходится обращаться за помощью к самому опытному и самому лучшему в Европе специалисту по раскрытию преступлений, можно сказать, к гению криминалистики. Холмс хоть и не был склонен к дружбе, гиганта-шотландца терпел и всегда радовался его приходу. Вот и сейчас он с мягкой улыбкой встал навстречу ему.
– А вы ранняя пташка, мистер Мак, – проговорил он. – Книжный червь хотел бы кое-что сообщить вам. Да вы садитесь. Так вот… Боюсь, затевается большое преступление.
– Думаю, мистер Холмс, если бы вы сказали «затеялось», то оказались бы намного ближе к истине, – сказал инспектор и криво усмехнулся. – Так и тянет купить табакерку и начать нюхать табак. Очень помогает от холода. На улице, знаете ли, такой холод. Я совершенно продрог. Нет, нет, сигары не нужно, благодарю вас. Пришлось подняться ни свет, ни заря. Как мы с вами хорошо знаем, первые часы после преступления – самые ценные. Но постойте-ка… Что это?
Инспектор внезапно умолк и с выражением полного изумления начал рассматривать лежащий на столе листок, тот самый, на котором были выведены мои каракули.
– Дуглас?! – пробормотал инспектор. – Берлстоун? – еще больше удивился он. – Мистер Холмс, откуда это у вас? Колдовство какое-то. Да как, скажите мне ради всего святого, вам стало все известно?
– Мы с моим другом доктором Уотсоном недавно расшифровали одну прелюбопытную записку, – пояснил Холмс.
Инспектор недоверчиво посмотрел на Шерлока, затем перевел взгляд на меня.
– Все правильно, – кивнул он. – Мистер Дуглас, владелец поместья под Берлстоуном, зверски убит сегодня утром в своем доме.
Глава 2Шерлок Холмс размышляет
Наступил один из тех драматических моментов, ради которых и жил мой друг Шерлок Холмс. Было бы большим преувеличением сказать, что его взволновало сообщение инспектора Алека Макдональда. Мой друг и бровью не повел. Он не был жесток по натуре, нет, он просто очерствел душой от постоянного соприкосновения с убийствами. Но если его эмоции и были притуплены, мозг Холмса находился в постоянном действии. Поэтому не только лицо его не дрогнуло от ужаса – как это произошло со мной, – но и в груди его, в отличии от моей, ничто не шевельнулось. Шерлок оставался невозмутимо спокойным, в глазах его появился некоторый интерес, небольшой, такой, как, например, у химика, которому показывают любопытный опыт с высадкой кристалликов из раствора. Занятно, но не очень. Так, повседневная мелочь, не более того.
– Замечательно, – произнес он. – Очень замечательно.
– Вас, кажется, не удивило мое известие?
– Удивило? Нет, мистер Мак, только заинтересовало. И с чего мне удивляться? Для меня здесь нет ничего удивительного. Недавно я получил шифрованное сообщение от одного из своих осведомителей, очень важной персоны, который и сообщил мне, что некоему человеку угрожает опасность. Не прошло и часа, как я узнал о смерти этого человека. Значит, говоря об опасности, мой осведомитель не ошибался. Очень интересное совпадение, но поражаться здесь нечему – все было известно заранее.
В нескольких фразах Шерлок Холмс раскрыл инспектору факты относительно полученного письма. Мистер Макдональд внимательно слушал моего друга, подперев щеки и сдвинув брови, отчего они слились в одну широкую желтую линию.
– Сегодня утром я как раз собирался отправиться в Берлстоун, – сообщил он. – И сюда я зашел специально, хотел попросить вас и вашего друга поехать со мной. Но теперь вижу, что нам лучше оставаться здесь, в Лондоне.
– Как раз наоборот, – возразил Холмс.
– Да что вы, мистер Холмс. Оставьте! Нам абсолютно нечего там делать. Скоро все газеты будут заполнены отчетами об этом преступлении. Не сомневаюсь, что репортеры назовут его «Берлстоунская тайна», но какая тут может быть тайна, если есть человек, который за несколько часов до преступления знал, что оно совершится, и сообщил об этом. Остается только схватить его, и дело закончено.
– В сущности, все верно. Только скажите мне, мистер Мак, каким образом вы его поймаете?
Макдональд взял протянутое Шерлоком Холмсом письмо.
– Почтовый штемпель Кемберуэлла, но это мало чем поможет. Имя, вы говорите, вымышленное? Тоже не зацепка. Вы как-то упомянули, что посылали ему деньги, так?
– Дважды.
– А как?
– Банкнотами на Кемберуэлльское почтовое отделение.
– И ни разу не поинтересовались, кто их получал?
– Нет, конечно.
Инспектор удивленно посмотрел на Холмса.
– Но почему?
– Потому что я всегда держу свое слово. В своем первом письме к нему я обещал никогда не пытаться разыскать его.
– Вы думаете, за ним кто-то стоит?
– Я не думаю, я определенно знаю.
– Тот самый профессор, о котором вы мне когда-то упоминали?
– Именно.
– Не стану скрывать от вас, мистер Холмс, что нам в Скотланд-Ярде известно о том, что у вас за пазухой лежит камень, предназначенный для профессора Мориарти, Только ради Бога, выбросите вы его, – инспектор улыбнулся и хитро скосил глаза в мою сторону, ожидая, что я оценю его шутку. Я провел небольшое расследование и скажу, что мистер Мориарти – выдающийся ученый, начитанный, уважаемый человек редких душевных качеств.
– Я рад, что вы наконец-то признали это.
– А как не признать? То самое расследование, о котором я вам говорю, я провел после разговора с вами. Я посчитал, что по долгу службы обязан проверить поступившую информацию. Отправившись к профессору, я долго беседовал с ним. Разговор вдруг зашел о затмениях, не знаю, почему. Профессор Мориарти взял глобус, повернул настольную лампу и очень быстро и понятно мне все объяснил. Еще он подарил мне книгу, я попробовал её почитать, но тут же бросил, она показалась мне слишком мудреной. Такие книжки не для меня. И видели б вы, как он прощался со мной. Великий человек, гений науки, говорит как министр, а не погнушался похлопать меня по плечу как равного, – инспектор покачал головой. И простился со мной таким задушевным тоном. Напутствовал меня словно отец, провожающий сына в холодный жестокий мир. Нет, Шерлок, он произвел на меня самое благоприятное впечатление.
– Какой блестящий актер, великолепен, ничего не скажешь, – произнес Шерлок Холмс, мелко смеясь и довольно потирая руки. – Ваш рассказ очень трогателен, дорогой инспектор. А, позвольте узнать, где происходил ваш разговор? В кабинете профессора?
– Да, а где ж еще?
– Понравился он вам?
– Очень неплохо обставлен.
– Чудесно. И сидели вы напротив него?
– Естественно.
– То есть свет падал на вас, а лицо профессора оставалось в тени. Так?
– Был уже вечер… Да, кажется, он повернул лампу в мою сторону.
– Ну, еще бы. Он же не мог дать вам увидеть свою усмешку. Кстати, вы заметили на стене картину? Она висит как раз над головой профессора?
– Что-то я не понимаю, куда вы клоните, мистер Холмс. Ну, хорошо, да, я заметил картину. Портрет молодой женщины. Она задумчиво сидит за столом, подперев ладонями щеки.
– Она самая, работа Жана Батиста Грёза…
Инспектор сделал вид, что это сообщение его живо заинтересовало.
– …Жан Батист Грёз, – продолжал говорить Шерлок Холмс, соединив кончики тонких артистических пальцев, – известный французский живописец, весьма популярный в конце пятидесятых годов восемнадцатого века и начале девятнадцатого. Он был очень моден и богат, оттого современные критики уделяют ему мало внимания. Завидуют. Они предпочитают восхищаться художниками истощенными голодом и умершими в бедности.
Взгляд инспектора принял отсутствующее выражение.
– Может быть нам лучше перейти…, – начал было инспектор, но Холмс не дал ему договорить:
– Мы с вами и переходим. Я как раз начинаю говорить о, как вы изволили выразиться, о Берлстоунской тайне. Возможно, о самой её сути.
Макдональд улыбнулся, но улыбка у него вышла кислой.
– Честно говоря, вы так быстро меняете ход мыслей, что я за вами просто не поспеваю. Вы часто говорите о фактах, между которыми я не вижу никакой связи. Каким боком картина на стене профессора касается гибели мистера Дугласа?
– Сейчас я вам докажу, что для детектива нет ненужных знаний, – поучительно произнес Холмс. – Несмотря на холодное отношение критиков к творчеству Грёза, публика продолжает интересоваться им. Его картина «Девушка из Агно», выставленная на аукционе в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году, была оценена в миллион двести тысяч франков, то есть в более чем сорок тысяч фунтов. Вам этот факт ни о чем не говорит?
Мне показалось, что он многое сказал инспектору. Он с неподдельным интересом посмотрел на Холмса.
– И позвольте мне напомнить вам еще об одном обстоятельстве, – тем временем продолжал Холмс. – Как точно установлено, вы также можете узнать это из любого научного источника, профессор получает семьсот фунтов в месяц, то есть семь тысяч фунтов в год.
– Тогда как он может покупать…, – заговорил Макдональд и осёкся.
– Такие дорогостоящие картины? – подсказал ему Холмс. – Мне тоже это хотелось бы знать. Как?
– Ага, это уже любопытно, – проговорил инспектор задумчиво. – Вы знаете, мистер Холмс, мне начинает нравиться наш разговор. Прошу вас, выкладывайте все, что вам известно.
– А как же Берлстоун? – спросил мой друг.
– У нас еще есть немного времени, – заверил Шерлока инспектор, взглянув на часы. – Внизу нас ждет кэб, и на вокзал Виктория мы домчимся минут за двадцать. Так что там насчет этой картины? Да, кстати, вы говорили мне, что никогда не встречались с профессором Мориарти.
– Не встречался, – подтвердил Холмс.
– Тогда откуда вам известно, что находится у него в кабинете?
– А это уже совсем другое дело. Я был у него трижды, два раза являлся к нему в качестве посетителя и уходил до прихода профессора. Однажды я… Ну, об этом вам, официальному сыщику, лучше не знать. В последнее посещение я позволил себе просмотреть бумаги профессора. Результаты досмотра превзошли все мои ожидания.
– Вы обнаружили какие-нибудь компрометирующие материалы?
– Ровным счетом ничего. Но это-то и удивительно. Но вы, сдается, хотели поговорить о картинах? Так вот. Их коллекционирование требует больших денег. Откуда они у профессора? Он не женат, его младший брат работает начальником маленькой железнодорожной станции на западе Англии, а профессорская должность дает семь тысяч фунтов в год. Так откуда же берутся деньги на Грёза?
– И откуда же?
– Вывод напрашивается сам собой.
– Вы хотите сказать, что весь свой громадный доход он имеет незаконным путем?
– Разумеется. И на эту мысль меня натолкнула не только картина. К профессору тянутся тысячи невидимых нитей. Он словно паук, сидит тихо и незаметно где-то в углу, и плетет свою страшную паутину. Но как только кто-нибудь попадает в его сети, он нападает. Всегда неожиданно и молниеносно, после чего опять прячется. И никто не знает, где таится ядовитое насекомое. О Грёзе я рассказал вам только потому, что это – уже совершенно очевидное доказательство, которое вы не имеете права упускать его из виду.
– Должен признать, мистер Холмс, что все рассказанное вами очень интересно и даже более того. Это просто удивительно. Но давайте-ка мы с вами кое-что проясним. Чем он может заниматься? Кто он? Мошенник? Фальшивомонетчик? Грабитель? Каким способом он добывает деньги?
– Вам доводилось читать о Джонатане Уайльде?
– Фамилия знакомая. Какой-нибудь литератор? Признаться, я не большой поклонник литературы, особенно детективной. Шуму и треску много, а как расследуется преступление – ни гу-гу. Одни эмоции и ни слова о деле.
– Джонатан Уайльд – это не персонаж и не писатель, он гений преступного мира. Жил он в середине прошлого века.
– Нет, меня интересует только настоящее. Не вижу никакой пользы в прошлом.
– Мистер Мак, если ваша цель – извлекать пользу, то я бы посоветовал вам месяца на три запереться в своей квартире и по двенадцать часов в день читать о преступлениях прошлого. Все возвращается на круги своя, все повторяется, и даже профессор Мориарти. Джонатан Уайльд был тайной пружиной всех преступлений восемнадцатого века. Так что старое колесо продолжает вертеться, вынося на поверхность уже давно известных личностей. Все, что мы видим, уже было и будет. Я расскажу вам пару интересных фактов из жизни Мориарти, а уж вы сами судите, интересны они вам или нет.
– Мне уже интересно, мистер Холмс.
– Теперь мне известно, что в начале цепи находится человек с замашками Наполеона уголовного мира, а в конце её сотни мелких шулеров, жуликов, мошенников, грабителей и убийц. Между ними различные преступления, от примитивных до самых изощренных и самых кровавых. Некий полковник Себастьян Моран выполняет роль своего рода начальника отдела кадров. Он невидим и хорошо охраняем. Как и Мориарти, он недоступен для закона. Как вы думаете, сколько получает полковник?
– Не знаю, но хотел бы услышать.
– Шесть тысяч в год. Это оплата мозгов. Преступники – деловые люди похлеще всяких американцев. Я выяснил эту цифру совершенно случайно. Неплохая зарплата, да? Больше, чем у премьер-министра. Сколько преступный мир платит Мориарти – об этом мы можем только догадываться. Следующее. Недавно я задался целью выловить чеки, которыми расплачивается Мориарти, и мне удалось несколько продвинуться в этом направлении. Я видел шесть чеков, которыми он расплачивался за услуги по жилью, и все они были выписаны на разные банки. Вы всё понимаете?
– Понимаю, понимаю… Так вот какой он, оказывается, прелюбопытный субъект. И каковы ваши выводы?
– Очень просты. Прежде всего, профессор не жаждет, чтобы кто-нибудь прознал о его богатстве. Ни единый человек не должен представлять, какие средствами обладает профессор. Я полагаю, что у него не меньше двадцати счетов, но львиная доля его состояния лежит в крупнейших банках немецком «Дойче банк», французском «Креди Лионез» или каком другом, но тоже весьма солидном. А, знаете, инспектор, если у вас выдастся годик-два свободных, заходите поболтать о профессоре Мориарти. Вы услышите много интересненького.
Макдональда захватил разговор с Холмсом. Он внимательно следил за рассуждениями моего друга. Когда же тот прервал свое повествование, практичный шотландец мгновенно потерял интерес к профессору.
– Пока не к спеху, пусть подождет, – ответил он. А то, что вы рассказали – пока еще только домыслы. Но, все равно, спасибо, что ввели меня в курс. Хотя, в одно я верю между профессором и преступным миром может существовать кое-какая связь. Доказательством тому служит присланное вам предупреждение. Кроме сообщения о готовящемся преступлении, какую еще практическую пользу мы можем извлечь из него?
– Можно попробовать установить мотивы преступления. Как я помню, вы навали убийство мистера Дугласа необъяснимым и немотивированным. Это не совсем так. Мотивов может быть два. Первый – нарушение дисциплины. Мориарти правит своим миром железной рукой. Малейшее неповиновение – и нарушителя ждет наказание, а им является только одно – смерть. Мы можем предположить, что мистер Дуглас каким-то образом нарушил приказ вождя, тем самым, решив свою судьбу, о чем стало известно одному из людей, приближенных к Мориарти. Собственно говоря, никто и не собирался скрывать, что Дугласу подписан смертный приговор, скорее, наоборот. Мориарти постарается, чтобы о свершенном возмездии узнали все его подчиненные, ему важно выработать в них страх перед неотвратимостью наказания за предательство.
– Первое предположение ясно, – кивнул Макдональд. – А второе?
– Второе менее таинственно. Дуглас стал жертвой очередного преступления, спланированного профессором. В этом случае остается выяснить, какова была его цель. Есть следы ограбления?
– Не знаю, об этом ничего не сообщалось.
– Если они есть, то первую гипотезу можно отбросить и заняться второй. Здесь Мориарти может играть роль, как инициатора преступления, так и разработчика плана. Оба варианта возможны. Но, сидя здесь, мы с вами ничего не выясним. Не исключено, что может существовать и некая третья, пока неизвестная нам гипотеза. Во всяком случае, за решением нам следует отправляться в Берлстоун.
– В Берлстоун – так в Берлстоун! – воскликнул Макдональд, вскакивая с кресла. – Вот тебе раз! За нашими разговорами мы совсем забыли о времени. Джентльмены, простите, но на сборы у вас только пять минут.
– Успеем, – беззаботно ответил Холмс, на ходу хватая вещи и стягивая халат. – Пока будем добираться до вокзала, надеюсь, мистер Мак, вы сможете рассказать мне то, что вам известно об убийстве?
– Расскажу всё без утайки, – рассмеялся Макдональд.
Не знаю, что подразумевал инспектор под словом «всё». Если своё немногословное и короткое повествование, то, отвечая на просьбу Холмса, он слишком сильно преувеличил. И, тем не менее, несмотря на скудость полученных сведений, в продолжение всего разговора в кэбе Холмс в волнении потирал руки, слушая о немногочисленных, но ярких деталях преступления. Впереди нас ждало несколько напряженных недель на чистом сельском воздухе, а, кроме того, таинственная и зловещая загадка, над разрешением которой будет биться ум Холмса. Наконец-то он смог в очередной раз блеснуть своими талантами, которые, как и все другие качества, если их не применять, становятся ненужным и томительным бременем для их обладателя. Отточенный клинок мозга Шерлока Холмса ржавел и тупился от бездействия. Теперь же мой друг ожил. Глаза его горели от волнения, а на щеках проступил слабый румянец. Всё лицо Холмса буквально светилось внутренним светом, каждый раз вспыхивавшим в нем в моменты наивысшей сосредоточенности. Подавшись вперед, Холмс с напряженным вниманием слушал краткий рассказ Макдональда о преступлении в Уэссексе. Инспектор извинился, что не может снабдить нас более полной информацией, поскольку сам мало что знает. Ему самому сообщил о преступлении его старый знакомый, офицер местной полиции по имени Уайт Мейсон. Он послал Макдональду записку с первым молочным фургоном, направлявшимся в Лондон, потому инспектор и узнал о печальном событии намного раньше других. В посланной Мейсоном записке не было ничего странного, так всегда поступали офицеры из предместий, когда, сталкиваясь с неразрешимой проблемой, вызывали себе на подмогу специалистов из Скотланд-Ярда. И лондонские инспектора немедленно спешили на место преступления, пока свежий еще след не оказывался затоптанным.
– «Дорогой, инспектор Макдональд», – говорилось в записке. – «Официальное прошение о направлении вас в Уэссекс находится в отдельном пакете. Эта записка – только для вас. Телеграфируйте мне, каким поездом вы отправитесь. Желательно выехать пораньше. Я встречу вас лично, или поручу это дело кому-нибудь из моих ребят. Простите, но я слишком занят. Дело сложнейшее, выезжайте не медля. Если можете, попросите приехать и мистера Шерлока Холмса, здесь ему будет над чем поломать голову. На первый взгляд преступление похоже на дешевенькую пьеску в заштатном театре, если бы в центре сцены не лежал настоящий труп. Уверяю вас, дело сложнейшее!».
– Ваш знакомый производит впечатление неглупого человека, – сказал Холмс, выслушав Макдональда.
– Да, сэр, насколько я могу судить, он малый очень сообразительный.
– Есть еще какие-нибудь сведения?
– У меня нет. Все остальное нам расскажет Мейсон.
– Но тогда откуда вы узнали, что мистер Дуглас убит, да еще зверски?
– Из официального отчета, присланном в Скотланд-Ярд. Кстати, там не было слова «зверски», это – не полицейский термин, а литературный. В отчеты сообщалось, что Джон Дуглас убит в результате выстрела в голову, произведенного из огнестрельного оружия, и что смерть его наступила ближе к полуночи. Упоминалось в нем и время, когда прислуга подняла тревогу и сообщила о случившемся в полицию. Арестов произведено не было. В заключении отчета говорилось, что дело очень сложное, поскольку никаких видимых причин для убийства нет. Вот теперь все, мистер Шерлок Холмс. Сейчас вы знаете об этом деле не меньше меня.
– Тогда с вашего разрешения на том мы и закончим, мистер Мак. В нашей профессии самое главное – всячески избегать соблазна делать преждевременные выводы и выдумывать гипотезы, а при недостатке данных это занятие чревато провалом. Пока определенно известно две вещи – в Лондоне находится величайший из преступников, а в Сассексе лежит труп. Если это – концы одной и той же цепочки, следовательно, наша с вами задача – отыскать недостающие звенья.
Глава 3Трагедия в Берлстоуне
А теперь, дорогой читатель, ваш покорный слуга должен ненадолго прервать рассказ о поездке, вернуться на некоторое время назад и показать, какие события предшествовали нашему приезду в Берлстоун. Я не боюсь сообщать вам о событиях, с которыми мы познакомились позже, поскольку знаю точно – вам необходимо знать все заранее, чтобы вынести свое суждение и о людях, замешанных в этом деле и об обстоятельствах самого преступления, столь же странного сколь и зловещего.
Вообще-то Берлстоун это никакой не город, а деревушка, состоящая из коттеджей, частью деревянных, частью – каменных, расположенная на самом севере графства Сассекс. Веками деревушка оставалась такой же, какой и была построена изначально. Однако в последние годы и её изумительное расположение, и красоты местной природы начали привлекать внимание богатых горожан. Сейчас в Берлстоуне и в окружающих её лесах стоит множество новеньких вилл. Кстати, сами негустые леса тянутся здесь очень далеко, до северных меловых отложений. С появлением новых обитателей в Берлстоуне забила жизнь, возникло несколько магазинов, мастерских. Вследствие этого некоторые наиболее горячие и тоскующие по цивилизации головы, считают, что древнее поселение вскоре превратится в большой современный город. Может быть, оно и так, но пока что Берлстоун можно назвать всего лишь возрождающимся поселком, с завидным, правда, расположением он находится в самом центре равнины, а милях в двенадцати к востоку от него, уже за границей графства, в Кенте, находится крупный город Танбридж-Уэллз.
В полумиле езды от Берлстоуна, окруженное громадным старым парком, знаменитым своими огромными столетними буками, находится самое древнее здание в округе, поместье Мейнор-хауз. Часть этого внушительного здания уходит корнями во мглу веков, во времена первых крестовых походов. Именно тогда Гуго де Капос в центре подаренных ему красным королем земель выстроил себе небольшую крепость. В 1543-м году ее уничтожил пожар, и часть почерневших камней во времена якобинцев использовалась для сооружения постройки нового типа – кирпичного загородного дома, выросшего на руинах феодального замка. Мейнор-хауз оставалось таким же, каким соорудил его архитектор начала семнадцатого века – внушительным зданием с многочисленными фронтонами и небольшими окнами, больше похожими на бойницы. Из двух грозных рвов, некогда защищавших воинственного обитателя дома, один давно засох и сменил профессию, превратившись в скромный огород. Внутренний же ров, хоть и небольшой, всего в несколько футов глубиной, но широкий, никак не меньше сорока футов, все еще окружал поместье. Наполнял его маленький быстрый ручей, который затем исчезал в лесу, так что бурлящая вода во рву была всегда чистой. Окна первого этажа дома находились всего в футе от поверхности воды. Единственный подход к Мейнор-хаусу открывал подъемный мост, такой же древний, с толстыми, давно поржавевшими цепями и воротом. Последние обитатели дома, впрочем, приложили немало усилий к тому, чтобы он исправно функционировал, так что мост регулярно, каждый вечер поднимали, а утром опускали. Обновив, таким образом, древнюю традицию, теперешние владельцы поместья превратили феодальное владенье в уютный островок, и этот факт имел очень важное значение в том таинственном происшествии, слух о котором в скором времени всколыхнул всю Англию.
Несколько лет дом был совершенно необитаем, и уже грозил было, развалившись, превратиться в живописные руины, как вдруг появилась чета Дугласов, состоящая из Джона Дугласа и его жены, и приобрела Мейнор-хауз. О Джоне Дугласе говорили как о человеке, замечательным во всех отношениях; это был статный крепыш с волевым тяжелым лицом, небольшими седоватыми усами и пронизывающим взглядом стальных глаз. В свои пятьдесят лет он, казалось, не потерял ни грамма былой энергии и силы. Всегда веселый и приветливый с соседями, он вел себя иногда слишком уж раскованно, даже несколько запанибрата, что выдавало в нем выходца из слоев, находящихся много ниже уровня Сассекского общества. Но, несмотря на сдержанно-любопытное отношение к себе со стороны своих окультуренных соседей, коих давно коснулась английская цивилизация, он вскоре приобрел огромную популярность среди них тем, что никогда не жалел денег на благотворительность и участвовал во всех празднествах, включая концерты для некурящих, где, к удивлению селян, не позволял себе курить. Обладая сочным баритоном, он сам нередко выступал, не жеманясь и не заставляя себя долго просить. А пел он очень даже неплохо. Джон Дуглас было очень богат, так как долгое время, по его словам, провел на золотых приисках в Калифорнии. Жена его также говорила соседям, что её муж много лет провел в Америке. Но если, до некоторых пор его считали просто щедрым богачом с демократическими манерами, то после одного эпизода о Джоне Дугласе стали говорить и о как человеке исключительной смелости. И дело тут не в том, с каким упорством он хотел научиться ездить верхом, не в его пренебрежении к ушибам и ударам, и не в том, что он, не обращая внимания на смех зрителей, сопровождавший его кульбиты, снова и снова вскакивал в седло. Все это ничего не значащая мелочь по сравнению с тем геройством, какое он проявил на пожаре. Когда загорелся дом местного священника, Джон Дуглас одним из первых бросился спасать нехитрое имущество викария и продолжал выносить вещи даже после того, как пожарные, боясь оказаться под горящими развалинами, отказались входить в огонь. Вот так и случилось, что Джон Дуглас, новый владелец Мейнор-хауза, всего за каких-то пять лет приобрел себе в Берлстоуне репутацию прекрасного человека и достойного соседа.
Те, кому удалось познакомиться с его женой, считали его супругу очаровательной, весьма недурно воспитанной дамой. Правда, таких было очень немного, ибо далеко не всякая англичанка даст себе волю до такой степени, что заедет к соседке, когда та по своему приезду не устроила для общины приличный прием. Мисс Дуглас, впрочем, не обращала внимания на церемонии, так как, во-первых, попросту не догадывалась о них, а во-вторых, больше занималась не исследованиям провинциальных светских нравов, а мужем и домашними делами. Известно было, что она англичанка, и познакомилась с мистером Дугласом в Лондоне в то время, когда он уже овдовел. Мисс Дуглас, красивая высокая шатенка, изящная и всегда со вкусом одетая, была лет на двадцать моложе своего мужа, но эта диспропорция, казалось, ни в малейшей степени не осложняла её семейную жизнь. Правда, некоторые, особо близкие и внимательные знакомые, сразу определили, что между супругами Дуглас нет того доверия и единодушия, которое обыкновенно бывает или предполагается быть между супругами. Вывод основывался на факте, что мисс Дуглас не могла вразумительно ответить на вопросы, чем занимался её муж до встречи с ней. Она умолкала, но не потому, что хотела что-либо скрыть, а оттого, что, как выяснилось, попросту ничего не знала о добрачной жизни своего мужа. Такое обстоятельство не могло укрыться от придирчиво-внимательных глаз. Кроме того, слуги донесли, что мисс Дуглас очень сильно нервничает, если её муж задерживается где-нибудь допоздна, и это известие получило немедленный и многозначительный отклик среди соседей. В тихой милой провинции, где всегда приветствуется любая сплетня, маленькая слабость владелицы Мейнор-хауза не только не осталась незамеченной, но со временем, когда события приняли известный нам оборот, приобрела особый, значительный смысл.
Эпизодически в Мейнор-хауз наезжал некий джентльмен, чьё имя так и осталось бы никому не известным, не окажись он также свидетелем таинственного происшествия в поместье. Сесил Джеймс Баркер, так звали этого господина, владельца поместья Хейлз-лодж, в Гемпшире. Долговязую, сутулую фигуру мистера Баркера частенько видели на центральной улице Берлстоуна, ибо он был нередким и желанным гостем в Мейнор-хаузе. Многие уже знали, что мистер Баркер – старинный и, похоже, что здесь, в Англии, единственный друг мистера Дугласа, человека в округе известного, потому и обращали на него особое внимание. Но если от мистера Дугласа за милю пахло Америкой, то мистер Баркер был, несомненно, англичанином. Правда, как он сам говорил, с мистером Дугласом он познакомился и сдружился в Америке. Там они провели много лет на золотых приисках. Мистер Баркер также был весьма богат, к тому же холостяк. Внешность у него была впечатляющая и грозная, этакий высоченный широкоплечий здоровяк лет сорока – сорока пяти, с идеально выбритым костлявым лицом боксера и с густыми черными бровями, нависшими над парой темных пронизывающих глаз. Не нужно было видеть его крупные кулаки, чтобы сразу сказать – такому даже толпа хулиганов побоится преградить дорогу. Мистер Баркер не был ни наездником, ни охотником, он проводил дни либо прогуливаясь по Берлстоуну, с неизменной трубкой во рту, либо катаясь с хозяином, а в его отсутствие – с прелестной хозяйкой – по очаровательным окрестностям. «Очень добродушный и весьма щедрый господин», – говорил о мистере Баркере Эймс дворецкий из Мейнор-хауза и задумчиво добавлял: «Не хотел бы я встретиться с ним на узенькой дорожке». Не менее чем с мистером Дугласом, мистер Баркер был дружен и приветлив с миссис Дуглас, и это обстоятельство – что не раз замечали не только соседи, но даже слуги, – очень раздражало владельца Мейнор-хауза. Вот, собственно, и все о третьем лице, оказавшемся под крышей Мейнор-хауза в тот момент, когда произошла трагедия. Что же касается других обитателей старинного поместья, то их в Мейнор-хаузе было немного: уже упоминаемый мною Эймс, человек достойный и услужливый, и миссис Аллен, веселая, улыбчивая толстушка, в обязанности которой входило помогать леди по хозяйству. Остальные шестеро слуг не имеют никакого отношения к случившемуся шестого января событию.
В одиннадцать сорок пять вечера сержант Уилсон, дежуривший в местном полицейском участке, получил первый сигнал тревоги. Он поступил от мистера Сесила Баркера, который прибежал в участок в сильном волнении. Впрочем, сильное волнение – это очень мягко сказано, он так дергал за звонок, что едва не сорвал его. Войдя, мистер Баркер сообщил сержанту, что в Мейнор-хаузе произошла страшная трагедия, и что мистер Джон Дуглас убит. Сержант просто остолбенел, услышав это ужасное известие. Затем мистер Баркер поспешил назад, в поместье, а буквально через несколько минут за ним последовал полицейский сержант, который и прибыл на место происшествия в начале первого. Уилсон не ринулся в поместье сразу только потому, что ему следовало сообщить о случившемся своему начальству. Такова инструкция, согласно которой обо всех серьезных происшествиях полицейские немедленно сообщают в сассекское управление.
Подойдя к Мейнор-хаузу, сержант увидел, что мост опущен, а в окнах горит свет. Все, кто в тот момент был в доме, находились в крайнем волнении, если не в панике. Насмерть перепуганные слуги столпились в зале, дворецкий, трясясь от страха, стоял в дверях, опершись о косяк. Только Сесил Баркер сохранял полное спокойствие и руководил ситуацией. Он открыл дверь, что находилась рядом с центральным входом, и пригласил сержанта следовать за ним. В тот же самый момент к дому подъехал, местный врач, мистер Вуд, по отзывам местных жителей, очень неплохой специалист. Втроем они: мистер Баркер, полицейский сержант и доктор Вуд – прошли в роковую комнату. За ними, осторожно ступая, вошел дрожащий дворецкий, и прикрыл за собой дверь, дабы не шокировать служанок финальной сценой разыгравшейся в комнате драмы.
В центре комнаты, на полу, широко раскинув руки и ноги, лежал мистер Дуглас. Одет он был в розовый халат, под которым виднелась пижама. На босых ногах были тапочки. Доктор склонился над телом и, взяв со стола лампу, поднес её к лицу мистера Дугласа. Одного взгляда доктора Вуда оказалось достаточно, чтобы бесспорно констатировать тот факт, что медицина здесь бессильна и что его напрасно побеспокоили. Голова мистера Дугласа, или скорее, то, что от нее осталась, представляла собой кровавое месиво, а рядом с телом валялось оружие, из которого, по всей вероятности, и был произведен выстрел – странной конструкции ружье со спиленными стволами. Определенно, выстрел был сделан не только с очень близкого расстояния, но и одновременно из двух стволов: в ином другом случае так изуродовать голову просто невозможно.
Чувствовалось, что сельский полисмен расстроен свалившейся на него нежданно-негаданно ответственностью. Он неловко поежился и, не отрывая мрачного взгляда от лежащего на полу тела, хрипло произнес:
– Предлагаю впредь до приезда моего начальства ничего не трогать.
– Здесь никто ничего не трогал, – сообщил мистер Баркер, и прибавил: – я прослежу, чтобы сюда никто не заходил. А сейчас в комнате все точно так же, как и было в тот момент, когда я вошел. Я ни до чего не дотрагивался, уверяю вас.
– А… когда это случилось? – спросил сержант и вытащил из кармана блокнот.
– В половине одиннадцатого, – ответил мистер Баркер. – Я уже подумывал готовиться ко сну, но еще не переоделся, сидел у камина, и вдруг услышал выстрел. Он прозвучал довольно тихо, словно кто-то старался приглушить его. Я тут же бросился вниз. Полагаю, с момента выстрела не прошло и тридцати секунд, как я уже был в комнате.
– Не помните, дверь её была открыта?
– Да, открыта, – кивнул мистер Баркер. – Бедняга Дуглас лежал на полу, на том же самом месте, где вы его сейчас видите. На столе горела свеча. Это я потом зажег лампу.
– Посторонних вы не видели?
– Нет. Когда я находился в комнате, на лестнице послышались шаги, но, как оказалось, это спускалась миссис Дуглас. Я бросился к дверям, чтобы не дать ей войти сюда и увидеть эту страшную картину. Потом я позвал миссис Аллен, домоправительницу, и она увела миссис Дуглас в свою комнату. Затем приехал Эймс, и мы вошли в комнату уже с ним.
– Но я определенно от кого-то слышал, что мост был поднят.
– Да, весь вечер. Это я потом опустил его.
– Но как же тогда в дом проник убийца? Мне кажется сомнительным, чтобы мистер Дуглас совершил самоубийство.
– Честно говоря, вначале я подумал, что мистер Дуглас именно покончил с собой. Но потом я увидел вот это. Подойдите сюда, – мистер Баркер приблизился к окну и поднял штору. Длинное окно было настежь открыто, а оконная створка со вставленными в нее разноцветными стеклами медленно и бесшумно раскачивалась. – А теперь взгляните вот сюда, – предложил мистер Баркер сержанту и осветил лампой подоконник, на котором отчетливо виднелось немного смазанное кровавое пятно, по форме очень похожее на отпечаток ботинка. – Насколько я понимаю, кто-то выбирался отсюда.
– Вы хотите сказать, что этот кто-то смог перебраться через ров?
– Именно так.
– В таком случае, когда вы находились в комнате, этот некто сидел в воде. Ведь вы говорите, что вбежали в комнату через полминуты после того, как услышали выстрел, не так ли?
– Совершенно верно. Я очень сожалею о том, что сразу не бросился к окну. Но я даже и не подозревал, что оно открыто – его скрывала опущенная штора. Проклятье, мне нужно было сразу подойти к окну. Я бы конечно, так и сделал, но тут я услыхал шаги миссис Дуглас и пошел к двери, чтобы не дать ей войти. Если б она увидела этот ужас…
– Да, именно ужас, – подтвердил доктор, разглядывая размозженную голову мистера Дугласа и пятна крови вокруг неё. – Давно мне не приходилось видеть такого, да, с той поры, когда в Берлстоуне произошла железнодорожная катастрофа.
– Но, послушайте, – заметил сержант, умеренные мыслительные способности которого еще не восстановились после полученного шока. – Послушайте, – повторил он, продолжая разглядывать подоконник и раскрытое окно, – я согласен, что убийца выпрыгнул из окна и вброд перешел ров. Но это когда он уходил. А как же он вошел в дом, если мост был поднят?
– Да, задачка, – подтвердил мистер Баркер.
– В котором часу подняли мост? – продолжал сержант.
– Примерно в шесть, – ответил дворецкий Эймс.
– Я слышал, что вы поднимаете мост сразу, как стемнеет. А сейчас темнеет рано, так что вы должны были поднять его раньше, где-то в половину пятого.
– Да, – согласился дворецкий, – но только вчера у миссис Дуглас были гости, и мы задержались. – Я не мог поднять мост, прежде чем они разъедутся.
– Ах, вот оно как, – произнес сержант. – Следовательно, по мосту в дом можно было попасть только до шести. И убийца, проникший в поместье, должен был до одиннадцати или чуть позже где-то прятаться.
– Совершенно верно, – ответил Баркер. – Убийца или убийцы поджидали мистера Дугласа. Каждый вечер, прежде чем лечь спать, он обходил комнаты и гасил свет, если кто-то забывал это сделать. В этой комнате убийца и выстрелил в него, после чего бросил оружие и скрылся. Да, вероятно, именно так все и было, потому что ничего другого, мне пока в голову не приходит.
– Постойте, а это что такое? – сержант нагнулся и поднял с пола визитную карточку, которую мы сразу не заметили в темноте. – Что это? – повторил полицейский, поднося к глазам карточку, на которой корявым почерком были выведены инициалы «Д.В» и номер – «341». – Чьи-то инициалы, наверное.
– Я не видел её здесь раньше, – проговорил мистер Баркер. – Может быть, её обронил убийца? – Д.В. Триста сорок один. Непонятно.
– Мне тоже, – полицейский сержант продолжал вертеть в руке карточку. – Что у вас там, доктор Вуд? – спросил он.
На полу, возле камина на куске рогожи лежал молоток, тяжелый увесистый молоток, которым обычно пользуются мастеровые. Сесил Баркер показал на кучку рассыпанных на каминной полке гвоздей с красивыми медными шляпками и сообщил:
– Вчера мистер Дуглас перевешивал картины. Я сам видел, как он с этим самым молотком в руках залезал на кресло, чтобы вбить в стену гвозди. Вот почему здесь молоток.
– Лучше будет, если мы положим его туда, где он находился, на рогожу, – сказал сержант, задумчиво почесывая голову. – Ну и дела. Нет, для такой задачки нужны мозги получше наших. Пусть лондонцы приедут, поломают голову. А нам с вами здесь больше делать нечего, – он поднял над собой лампу и неторопливо обошел комнату. – Постойте-ка! – воскликнул он. В котором часу опустили эту штору? – спросил сержант, снова подходя к окну.
– Как только стемнело, – ответил дворецкий. – Часа в четыре или чуть позже.
– Но тут кто-то прятался, это определенно, – сержант присел на корточки и осветил лампой пятна грязи и хорошо заметный отпечаток ботинка в углу. Похоже, вы правы, мистер Баркер, какой-то человек проник в эту комнату после четырех часов, когда штора уже была опущена, но раньше шести, потому что в это время уже подняли мост. Почему он прошел именно в эту комнату? Да ни почему, он попал сюда случайно, просто эта комната первой подвернулась ему. Итак, войдя сюда, человек спрятался за шторой. Вполне естественно. А где ж ему еще тут спрятаться? Так, так, значит, он юркнул за штору и стал ждать… Все ясно и понятно… Вообще-то, скорее всего это грабитель, который хотел здесь чем-нибудь поживиться, но мистер Дуглас застал его. Тогда грабитель выстрелил и исчез.
– Я абсолютно с вами согласен, – подтвердил мистер Баркер. – Но вам не кажется, что мы теряем время? Почему бы нам сейчас же не броситься на поиски негодяя? Он наверняка не мог далеко уйти.
Сержант раздумывал.
– Правильно, не мог. Первый поезд отсюда отходит только в шесть утра. А если он попытается скрыться по дороге, то найдется немало свидетелей, кто заметит идущего по дороге мокрого человека. Он же переходил вброд ров. Но я не могу уйти отсюда до приезда лондонского начальства. Да и вам незачем торопиться, давайте лучше еще раз посмотрим да подумаем, как все было.
Доктор взял лампу и принялся внимательно рассматривать тело.
– Интересно…, – пробормотал он. – Откуда эта отметина и имеет ли она отношение к убийству?
Рукав халата был задран и на внутренней стороне руки, чуть выше запястья, виднелся странный знак – круг, а в нем треугольник. Знак сильно выделялся на светлой коже.
– Это не татуировка, – сказал доктор, – рассматривая непонятный знак. – Никогда таких не видел. Очень похоже на тавро, наподобие тех, каким клеймят скот. Ну, допустим… А что же тогда означает сам знак?
– Представления не имею, – ответил мистер Сесил Баркер. – Я увидел на руке мистера Дугласа этот знак еще десять лет назад, в первые дни нашего знакомства.
– И я тоже, – сказал дворецкий. – Я замечал эту метку всякий раз, когда мистер Дуглас закатывал рукава. Признаюсь, меня всегда интересовало, откуда на нем это клеймо.
– Да? Ну, тогда оно не имеет к преступлению никакого отношения. Но все равно дело очень запутанное, доложу я вам. Ничего не понятно.
Дворецкий, всплеснув руками, издал возглас удивления.
– Посмотрите, посмотрите, – взволнованно говорил он. – Грабители украли обручальное кольцо мистер Дугласа, – он показал на палец.
– Что, что?
– Кольцо, кольцо, – повторял дворецкий. – Хозяин все время носил на мизинце левой руки простенькое золотое колечко. Обручальное. Теперь его нет. На среднем пальце мистер Дуглас носил кольцо наподобие змеи, вон оно, здесь. Выше обручального кольца было кольцо с кусочком золотого самородка, оно одето на мизинце. А обручального кольца нет.
– Да, он прав, – подтвердил мистер Сесил Баркер.
– Как вы говорите? Обручальное кольцо было одето ниже того, что с кусочком самородка? – спросил сержант.
– Да, ниже, – уверенно ответил дворецкий.
– Всегда?
– Да, всегда.
– Тогда мне все предельно ясно. Убийца, или грабитель, неважно кто, вначале снимает вот это колечко, с самородком, затем обручальное, забирает его себе, а потом снова одевает на палец мистера Дугласа кольцо с самородком.
– Конечно, так оно и было, – согласился мистер Баркер.
Полицейский сержант удовлетворенно и с достоинством покачал головой.
– В таком случае, у нас остается только одно – ждать приезда лондонских знатоков, – произнес он. – Уайт Мейсон – сыщик очень ловкий, его не проведешь. Он и не такие дела распутывал, наш Уайт Мейсон. Скоро, скоро он приедет. Да, дельце нелегкое, скажу вам. Мне такого ни за что не распутать.
Глава 4Мгла
В три утра главный сассекский детектив, получивший срочную телеграмму от сержанта Уилсона из Берлстоуна, в легкой колясочке прибыл на место события. Детектив явно торопился: запряженная в колясочку лошадь вся блестела от пота, с губ её падали клочья пены. Поездом, отправлявшимся из Берлстоуна в пять сорок утра, он направил в Скотланд-Ярд депешу и, когда мы в двенадцать часов дня сошли с поезда на станции Берлстоун, старший детектив уже поджидал нас. Мистер Уайт Мейсон, румяный, идеально выбритый, держался спокойно и уверенно. Внешность мистера Мейсона была на редкость миролюбивой. В добротном твидовом костюме, сидевшем на грузной фигуре детектива немного мешковато, и украшавших его крупные мускулистые ноги полосатых гетрах он скорее походил на преуспевающего мелкого фермера или вышедшего на покой удачливого биржевого маклера средней руки, то есть на кого угодно, но только не на провинциального полицейского, «зубра», как отзывался о нем сержант Уилсон.
– Да, мистер Макдональд, вот уж задачка так задачка, – время от времени повторял он и сокрушенно мотал головой. – А скоро еще репортеры налетят, завьются тут как мухи. Надеюсь, мы сможем все закончить прежде, чем понаедут газетчики и затопчут все следы. Ну и ну. Сколько лет тут служу, а подобного в Берлстоуне не припомню. Уверен, мистер Холмс, что вам долго придется ломать над этим делом голову, да и вам, мистер Уотсон, тоже не придется сидеть сложа руки. Наши медики ждут – не дождутся вас. Им очень нужен специалист по ранениям, а вы ведь были военврачом. Ну, ладненько, комнаты в гостинице «Уэствиль армз» мы вам забронировали. Особенного комфорта там нет, но основные удобства и уют гарантируются. Послушай-ка, любезный, – обратился он к пристанционному носильщику, – прихвати багаж этих джентльменов. А мы с вами пройдем вперед. Прошу вас, джентльмены.
Добродушный и рачительный мистер Мейсон произвел на меня самое благоприятное впечатление. Не прошло и четверти часа, как мы подъехали к гостинице и осмотрели нашу комнату, а еще через десять минут, расположившись в уютной гостиной, слушали короткий отчет о событиях, с которыми вы, дорогие читатели, уже успели познакомиться в предыдущей главе. Изредка мистер Макдональд вставлял кое-какие замечания и делал пометки в блокноте, Холмс же больше молчал. Он сидел неподвижно и заворожено слушал. В эти минуты он напоминал ботаника, остолбеневшего от радости и почтительного восхищения при виде экземпляра редкой разновидности. Шерлок наслаждался рассказом.
– Изумительно, – восторженно произнес он, когда повествование закончилось – Просто изумительно. В моей практике еще не было дела со столь же странными и удивительными обстоятельствами.
– Я предполагал, что вы это скажете, мистер Холмс, – удовлетворенно произнес Мейсон. – Как видите, здесь у нас хоть и провинция, но мы тоже кое-что умеем. Итак, я рассказал вам все до того момента, как я принял это дело от сержанта Уилсона. Все факты перед вами, часть из них собрал Уилсон, а часть – я.
– Вот как? И что же вы обнаружили?
– Прежде всего – молоток. Мы с мистером Вудом исследовали его и не нашли на нем никаких странных отпечатков. Скажу определенно – он не использовался как орудие нападения или защиты. Я думал, что мистер Дуглас, защищаясь, нанес им удар убийце, но ни на ручке молотка, ни на его головке, никаких следов нет.
– Отсутствие следов еще ничего не доказывает, – вставил инспектор Макдональд. – Убийства нередко совершают молотком, не оставляя на нем никаких отпечатков.
– Совершенно верно, – согласился детектив. – Но на молотке нет никаких пятен, что говорит в пользу моей гипотезы. Затем я осмотрел ружье, вернее, обрез. Его зарядили картечью, а курки связали проволокой. Таким образом, выстрел был сделан одновременно из двух стволов. Выходит, что стрелявший хотел действовать наверняка. Он намеревался во что бы то ни стало не дать своей жертве уйти. Стволы отпилены на расстоянии двух футов от курков, так что обрез легко спрятать под пальто или плащом. Осталась часть надписи завода-изготовителя ружья, три буквы: «П», «е», и «н».
– «П» – большая, выполнена в виде вензеля, а «е» и «н» – поменьше. Так? – спросил Шерлок Холмс.
– Верно, – кивнул детектив Мейсон.
– Это известная американская фирма под названием «Пенсильванская оружейная компания».
Уайт Мейсон посмотрел на моего друга с тем уважением, с которым сельский практик взирает на светило медицинской науки с Харлей-стрит, который единым словом разрешает все сомнения.
– Вы не зря сюда приехали, мистер Холмс. Не сомневаюсь, что вы будете нам очень полезны. Вы, что, помните наизусть все названия оружейных компаний мира? Ну да ладно, – продолжил Мейсон. – Итак, мы выяснили, что ружье американское. Да, я где-то читал, что в некоторых штатах ружье со спиленными стволами – излюбленное оружие, потому-то я и предполагал, что, возможно, оружие привезено из Америки. Есть также несколько обстоятельств, позволяющих сказать, что и непрошеный гость, который проник в поместье и убил его хозяина, также был американцем.
Макдональд покачал головой.
– Сдается, парень, ты опережаешь факты, – произнес он. – Прежде всего, у нас нет никаких доказательств относительно того, что в доме вообще был посторонний.
– А раскрытое окно? А кровь на подоконнике и отпечатки ботинок в углу? Ружье, наконец.
– Все это можно подстроить. В доме находилось двое американцев, или, точнее, людей, долгое время живших в Америке – мистер Дуглас и мистер Баркер. Полагаю, что для хорошо спланированного убийства этого вполне хватит. Для сведения личных счетов совершенно необязательно экспортировать из Штатов кого-либо еще.
– Эймс, дворецкий…, – попробовал было возразить детектив….
– А можно ли ему верить?
– Прежде, чем наняться к мистеру Дугласу, он десять лет служил у сэра Чарльза Чендоса. Эймс надежен, как скала. И он говорит, что за все пять лет ни разу не видел у мистера Дугласа такого ружья.
– Ничего удивительного. Такое оружие можно спрятать в любой коробке. Оно, кстати, и не предназначено для посторонних глаз. Нет, при всем нашем доверии к самому Эймсу его свидетельство в данном случае ничего не значит. Предложите ему поклясться в том, что ружья никогда не было в доме – и он тут же откажется это сделать.
– Ну, скажем так – Эймс прежде никогда не видел этого ружья в доме.
Макдональд замотал своей упрямой шотландской головой.
– Хорошо, пусть так, но вы так и не убедили меня в том, что в поместье проник кто-то посторонний. Докажите, что в доме, кроме его обычных обитателей и мистера Баркера, находился еще кто-нибудь, – горячился инспектор. – Докажите! И учтите, – его простонародный шотландский акцент стал еще заметнее, – што может наследовать, если вы предпаложити, што в поместьи был пастаронний, кто и принес с сабой это ружьё, – заметив на наших лицах легкую улыбку, инспектор все понял, сделал паузу, откашлялся и снова перешел на правильный английский. – Нет, старина, вам не убедить меня в том, что в усадьбу проник кто-то чужой. Ваши аргументы попросту противоречат здравому смыслу. Холмс, мы немало слышали о ваших способностях, скажите, что вы думаете об этом деле?
– Прежде мне хотелось бы познакомиться с вашим мнением, мистер Мак, – ответил Холмс своим обычным насмешливым тоном.
– Вас интересует ход моих мыслей? Извольте. Прежде всего, что мы имеем? Человек, проникший в дом, если, конечно, он на самом деле проникал туда, не грабитель. Все эти манипуляции с кольцами, визитная карточка, оставленная, как мне кажется, специально, говорят о спланированном убийстве по личным мотивам. Таким образом, перед нами хорошо подготовленное убийство. Теперь об исполнителе. Он знает, что выбраться из поместья ему будет трудно, так как ров залит водой, и понимает, что действовать следует быстро и без шума. В такой ситуации любой убийца возьмет наиболее бесшумное оружие. А что мы видим? Оружие взято самое громкое. Я не могу представить себе убийцу, которой, зная, что после преступления ему предстоит с большими трудностями скрываться, совершает свое злодеяние с шумом. Разве преступник не понимает, что его выстрел обязательно кого-нибудь поднимет на ноги? Нет, хорошо спланированные убийства так не совершаются. Что вы думаете по этому поводу, мистер Холмс?
– Ваши доводы убедительны, – согласился Шерлок. – Здесь требуется подумать. Послушайте, мистер Мейсон, а вы проверили внешнюю сторону рва? Были ли там следы человека, выходившего из воды?
– Абсолютно никаких, мистер Шерлок Холмс. Правда, внешняя сторона рва выложена камнем, следов там ожидать трудно.
– И вы не заметили ни пятен воды, ни отпечатков обуви?
– Нет, потому что их там и не было.
– Тогда, мистер Уайт Мейсон, вы не будете возражать, если мы немедленно отправимся в поместье? Думаю, нам удастся найти там некоторые дополнительные факты.
– Именно это я и хотел предложить вам, мистер Шерлок Холмс, но только после того, как вы познакомитесь с известным мне обстоятельствами. Давайте отправимся на место, и если вас вдруг что-нибудь заинтересует…, – старший детектив мистер Мейсон сочувственно посмотрел на любителя.
– Мне уже доводилось работать с мистером Холмсом, – вставил инспектор Макдональд. – Он умеет играть в наши игры.
– За одним маленьким исключением, – поправил его мой друг. – Я играю в ваши игры по своим правилам. А вступаю я в игру только тогда, когда у полиции не сходятся концы с концами. И единственная причина, по которой меня разделяют с полицией, это нежелание полиции делиться со мной моими же победами. Но я не хочу наживать себе капитал на достижениях полицейских, поэтому позвольте мне, мистер Уайт Мейсон, работать так, как я считаю нужным. Я не люблю рассматривать каждую деталь и каждый факт отдельно, потому и результат моей работы вы увидите сразу.
– Боюсь, вы не так меня поняли, уважаемый мистер Холмс. Для меня большая честь работать бок о бок с вами, – мистер Мейсон слегка поклонился. – Я охотно познакомлю вас с любыми фактами и обстоятельствами. Мне совсем не хочется что-либо скрывать от вас. Буду надеяться, доктор Уотсон, – дружелюбно продолжил он, – что в вашей будущей книжке нам с инспектором найдется немного места.
Наш путь пролегал по прелестной опрятной деревенской улочке с растущими по обеим сторонам вязами, вид которых свидетельствовал о заботливом уходе. Впереди возвышались две старинные каменные колонны, побитые непогодой и местами поросшие мхом. На них виднелись остатки фигур грозных львов, стоявших на задних лапах на вершинах. Несколько веков назад эти мощные столпы отмечали границы владений Гуго де Капоса из Берлстоуна. Несколько минут подъема по тропинке, извивающейся вдоль лужайки, на которой высятся могучие дубы, без которых не обходится ни один английский сельский пейзаж, затем крутой поворот, и перед нами возникло невысокое длинное здание эпохи якобинцев. Кирпичи и камни, из которых оно было построено, потемнели от времени.
Поместье окружал старомодный парк, состоящий из аккуратно подстриженных тисовых деревьев. Подъехав ближе, мы увидели деревянный подъемный мост и прекрасный широкий ров, заполненный водой. В лучах холодного зимнего солнца поверхность её блестела так ярко, что, казалось, будто ров наполнен ртутью. Три столетия пронеслись над Мейнор-хаузом, принося с собой рождения и смерть, идиллические празднества и беды, званых гостей и врагов. Странно, что и теперь, когда годы тревог давно прошли, почтенные стены древнего дома омрачило еще одно трагическое событие. Несмотря на то, что выстроен Мейнор-хауз был, я бы сказал, с претензией на архитектурное веселье – с многочисленными остроконечными шпилями, красивенькими окошечками с витражами – он произвел на меня весьма тягостное впечатление, ибо за всей этой игривостью скрывалась мрачная тайна убийства мистера Дугласа. Всматриваясь в глазницы окон и длинный угрюмый фасад здания, в неторопливо плещущий водный поток, я невольно подумал, что поместье Мейнор-хауз – идеальная сцена для постановки ужасной, кровавой трагедии.
– Вон то окно, – сказал Уайт Мейсон. – Самое первое справа от подъемного моста. Мы оставили его открытым.
– Окно узковатое, – заметил Холмс. – В него не каждый мужчина пролезет.
– Не нужно обладать сильной дедукцией, чтобы это заметить, – ответил Мейсон. – Толстяк в окно не пролезет, но вы или я определенно протиснемся.
Холмс подошел к краю рва и начал пристально осматривать его. Затем он принялся разглядывать каменную облицовку и траву.
– Я все здесь изучил самым тщательным образом, – сообщил Мейсон. – Никаких следов. Но это естественно, с какой стати убийца должен оставлять нам следы?
– Вы правы, ему это совершенно ни к чему. Скажите, поток во рве всегда такой мутный?
– Да, в воду попадает много глины.
– А какова глубина рва?
– Два фута по краям и три – в центре. Не утонешь.
– Значит, идею о том, что убийца в спешке захлебнулся можно выбросить из головы.
– Какое там, – ответил Мейсон. – Этот ров спокойно перейдет вброд и ребенок.
Мы прошли по подъемному мосту, в конце которого нас поджидал дворецкий Эймс, человек с весьма колоритной внешностью – необычайно высокий, сухой, как щепка, с шишковатой головой, все еще бледный и трясущийся от пережитого. Полицейский сержант, выше среднего роста, задумчивый и официальный, все еще стоял на посту в комнате. Доктора не было.
– Есть что-нибудь новенькое, сержант Уилсон? – спросил Уайт Мейсон.
– Никак нет, сэр.
– Тогда ступайте домой, отдохните, вы достаточно много потрудились. Если вы нам понадобитесь, мы за вами пришлем. И передайте дворецкому, чтобы он подождал в коридоре. Да, и пусть он сообщит мистеру Сесилу Баркеру и миссис Дуглас, что нам хотелось бы поговорить с ними. А теперь, джентльмены, позвольте познакомить вас с теми выводами, что я сделал, прибыв на место трагедии. Затем я был бы рад выслушать и ваши гипотезы.
Признаться, этот сельский специалист буквально потряс меня глубиной своих суждений и абсолютной логичностью выводов. Мейсон излагал факты так ясно и четко, он с такой определенностью раскладывал их по полочкам и делал выводы, что было сразу ясно – этот человек далеко не новичок в своей профессии. Шерлок Холмс слушал неторопливую речь Мейсона с предельным вниманием. Многословие, если оно было по существу, не утомляло моего друга, чего я никак не сказал бы о нашем официальном лондонском визави, по лицу которого то и дело пробегала недовольная гримаса, выражавшая нетерпение.
– Прежде всего, нам необходимо выяснить, с чем мы столкнулись, с самоубийством или с убийством, – начал детектив Мейсон. – Если перед нами первое, тогда нам придется согласиться, что, прежде чем выстрелить в себя, мистер Дуглас совершил несколько действий. Первое – он снял с пальца обручальное кольцо и куда-то его спрятал. Затем, уже переодевшись в пижаму и халат, он спустился сюда, набросал за шторой в углу грязь, дабы создать впечатление, будто в комнату проник посторонний, открыл окно, обмазал кровью подоконник…
– Достаточно, – прервал его инспектор Макдональд. – Полагаю, идею о самоубийстве можно забыть.
– Я тоже так думаю, – согласился мистер Мейсон. – Самоубийство отпадает, остается предположить, что в поместье совершено убийство. В таком случае нам нужно определить, кто убийца. Им может быть как один из проживающих в поместье, так и лицом, тайно проникшим в дом.
– Ну что ж, давайте выслушаем ваши аргументы.
– Установить личность убийцы очень сложно, но раз преступление совершено, значит, он должен быть. Допустим, что убийца или убийцы проживают в поместье. В этом случае они охотятся за мистером Дугласом, выслеживают его и убивают. Правда, делают они это в самое неподходящее время тогда, когда в поместье еще никто не спит, пользуясь при этом очень странным, неудобным оружием, которое никто до этой поры в доме не видел. Создается впечатление, будто преступники нарочно выбрали подобное оружие, они словно решили сообщить всем находящимся в поместье, что совершено убийство. Звучит маловероятно, не правда ли?
– Я бы назвал поведение убийц не совсем обычным, – согласился инспектор.
– К тому же вспомните, что утверждают свидетели: они были в комнате уже через минуту после того, как прогремел выстрел. Так, по крайней мере, утверждает мистер Сесил Баркер, который, по его собственным словам, первым прибежал в комнату. Вслед за ним к комнате подошел дворецкий Эймс и миссис Дуглас. Такое вряд ли могло случиться – чтобы всего за какую-то минуту преступник смог снять с пальца мистера Дугласа два кольца, одно засунуть в карман, а другое – снова одеть на палец, после чего, натоптав в углу и измазав кровью подоконник, открыть окно и после этого выскочить из комнаты так, что его никто не заметил. Как вы думаете? – детектив замолчал, ожидая ответа.
– Действительно, это невозможно, – согласился Холмс. – Здесь я склонен полностью согласиться с вами.
– Тогда, выходит, остается последняя версия: убийство совершил посторонний, тайком проникший в поместье. Здесь нас также поджидает много трудностей, но они хотя бы не перерастают, как в предыдущих версиях, в невероятности. Итак, убийца, а я считаю, что он был один, пробирается в дом где-то между половиной пятого и шестью, то есть сразу после наступления сумерек, но до того, как мост был поднят. В тот день Дугласы принимали гостей, и дверь в дом была открыта. Неизвестный, проникший в поместье, мог быть обычным грабителем, решившим поживиться, либо знакомым мистера Дугласа, решившим свести с ним личные счеты. Поскольку последний долгое время жил в Америке, и оружие, как нам любезно объяснил мистер Холмс, американского производства, я больше склоняюсь ко второй версии – убийца «имел зуб» на хозяина поместья. Итак, убийца проникает в дом и прячется за шторой в этой комнате, поскольку она – самая ближайшая к выходу. Убийце пришлось ждать довольно долго – мистер Дуглас появляется здесь только в одиннадцать часов. Так как, по словам миссис Дуглас, с момента ухода её мужа до выстрела прошло несколько минут, можно предположить, что убийца и его жертва о чем-то говорили между собой.
– Судя по свече, мистер Дуглас находился в этой комнате недолго, – заметил Холмс.
– Именно. Свеча новая, и сгорела не более чем на полдюйма. Полагаю, что убийца напал на мистера Дугласа в тот момент, когда тот поставил свечу на стол. В противном случае она упала бы на пол. То есть, убийца напал на свою жертву не сразу, и этот факт наводит на мысль о возможном разговоре. Через минуту после того, как прогремел выстрел, в комнате появляется мистер Баркер и видит, что лампа зажжена, а свеча погасла.
– Пока все ясно и понятно, – заметил Макдональд.
– Тогда давайте восстановим все события согласно этой гипотезе, – предложил Мейсон. Мистер Дуглас входит в комнату, ставит на стол свечу, и тут откидывается штора и перед ним появляется убийца с оружием в руках. Он требует у мистера Дугласа кольцо, пока мы не знаем зачем, но, судя по тому, что его нет, должны согласиться, что именно так все и происходило, Мистер Дуглас снимает кольцо и отдает его убийце, после чего тот хладнокровно, или после минутной борьбы, стреляет в свою жертву. Не исключено, что мистер Дуглас метнулся к камину, возле которого лежал молоток, и был тут же застрелен. Затем преступник бросает оружие, оставляет неизвестно зачем визитную карточку со странной надписью «Д.В. 341», с которой мы позже разберемся, протискивается в окно и бежит ко рву. Именно в этот момент в комнате появляется мистер Баркер и обнаруживает страшную картину преступления. Как вам моя версия, мистер Холмс?
– Очень интересно, но немножечко неубедительно.
– Послушайте, Холмс, дружище, это – единственно правдоподобная гипотеза, – воскликнул инспектор Макдональд. – Все остальные рассыпаются при первом же вопросе. Да, согласен, что некоторые факты кажутся нелепыми и, прежде всего, выбор оружия. В данном случае у преступника был один только союзник – тишина, но он будто нарочно выбирает для своей цели самое громкое оружие – обрез. Убийца заставляет себя действовать не просто быстро, а молниеносно. Он отрезает себе путь к двери и, рискуя быть обнаруженным, теряя драгоценное время, с трудом протискивается в окно. Все это я понимаю, мистер Холмс, но из всех имеющихся теорий эта наиболее правдоподобна. А если она вам кажется неубедительной, предложите свою версию, мы охотно её выслушаем.
В продолжение всего монолога мой друг сидел неподвижно, ловя каждое слово инспектора, и с любопытством поглядывая то на Макдональда, то на Мейсона.
– Прежде, чем приступать к разработке версии, мистер Мак, мне нужно еще несколько фактов, – наконец, произнес Холмс, задумчиво морща лоб. – Какой кошмар, – он глянул на тело мистера Дугласа. – На эти страшные раны невозможно смотреть. А не позвать ли нам сюда дворецкого? Хотелось бы задать ему несколько вопросов… Эймс, я так думаю, что вы часто видели этот странный знак, треугольник в круге, на руке хозяина.
– Да, очень часто, сэр.
– А хозяин не давал объяснений по поводу того, откуда и как он у него появился?
– Никаких, сэр.
– Вам не кажется странным, что на руке вашего хозяина стоит клеймо? Вне всякого сомнения, его поставили раскаленным металлом. Послушайте, Эймс, на щеке у мистера Дугласа наклеен маленький кусочек пластыря. Вы видели его?
– Да, сэр. Мистер Дуглас порезался вчера утром во время бритья.
– Вот как? И часто с ним такое случается?
– Нет, сэр, крайне редко. Насколько я помню, последний раз он порезался во время бритья примерно с месяц назад.
– Этот факт наводит нас на некоторые размышления, – заметил Холмс. – Возможно, что это простое совпадение, но не исключено, что его неаккуратность – следствие душевного волнения, ожидания опасности. Вам не показалось его вчерашнее поведение в чем-нибудь странным, Эймс?
– Показалось, сэр. Мистер Дуглас был сильно встревожен.
– Я так и предполагал, – радостно воскликнул Холмс. – Значит, это нападение не было для него неожиданностью. Похоже, наше расследование понемногу продвигается. Мистер Мак, а вы не хотели бы что-нибудь спросить у нашего доброго Эймса?
– Нет, мистер Холмс, у вас это получается намного лучше.
– В таком случае, перейдем к визитной карточке. Интересно, что обозначает надпись «Д.В. триста сорок один»? Бумага плохого качества. У вас в доме нет такой? – Шерлок Холмс показал карточку Эймсу.
– Нет, сэр, – уверенно ответил дворецкий.
Шерлок подошел к письменному столу и, взяв пресс-папье, мазнул им по краям чернильниц.
– Надпись сделана где угодно, только не здесь, – произнес Холмс, разглядывая следы чернил на промокательной бумаге. – На карточке чернила черного цвета, а в чернильницах – фиолетового. Не совпадает также перо, на столе они все тонкие, а надпись сделана пером широким. Эймс, вам она говорит о чем-нибудь?
– Ровным счетом ничего, сэр.
– А вы что об этом думаете, мистер Мак?
– Если предположить, что между странным знаком на руке мистера Дугласа и надписью есть какая-то связь, то, возможно, здесь замешано некое тайное общество.
– Я тоже так думаю, – сказал Уайт Мейсон.
– Давайте вашу догадку примем как рабочую гипотезу и по мере продвижения по пути расследования посмотрим, будут ли трудности постепенно исчезать или нет. В противном случае, придется взять другое направление. Итак, следуя вашей версии, можно предположить, что в дом незаметно проникает агент тайного общества, поджидает здесь мистера Дугласа, выстрелом практически сносит ему голову и убегает через окно, предварительно оставив на месте преступления карточку, которая свидетельствует о том, что возмездие совершено. В этом смысле все вяжется. Но почему убийство совершено именно этим оружием?
– Да, загвоздка, – произнес инспектор Макдональд.
– И при чем тут кольцо? – Шерлок посмотрел на него.
– Тоже непонятно.
– Но самое главное в другом: уже третий час, а никто пока не арестован, – Шерлок Холмс посмотрел на инспектора. – Насколько я понимаю, все полицейские, по меньшей мере, в радиусе сорока миль разыскивают насквозь мокрого неместного мужчину.
– Совершенно верно, – кивнул Макдональд.
– Избежать ареста незнакомец мог только двумя путями – переодевшись или затаившись где-нибудь. Значит, у него поблизости есть надежное убежище, – говоря, Холмс подошел к окну и принялся с помощью линзы рассматривать пятно крови на подоконнике. – Это след от обуви, и довольно большой. Я бы предположил, что убийца косолап. Хотя, если посмотреть на отпечатки в углу, то здесь у него ступня куда как прямее. Правда, следы на полу не такие отчетливые. Постойте, а что это лежит под столом?
– Гантели, мистер Дуглас занимался гимнастикой, – ответил Эймс.
– Гантели? – переспросил Холмс. – Но там только одна гантель.
– Может быть, и одна, – пожал плечами Эймс. – Честно говоря, я никогда не обращал на них внимания. Они давно там валяются.
– Одна гантель…, – медленно и, как мне показалось, чересчур серьезно, проговорил Холмс. Он хотел что-то прибавить, но в эту секунду раздался стук в дверь, и в комнату заглянул высокий загорелый мужчина с гладко выбритым лицом и умным проницательным взглядом. Некоторое время он молча разглядывал нас, затем открыл дверь и вошел. Мне не составило большого труда догадаться, что это был тот самый Сесил Баркер.
– Простите, что помешал, но, думаю, вам будет интересно услышать последние новости.
– Кто-нибудь арестован? – спросил Холмс.
– К сожалению, этим вас порадовать пока не могу, но мы нашли его велосипед, убийца бросил его неподалеку. Пойдемте, я покажу, это ярдах в ста от дома.
Трое конюхов и несколько зевак уже стояли на тропинке, с интересом рассматривая вытащенный из кустов и прислоненный к дереву велосипед, новенький «Рудж-Уитворт», весь залепленный грязью. Было видно, что на нем проделали немалый путь. У седла болталась сумка с несколькими ключами и масленкой. Никаких указаний на имя владельца мы не нашли.
– Насколько бы упростилась работа полиции, если бы при покупке велосипеда регистрировали имя покупателя, – произнес инспектор. – Ну, ладно, спасибо и на этом. Мы не знаем, откуда он приехал, но теперь хотя бы есть возможность это выяснить. Но, скажите вы мне на милость, что заставило этого парня оставить велосипед? Ведь скрыться на нем было бы куда как легче. Похоже, дело не проясняется, а только еще более запутывается, не правда ли, мистер Холмс?
– Разве? – спросил Шерлок и задумчиво прибавил: – вы меня удивляете.
Глава 5Участники драмы
– Ну и как, мистер Холмс, вы увидели все, что хотели? – спросил моего друга Уайт Мейсон, когда мы вернулись обратно в дом.
– Пока – да, – кивнул Холмс.
– Тогда, вы, может быть, выслушаете показания проживающих в поместье? Эймс, когда мы перейдем в гостиную, входите первым и расскажите все, что вам известно.
Рассказ дворецкого был прост, безыскусен и, как нам показалось, убедительно искренен. Эймс служил у Дугласов уже пять лет, с того самого момента, когда они приехали в Берлстоун. Эймс знал, что мистер Дуглас – человек весьма состоятельный и что разбогател он в Штатах. Хозяин, по словам Эймса, был несколько, правда, человек странноватый и порой неуравновешенный, но эти недостатки с лихвой компенсировались щедрым жалованьем. Дворецкий не замечал за мистером Дугласом такого качества как трусость. Напротив, ему в жизни не доводилось видеть более бесстрашных людей. – Почему же тогда каждый вечер поднимали мост? – Что вы, это скорее дань многовековой традиции, чем признак боязни. При всей своей демократичности мистер Дуглас был человеком склонным к установленному порядку. Нет, в Лондон мистер Дуглас ездил крайне редко, и вообще нечасто выезжал из Берлстоуна, но накануне убийства он ездил в Танбридж-Уэллз за покупками. Да, действительно, в тот день мистер Дуглас был немного взволнован и расстроен, Эймс это заметил, поскольку такое настроение было не характерно для мистера Дугласа. Нет, в тот час дворецкий не спал, он чистил столовое серебро в кладовой, которая находится в задней части дома. Выстрела там не было слышно, ведь кухня и кладовая расположены, как он уже говорил, далеко от входа, и чтобы попасть туда, нужно пройти через длинный переход, да к тому же все двери были закрыты. Обеспокоил дворецкого яростный звон колокольчика. На тревожный звук из комнаты вышла его супруга, миссис Эймс, и вместе с ней он заторопился к лестнице, где столкнулся с миссис Дуглас. Нет, ему не показалось, что она взволнована. Шла она, во всяком случае, спокойно, не спеша. Но не успела она дойти до конца лестницы, как из библиотеки выскочил мистер Баркер. Да, он остановил миссис Дуглас, не дал ей войти в библиотеку.
– Ради Бога, не входите туда! – крикнул он. – Бедный Джек мертв, и вы ничего не сможете для него сделать. Возвращайтесь к себе.
Миссис Дуглас немного потопталась на лестнице, затем повернулась и пошла к себе. Нет, она не вскрикнула. И не всплескивала руками. Вскоре появилась миссис Аллен, домоправительница, с ней миссис Дуглас и направилась в свою комнату. А он и мистер Баркер прошли в библиотеку, где лежал мистер Дуглас. Нет, никто ничего не трогал, в комнате все осталось точно так же, как было в тот момент, когда он вошел туда. Свеча не горела, но лампа была зажжена. Они выглянули из окна, но разве можно что-нибудь увидеть в такой кромешной тьме? Что потом? Потом он побежал к лебедке, опустил мост, и мистер Баркер побежал в полицию.
Вот, собственно, и все, что нам рассказал дворецкий Эймс.
Показания домоправительницы миссис Аллен не намного отличались от свидетельства дворецкого. Комната домоправительницы расположена ближе к передней части дома, чем кладовая, где в момент убийства находился Эймс. Миссис Аллен уже собиралась ложиться спать, как вдруг услышала звон колокольчика. Да, он удивил её. Громко ли звонили или нет? Трудно сказать, она, извините, немного туговата на ухо. Может быть поэтому, а, может быть, и потому, что её комнаты все-таки далековаты от библиотеки, она не слышала звука выстрела. Вот что она действительно слышала, так это удар, будто кто-то рывком открыл дверь. Но этот удар прозвучал много раньше, как минимум за полчаса до звонка. Услышав его, миссис Аллен в сильном волнении выскочила из комнаты в коридор, где сразу же столкнулась с Эймсом, с которым затем спустилась вниз, Там она увидела мистера Баркера, бледного и страшно взволнованного, он преграждал миссис Дуглас дорогу в библиотеку. В конце концов, он уговорил госпожу идти к себе, и она взялась её проводить. Говорила ли миссис Дуглас о чем-либо с мистером Баркером? Возможно, но только она ничего не слышала.
«Помогите миссис Дуглас подняться в её комнату и побудьте с ней», – приказал мистер Баркер.
Она проводила миссис Дуглас до спальни и попыталась успокоить хозяйку. Да, та была сильно взволнована, вся тряслась, как осиновый лист. Нет, она больше не пыталась сойти вниз. Она опустилась в кресло, то, что стоит у камина, и, обхватив руками голову, так и осталась там сидеть. Большую часть ночи миссис Аллен провела в комнате хозяйки. Что до других слуг, то они к тому времени уже спали. Разбудил их приход полицейского сержанта. Где они спят? О, комнаты их находятся очень далеко от входа, в задней части здания.
Если не считать стонов и причитаний, то это было все, что мы смогли вытянуть из бедной миссис Аллен. Вслед за ней в комнату вошел мистер Сесил Баркер. Ему нечего было добавить к тому, что до него рассказали слуги. Обо всем, что ему известно, он, кстати, уже сообщил полицейскому сержанту. Лично он абсолютно убежден, что убийца покинул дом через окно, Об этом, по его мнению, говорят пятна крови на подоконнике. Кроме того, и мост был поднят, а как еще можно скрыться из поместья, если не по мосту? Других-то путей нет. Куда делся преступник и почему он оставил свой велосипед неподалеку от Мейнор-хауза? Мистер Баркер никак не мог ответить что-либо вразумительное на этот счет, он в совершеннейшем затруднении. Нет, во рву утонуть невозможно, его глубина не превышает трех футов.
Да, у мистера Бартера есть своя теория насчет убийства. Он полагает, что в биографии мистера Дугласа есть никому не известные страницы, о которых он никогда не рассказывал. По происхождению он ирландец, эмигрировал в Америку совсем еще юношей. Там ему удалось разбогатеть. Мистер Баркер познакомился с мистером Дугласом в Калифорнии, где они сдружились и начали вдвоем разрабатывать шахту, расположенную в местечке под названием Бенито-кэньон. Дела у них шли неплохо, но мистер Дуглас внезапно продал свою часть собственности и уплыл в Англию. В те дни он еще был вдовцом. Вскоре и мистер Баркер, удачно сбыв свою долю, вернулся в Англию. Нет, поместье он покупать не собирался, устроился по-простому, в Лондоне. Вскоре возобновилась его дружба с мистером Дугласом, прерванная внезапным отъездом последнего. Начиная с калифорнийского происшествия, у мистера Баркера сложилось впечатление, что мистер Дуглас находится в постоянной опасности. Весьма вероятно, что этим и объясняется желание мистера Дугласа обосноваться в тихом уголке, подальше от столицы. Мистер Баркер полагает, что, скорее всего мистер Дуглас состоял в каком-то тайном обществе, агенты которого и выследили его. Он не представляет, о каком именно обществе может идти речь, но по всему видно, об очень опасном. Несомненно, между этим обществом и странной визитной карточкой есть какая-то связь.
– Как долго вы были вместе с мистером Дугласом в Калифорнии? – спросил его инспектор Макдональд.
– Примерно лет пять, – последовал ответ.
– Он был тогда холостяком?
– Вдовцом, – поправил инспектора мистер Баркер.
– А он никогда не рассказывал вам о своей первой жене?
– Нет, он только говорил, что она по происхождению шведка, Я видел её портрет, очень красивая девушка. Дуглас сказал, что она умерла от тифа за год до моего знакомства с ним.
– А не говорил ли вам мистер Дуглас, в какой части Америки он жил до знакомства с вами?
– Никогда, только один раз как-то он упомянул Чикаго. Сказал, что долго работал в этом городе и хорошо его знает его. Вы знаете, ему пришлось много ездить по Америке, в основном по шахтерским районам.
– Вам неизвестно, не занимался ли мистер Дуглас политикой? Или, может быть, это тайное общество имеет отношение к политике?
– Нет, политикой мистер Дуглас никогда не интересовался.
– Тогда, возможно, оно имеет отношение к преступному миру?
– Нет, нет, ни в коем случае, мистер Дуглас был кристально честным человеком.
– А вам не казалось его поведение в Калифорнии странным?
– Он очень редко выходил за пределы нашей шахты, даже когда ему особенно нечего там было делать. Он редко посещал людные места, сторонился всяких сборищ. Это и навело меня на мысль, что мистер Дуглас чего-то опасается. Когда же он совершенно внезапно уехал из Калифорнии в Европу, я утвердился в своей мысли. Полагаю, он либо получил какое-то предупреждение, либо заметил что-нибудь подозрительное. После его отъезда его часто спрашивали незнакомые люди.
– Что это за люди?
– Очень неприятные субъекты, таких в штатах называют громилами. Они приходили на нашу разработку и интересовались, куда уехал мистер Дуглас. Их вид не обещал ничего хорошего. Я отвечал им, что он уехал в Европу, но куда точно не знаю.
– А как выглядели те, кто спрашивал вас о местонахождении мистера Дугласа? Как калифорнийцы? Или как американцы?
Вопрос поставил мистера Баркера в тупик.
– Нет такой народности – калифорнийцы. В штатах все люди – американцы. Как выглядели? Как обычно, но только не как шахтеры. Не знаю, кто они были, но, знаете, даже я их, честно говоря, побаивался.
– Значит, эпизод с бегством мистера Дугласа из Калифорнии произошел шесть лет назад?
– Точнее, ближе к семи.
– А до этого вы пять лет были в Калифорнии. Следовательно, связь мистера Дугласа с неким тайным обществом началась или порвалась одиннадцать лет назад. Так?
– Получается, что так.
– Выходит, что мистер Дуглас чем-то здорово насолил своим бывшим товарищам, если они столько лет с таким упорством выслеживали его. И все это время он жил в постоянном страхе.
Мистер Баркер многозначительно посмотрел на нас.
– Это не жизнь, а беспросветное существование, страх и ежесекундное ожидание опасности. Я хорошо видел, что с ним происходит.
– Вам не кажется поведение мистера Дугласа весьма нелогичным? Ведь когда над человеком нависает опасность, причем смертельная опасность, он немедленно обращается в полицию. Мистер Дуглас же этого не сделал.
– Есть такой вид угрозы, от которой не спасет и полиция. Да, я едва не забыл вам сказать мистер Дуглас никогда не выходил из дому невооруженный. Полагаю, что он и спал с револьвером под подушкой. Странно, что он вышел в тот вечер из комнаты без него, оставил в спальне. Хотя… Может быть, подумал, что раз мост поднят, ему нечего опасаться?
– Итак, давайте еще раз сверим даты, – предложил инспектор Макдональд. – Значит, так… С момента когда мистер Дуглас покинул Калифорнию прошло шесть лет. Через год вы тоже переехали в Англию. Правильно?
– Совершенно верно.
– Мистер Дуглас женат в течение последних пяти лет. То есть вы вернулись в Лондон как времени его свадьбы.
– За месяц до нее, – поправил инспектора мистер Баркер. – Я – его ближайший друг и был приглашен на свадьбу.
– Вы не были знакомы с миссис Дуглас до свадьбы?
– Нет, не был. Я же десять лет провел в Америке.
– Но после свадьбы вы часто виделись с ней?
Мистер Баркер пристально глядел на детектива.
– После свадьбы я часто виделся с мистером Дугласом, – отчетливо проговорил он. Признайтесь, что трудно видеться со своим другом в его доме и при этом не увидеть его жену. Вы что себе воображаете?
– Я ровным счетом ничего не воображаю, – хладнокровно ответил Макдональд. – Я провожу расследование, и задаю относящиеся к делу вопросы. Полагаю, что некоторые из них покажутся вам неуместными. Извините, но я совсем не хотел обидеть вас.
– Ваши вопросы оскорбительны, – злобно ответил мистер Баркер.
– Я только выясняю некоторые факты. И это в ваших, да и не только в ваших интересах, чтобы я их поскорее выяснил. Ответьте мне, как мистер Дуглас относился к вашей дружбе с его женой?
Баркер побледнел, кулаки его с хрустом сжались.
– Вы не имеете права задавать такого рода вопросы, – воскликнул он. Какая вам разница, к чему и как относился Дуглас? Это не имеет никакого отношения к делу.
– Простите, но я вынуждено повторно задать вам этот вопрос. Часто ли вы виделись с миссис Дуглас, и как к этому относился мистер Дуглас?
– Я отказываюсь отвечать.
– Как вам угодно, только знайте, что ваш отказ уже сам по себе является ответом. Раз вы не отвечаете, значит, вы хотите что-то скрыть.
Баркер, насупившись и сжав зубы, несколько минут задумчиво рассматривал детектива. Внезапно он улыбнулся.
– Ну, хорошо, джентльмены, я понимаю, что вы всего лишь выполняете свои обязанности. Не буду вам мешать, но только прошу вас ничего не говорить миссис Дуглас. Ей и так, бедняжке, досталось. Скажу одно – у Дугласа был один недостаток, он был страшно ревнив. Он считал меня своим другом, прекрасно ко мне относился, и без ума любил свою жену. Мистер Дуглас скучал без меня, и частенько просил меня приехать сюда. Но в то же время, стоило мне уделить его жене хотя бы капельку внимания, просто перемолвиться с ней словечком, и Дуглас тут же выходил из себя. Ревность душила его, и в припадке её он мог такого наговорить мне… Сколько раз я говорил ему, и давал себе зарок, что ноги моей не будет в Мейнор-хаузе, но проходило время и Дуглас снова присылал мне такие слезные, умоляющие письма, так искренне просил прощения, что я смягчался, и вновь отправлялся сюда. Только поверьте мне, джентльмены, причин для ревности у Дугласа не было, я в жизни не видел более верной и любящей жены, чем миссис Дуглас, И я никогда не делал никаких попыток… Ну, в общем, вы меня понимаете…
Все это мистер Баркер высказал с таким чувством, что у нас не возникло и тени сомнения в его искренности. Но Макдональд был лишен эмоций и поэтому продолжил допрос в том же направлении.
– Вы знаете, что с пальца мистера Дугласа сняли обручальное кольцо.
– Да, похоже на то.
– Что значит «похоже на то»? Вы же прекрасно знаете, что кольцо действительно исчезло.
– Я хочу сказать, что, скорее всего, его снял сам Дуглас.
– Неважно, кто это сделал, сам Дуглас или нет, факт исчезновения кольца наводит на мысль, что между его браком и преступлением наверняка существует какая-то связь.
Баркер с сомнением пожал могучими плечами.
– Я бы не стал делать подобные выводы, – сказал он. – Но я бы и не советовал вам сомневаться в честности миссис Дуглас, – глаза Баркера на мгновение блеснули. Мне показалось, что он едва сдерживает гнев. – Нет, джентльмены, мне кажется, вы идете не тем путем.
– Полагаю, мне не о чем вас больше спрашивать, – холодно произнес Макдональд.
– У меня есть к вам один маленький вопрос, – послышался голос Холмса. Скажите, мистер Баркер, когда вы вошли в комнату, лампа не горела, и свет шел от единственной свечи, стоящей на столе, не так ли?
– Да, так.
– И практически в полутьме вы сразу увидели, что в комнате произошла трагедия?
– Да.
– И сразу же начали звонить в колокольчик?
– Совершенно верно.
– А много времени прошло между тем, как вы позвонили и в комнату кто-то вбежал?
– Минута, или чуть больше.
– Прекрасно. Только другие свидетели утверждают, что когда они вошли в комнату, свеча была потушена, а горела как раз лампа. Вам не кажется этот факт примечательным?
Баркер был явно поставлен в тупик вопросом.
– Не вижу здесь ничего примечательного, мистер Холмс, – ответил он, немного помолчав. – Свет, падавший от свечи, был действительно очень слабым. Вначале я подумал взять новую свечу, но потом решил зажечь лампу, тем более что она стояла рядом. Вот и все.
– А после того, как зажгли лампу, задули свечу?
– Именно так.
Холмс молчал. Баркер, немного потоптавшись, обвел нас всех взглядом, который бы я назвал вызывающим, затем повернулся и вышел из комнаты.
Инспектор Макдональд попросил Эймса передать миссис Дуглас, что мы хотели бы подняться к ней, но получил ответ, в котором хозяйка поместья выражала готовность переговорить с нами в гостиной. Вскоре к нам в комнату вошла высокая красивая молодая женщина лет тридцати с отточенными манерами и надменным лицом. Я ожидал увидеть убитую горем вдову, в слезах заламывающую руки и причитающую трепещущим голосом, и потому крайне удивился, когда перед нами предстала очень спокойная, выдержанная дама, во всем облике которой не чувствовалось ни тени волнения, вызванного случившимся. Правда, лицо её было очень бледным и осунувшимся, но и только. Речь миссис Дуглас оставалась ровной, а движения плавными, почти медлительными. Женщина села за стол. Я обратил внимание на её прекрасные руки и заметил, что даже они не дрожат. В глазах миссис Дуглас сквозила печаль и мольба. Она обвела нас вопрошающим взглядом, подолгу задерживаясь на каждом из нас. В комнате повисло тягостное молчание.
– Вам удалось что-нибудь выяснить? – наконец произнесла миссис Дуглас.
В тишине комнаты вопрос её прозвучал настолько неожиданно, что я непроизвольно вздрогнул. И еще мне показалось, будто в голосе миссис Дуглас слышится скорее испуг, чем надежда, хотя, возможно, всему виной моё разыгравшееся воображение.
– Мы делаем все возможное, миссис Дуглас, – ответил инспектор. – Можете быть уверены, мы ничего не упустим.
– Я возмещу вам любые расходы, – сказала она глухим, подавленным голосом. – Мне хотелось бы, чтобы вы сделали все возможное.
– Может быть, вам известны какие-то факты, которые смогли бы пролить свет на это дело?
– Боюсь, я ничем не смогу вам помочь, но я готова ответить на все ваши вопросы.
– Мистер Сесил Баркер сказал нам, что вы не видели…, – инспектор запнулся и продолжил: – что вы не входили в комнату после того, как там произошла эта трагедия.
– Да, я туда не заходила. Мистер Баркер встретил меня у лестницы и попросил вернуться в свою комнату.
– Все правильно, именно так он нам и рассказывал. Но если вы вышли из комнаты, значит, вы услышали выстрел?
– Да, и я, набросив халат, пошла вниз.
– А вы не помните, сколько времени прошло с того момента, как вы услышали выстрел, до вашей встречи с мистером Баркером на лестнице?
– Не более двух минут. Простите, в подобной ситуации довольно трудно следить за временем. Мистер Баркер умолял меня не входить в библиотеку, говорил, что я уже ничего не могу изменить. Затем подошла миссис Аллен и проводила меня наверх. Все это скорее походило на страшный сон.
– Вы не вспомните, сколько времени ваш муж оставался внизу до того момента, когда вы услышали выстрел?
– Не могу сказать. Он выходил из своей спальни, а в какое время – точно не знаю. Каждый вечер он обходил всё комнаты, проверял, не оставил ли кто-нибудь зажженную свечу. Он очень боялся пожара.
– Вот о его привычках я бы и хотел с вами поговорить, миссис Дуглас. Вы познакомились с мистером Дугласом уже в Англии, так?
– Да. Мы поженились здесь, пять лет назад.
– Мистер Дуглас никогда не говорил с вами о своей жизни в Америке? Не намекал, что ему угрожает какая-нибудь опасность?
Миссис Дуглас наморщила лоб, немного подумала и ответила:
– Вы знаете, да. Правда, он не говорил об этом прямо, но я постоянно чувствовала, что он чего-то опасается. Иногда простой намек красноречивее пространных объяснений. Но муж отказывался говорить со мной на эту тему. Нет, нет, не потому, что он мне не доверял, мы любили друг друга и делились всем. Просто он не хотел расстраивать меня. Он, вероятно, полагал, стань мне известно что-нибудь конкретное, я тоже буду постоянно думать о надвигающейся опасности.
– Но как вы узнали об угрозе, нависшей над вашим мужем?
По лицу миссис Дуглас пробежала легкая улыбка.
– Неужели вы думаете, что мужчина долгое время способен скрывать какую-нибудь тайну от любящей женщины? Нет, конечно. Я узнала об опасности по множеству косвенных причин. Во-первых, он всегда отказывался говорить со мной о некоторых эпизодах своей жизни в Америке. Позже, наблюдая за ним, я заметила, что он принимает довольно-таки странные меры предосторожности. Я бы даже назвала их чрезмерными. Он очень подозрительно относился к незнакомым людям, постоянно был начеку. Мне, проанализировав его поведение, не составило большого труда выяснить, что у него есть враги, притом враги могущественные, которые следуют за ним по пятам. Вот почему я так боялась за него, когда он задерживался где-нибудь допоздна. И этот страх терзал меня несколько последних лет.
Вы сказали, что ваш муж как-то намекнул вам об опасности. Не помните, что именно он вам тогда сказал?
– «Долина Страха», – ответила миссис Дуглас. – Он сказал, что был в Долине Страха и что она держит его до сих пор. «Но когда-нибудь ты все-таки выберешься оттуда?», – спросила я его. Лицо его стало в ту минуту необыкновенно серьезным. «Ты знаешь, дорогая, – ответил он мне, – порой мне кажется, что нам никогда из неё не выбраться».
– Вы, разумеется, спрашивали у него об этой Долине Страха?
– Да, и не раз, но он только хмурился и ничего не отвечал. «Печально, что тень её падает на одного из нас», – так он мне говорил, когда я донимала его своими расспросами. «Но, слава Богу, что только на меня». Теперь знаете, это настоящая долина, где жил мой муж и где с ним случилось что-то ужасное, а что именно, этого я не могу вам сказать. Я просто больше ничего не знаю.
– И он никогда не называл какие-нибудь имена?
– Называл, – кивнула миссис Дуглас. Три года назад после долгой охоты у моего мужа случился жар, он впал в забытье и в бреду часто произносил одно и то же имя – Макгинти, «Властитель тел» Макгинти. Он даже разговаривал с этим человеком, то гневно, то покорно, словно страшась его. Когда муж поправился, я спросила его, кто такой «Властитель тела» Макгинти и чьими телами он владеет, но муж, рассмеявшись, ответил, что среди его знакомых нет человека с таким именем, и чтобы я выбросила из головы всякую чушь. Однако я уверена, что между Долиной Страха и этим Макгинти определенно существует связь.
– Мне хотелось бы выяснить вот еще что, – сказал инспектор. – Вы познакомились с мистером Дугласом в одном из лондонских пансионов. Затем произошла помолвка, потом свадьба. Неужели все случилось так просто, без бурного романа, без… ревности?
– Роман? – переспросила миссис Дуглас. – Роман был. Свадьбе обязательно предшествует роман. Но между нами не было ничего таинственного.
– У мистера Дугласа не было соперника?
– Нет, в то время я не имела поклонников.
– Вы, конечно, слышали, что с пальца вашего мужа исчезло обручальное кольцо. Как вы это объясните? Я могу понять, что у мистера Дугласа были заклятые враги, которые столько лет искали его и, в конце концов, нашли… Но зачем им понадобилось снимать с его пальца обручальное кольцо?
Нет, мне явно не показалось, я могу поклясться, что на какое-то мгновение на губах миссис Дуглас мелькнула загадочная легкая улыбка.
– Представления не имею, – ответила она. – Для меня это самое странное из всего случившегося.
– В таком случае, мы не будем вас более задерживать. Простите, что нам пришлось побеспокоить вас расспросами, – завершил разговор инспектор. – В процессе расследования, несомненно, у нас могут возникнуть дополнительные вопросы к вам, о чем мы вам непременно сообщим.
Миссис Дуглас поднялась, бросив на нас тот же быстрый испытующий взгляд, точно такой же, каким она нас окинула, входя в комнату. Она словно спрашивала: «Ну и какое же впечатление произвели на вас мои ответы?». Постояв минуту и не найдя, что сказать, она молча поклонилась и неторопливо вышла. Походка у неё была удивительно грациозной.
– Очаровательная женщина, – произнес мистер Макдональд задумчиво, когда дверь за ней закрылась. – Потрясающая. Теперь мне совершенно ясно, почему этот тип, Баркер, постоянно околачивается здесь. Вполне подходящий красавец. Он признает, что мистер Дуглас ревновал его. Неудивительно, причина для ревности есть, и он сам об этом прекрасно знает. К тому же, еще и обручальное кольцо… Зачем понадобилось его снимать? Каково будет ваше мнение, мистер Холмс?
В продолжение всего разговора мой друг сидел в глубокой задумчивости, опустив голову на руки.
– Эймс, – произнес он, когда в комнату вошел дворецкий, – а где сейчас находится мистер Сесил Баркер?
– Одну минуту, сэр, я сейчас узнаю.
Вернувшись через минуту, дворецкий сообщил нам, что мистер Буркер находится в саду.
– Эймс, вы не вспомните, какая обувь была на мистере Баркере вчера, когда вы встретили его на лестнице?
– Я хорошо это помню сэр. На нем были домашние тапочки. Я принес ему ботинки, и он отправился в полицию.
– А где сейчас его тапочки? спросил Холмс.
– Там же, где он их оставил, под креслом в зале.
– Замечательно, Эймс. Нам необходимо знать, какие следы оставил мистер Баркер, а какие преступник.
– Я понимаю вас, сэр. Кстати, я заметил на тапочках мистера Баркера пятна крови, но на моих тапочках тоже есть несколько капель.
– Ничего удивительного, если принять во внимание трагедию, которая разыгралась в библиотеке. Благодарю вас, Эймс, мы позвоним вам, если вы нам понадобитесь.
Спустя несколько минут мы уже были в библиотеке. Холмс принес с собой ковровые тапочки Баркера, обнаруженные в зале. Как и говорил дворецкий, их подошвы были в крови. Холмс подошел к окну и принялся их внимательно разглядывать.
– Странно, – проговорил Холмс, поворачивая тапочки. Весьма странно.
Изогнувшись, как кот, он осторожно приложил одну из тапок к оставленному на подоконнике следу. Они в точности совпали. Холмс повернулся к нам и хитро улыбнулся. Мы молчали, не понимая смысла его манипуляций.
Первым пришел в себя инспектор. Глаза его заблестели. Он заговорил, в волнении даже не пытаясь скрыть шотландскую скороговорку.
– Послушай, приятель! – воскликнул он. – Они же в точности совпадают. Ай да мистер Баркер, он сам наставил на подоконнике этих отпечатков. Вот почему следы на подоконнике шире тех, что оставлены в углу. Ноги-то разные, и никакого плоскостопия. Но, Холмс, объясните мне, какова его цель? Чего он добивается?
– Вот в этом и состоит наша задача узнать, какова его цель, – задумчиво повторил Шерлок Холмс.
Уайт Мейсон, хихикая, удовлетворенно потирал мясистые ладони.
– Я же говорил вам, что дело обещает быть очень занимательным. Говорил? И оказался прав.
Глава 6Дело начинает проясняться
Я вернулся в нашу скромную меблированную комнатку в одиночестве, оставив троих сыщиков обсуждать свои профессиональные вопросы. Однако прежде чем отправиться в гостиницу, я решил прогуляться по старомодному саду, что примыкал к поместью. Меня весьма заинтересовал окружавший его ряд причудливо подстриженных тисовых деревьев, посаженных еще в то же время, когда возводился сам Мейсон-хауз, а, может быть, и еще раньше. В глубине сада находилась очаровательная лужайка со старинными солнечными часами посредине. От идиллического, словно вышедшего из сказки сада веяло умиротворением и покоем, столь необходимыми сейчас моим истрепанным нервам. Я брел по тропинкам, вдыхая аромат деревьев, и почти совсем забыл и о трагическом происшествии, которое привело меня сюда, и об окровавленном теле, лежащем на полу мрачной затемненной комнаты. Лишь изредка я вспоминал о нем, но как о кошмарном эпизоде из какой-то другой, неведомой жизни. И вот, пока я так безмятежно прогуливался, ни о чем не думая, отдыхая душой, со мной случилось довольно странное происшествие, не только вновь вернувшее мои мысли к трагедии, что произошла в поместье, но и оставившее во мне впечатление витающей над домом угрозы.
Как я уже говорил, сад окружал ряд тисовых деревьев. В дальнем от поместья конце деревья росли особенно густо, образовывая длинную живую изгородь. По другую сторону изгороди стояла каменная скамейка, скрытая от любопытных глаз кронами деревьев. Приближаясь к ней, я внезапно услышал голоса. Один – густой, приглушенный – принадлежал мужчине, другой – смеющийся – женщине. Обогнув деревья, я тотчас же увидел миссис Дуглас, а рядом с ней – этого хлыща, Баркера. Парочка заметила меня не сразу, и поэтому у меня в запасе было несколько минут, дабы получше рассмотреть скорбящую вдову. Поразительно, насколько она отличалась от той молчаливой, задумчивой и грустной дамы, которую мы наблюдали в комнате. Сейчас маска печали была сброшена, и передо мной стояла веселая особа с улыбающимся лицом и игривым взглядом. Она еще продолжала заливисто смеяться, когда внезапно её взгляд упал на меня. Миссис Дуглас тут же села, скромно положив руки на колени. Её спутник понурил голову и быстро скрестил руки на груди. Его слащавая физиономия приняла торжественно-угрюмое выражение. Но они слишком поздно увидели меня. Просидев с минуту, парочка перебросились несколькими словами, после чего мистер Баркер встал, и подошел ко мне.
– Прошу прощения, сэр, я имею честь обращаться к доктору Уотсону?
Я поклонился с холодностью, которая, как бы мне того не хотелось, ясно показывала, какое именно впечатление произвела на меня эта нечаянная встреча.
– Мы так и подумали, – продолжал мистер Баркер. Ваша дружба с мистером Холмсом хорошо известна. Не будете ли вы любезны подойти к миссис Дуглас – она хотела бы переговорить с вами.
Я последовал за Баркерорм. Лицо мое было строгим, а взгляд суров. Перед моими глазами всплывала ужасающая картина – истерзанное тело, лежащее в луже крови посреди комнаты. С момента убийства мужа не прошло и нескольких часов, а вдова уже крутит шашни с его лучшим другом, скрывшись от посторонних взглядов за кустами. Я более чем сдержанно поклонился миссис Дуглас. Если там, в доме, я сочувствовал её горю, то здесь, в подобной обстановке, я мог не обращать внимания на её умоляющий взгляд. К фальши нужно относиться соответствующе.
– Полагаю, что вы считаете меня бессердечной пустышкой, – произнесла она.
Я уклончиво пожал плечами.
– Надеюсь, что когда-нибудь вы поймете меня, и не станете осуждать, – она немного помолчала. – Если б вы только поняли…
– Не вижу причин, по которым мистер Уотсон должен что-нибудь понимать, – вставил Баркер. – Он уже говорил, что это дело его вовсе не касается.
– Совершенно верно, – отчеканил я. – И с вашего позволения я бы продолжил прогулку.
Я двинулся назад, в парк.
– Подождите! воскликнула миссис Дуглас. – Подождите минутку, мистер Уотсон! Вы один можете ответить на самый главный мой вопрос. Вам известно отношение мистера Холмса с полицией. Скажите, если я передам ведение этого дела ему лично, и сообщу дополнительные сведения, будет ли он делиться ими и сообщать ход расследования полиции?
– Да, это очень важно, мистер Уотсон, – с жаром произнес Баркер. – Когда мистер Холмс ведет расследования сам, он ставит полицию в известность о получаемой информации?
– Боюсь, что не могу обсуждать с вами подобные вопросы.
– Мистер Уотсон, умоляю вас, помогите нам, спросите об этом у своего друга. Вы не представляете, насколько это для нас важно.
Голос миссис Дуглас звучал так искренне, что я невольно забыл обо всем, что видел несколько минут назад. Моим единственным желанием в этот момент было помочь ей во что бы то ни стало.
– Мистер Холмс, – горячо заговорил я, – частный, и, следовательно, независимый детектив, который ведет расследования, ни о чем и никого не оповещая при этом. Он действует только в интересах своих клиентов. Но в то же самое время он лоялен по отношению к представителям официальных властей, расследующих то же дело, и не станет скрывать от них факты, способствующие скорейшей передаче преступника в руки правосудия. А более я не могу вам ничего сказать. Если вам действительно нужна его помощь, то позвольте дать вам совет – как можно быстрее обратитесь непосредственно к самому мистеру Холмсу.
Сказав все это, я помахал в воздухе шляпой, и отправился восвояси, оставив парочку щебетать в своем укромном уголке. Огибая изгородь, я обернулся и увидел, как миссис Дуглас и Баркер, склонившись, о чем-то доверительно беседуют, провожая меня взглядами. Мне не стоило больших дедуктивных усилий понять, что предметом их беседы был наш разговор.
– Я не нуждаюсь в их приватных сведениях, – заявил Холмс после того, как я передал ему суть наших переговоров. Мой друг весь день провел в поместье, обсуждая дело со своими коллегами, и, вернувшись в гостиницу около пяти, с аппетитом поел холодных закусок, которые я предусмотрительно заказал для него. – Знание таковых сведений, как правило, приносит сыщику одно неудобство, особенно когда он расследует дело об убийстве. Ведь результат расследования – арест и наказание.
– Вы полагаете, что дойдет до ареста?
Шерлок Холмс посмотрел на меня и искренне рассмеялся – он был в отличнейшем настроении.
– Мой дорогой Уотсон! Когда я доем вот это, четвертое по счету, яйцо, я расскажу вам всё, абсолютно все. Ситуация прояснилась окончательно после того, как мы нашли вторую гантель…
– А какое отношение к делу имеет гантель? – перебил я Холмса.
– Уотсон, вы меня удивляете. Уж кому-кому, а вам-то, я думал, известно, что все дело именно в гантели. Ну, полно вам, не стоит так убиваться, – сказал он, увидев мою погрустневшую, физиономию. – Между нами говоря, о значимости гантели не догадывался ни сам инспектор, ни этот феномен сыска в образе практикующего сельского детектива. Одна гантель! Уотсон, вы можете себе представить человека, который занимается гимнастикой с одной гантелей? Скажите как врач, что произойдет с этим горе-спортсменом через полгода тренировок? Искривление позвоночника. Ужас, Уотсон, чистый ужас!
Разговаривая, Шерлок не переставал жевать. Наверное, оттого, что вид у меня был несколько смущенный, глаза Шерлока горели весельем. Наличие отменного аппетита у моего друга объяснялся успехом проведенного расследования. Я хорошо помнил, что когда ум Шерлока был занят распутыванием сложнейших загадок, он мог не спать, и не есть сутками. В подобные аскетические дни Холмс худел, черты лица его становились еще острее, а фигура тоньше. Наконец, он покончил с едой, закурил свою любимую трубку и, откинувшись на спинку дешевого гостиничного кресла, начал повествование. Точнее, это было не совсем повествование, так как Холмс перескакивал с одного на другое, то отклоняясь от основной темы, то снова возвращаясь к ней. Я бы назвал рассказ Холмса размышлением вслух.
– Ложь, Уотсон, наглая, грязная и бесстыдная ложь, вот с чем мы столкнулись в самом начале расследования. С неё-то и нужно начинать. Все, что рассказал нам Баркер – плохо прикрытое вранье. Но выдумал он её не сам, в этом ему помогла миссис Дуглас. Следовательно, они оба лгут и лгут сознательно. Получается, что мы имеем дело с заговором. Отсюда первые вопросы, на которые нам предстоит найти ответы: зачем они лгут и почему так тщательно пытаются скрыть правду? Вот и давайте вместе с вами, Уотсон, попытаемся выяснить истину. Вы хотите спросить меня, почему я считаю их показания лживыми? Да потому что данные ими объяснения настолько грубо сработаны, что просто не могут быть правдой. Да посудите сами! Мистер Баркер тщится нас уверить в том, что преступник за одну минуту смог сделать следующее: снять с пальца своей жертвы два кольца, одно из них спрятать, а второе надеть на палец убитого, затем бросить на пол визитную карточку, после чего исчезнуть! Невозможно. Понимаю, Уотсон, что вы станете возражать мне, но при всем моем уважении к вашим аргументам я вынужден заявить, что кольцо было снято с пальца мистера Дугласа до убийства. По свече можно определить время разговора, который предшествовал преступлению, и он не был долгим. Нам много рассказывали о бесстрашии и мужестве мистера Дугласа. Как вы думаете, отдаст такой человек по первому требованию обручальное кольцо? Разумеется, нет. То есть, убийца оставался некоторое время в комнате. Он же и зажег лампу. Я совершенно уверен, что так оно и было. Мистер Дуглас был убит выстрелом из ружья, в этом нет никаких сомнений, только прозвучал выстрел раньше того времени, которое нам называют. Здесь, Уотсон, главное – определить точное время. Доподлинно известно, что между мистером Баркером и миссис Дуглас существует сговор. Но они же являются и главными свидетелями, подтверждающими, что слышали выстрел. В довершении всего я доказал вам, что кровавые следы на подоконнике принадлежат Баркеру. Он сам их там наставил, надеясь сбить со следа полицию. Признайтесь, что отпечатки с такими уликами дают нам все основания полагать, что Баркер и есть убийца, – Шерлок некоторое время молча попыхивал трубкой.
– Прежде всего, нам нужно ответить на вопрос – в какое время произошло убийство? Давайте поразмыслим. Слуги ходили по дому до половины одиннадцатого. Естественно, убийство произошло несколько позже. В десять сорок пять слуги разошлись по своим комнатам, дворецкий Эймс в то время находился в кладовой. После того, как вы ушли, я провел несколько экспериментов, и выяснил, что при закрытых дверях шум из библиотеки в кладовой не слышен. Комната экономки расположена недалеко от библиотеки, и в ней можно услышать даже происходящий в ней разговор, правда, если он идет на повышенных тонах. Звук выстрела приглушается, если цель находится на близком расстоянии. В данном случае жертва стояла практически вплотную к убийце. Но каким бы тихим не был выстрел, звук его определенно слышен в комнате миссис Аллен. Она туговата на ухо, но, тем не менее, признала, что примерно за полчаса до тревоги, то есть без четверти одиннадцать, слышала стук закрываемой двери. Однако я убежден, что миссис Аллен слышала не стук двери, а выстрел. Значит, убийство произошло без четверти одиннадцать. Теперь предстоит выяснить, что делали мистер Баркер и миссис Дуглас, если, конечно, предположить, что не они убивали мистера Дугласа, в промежуток с без четверти одиннадцать до одиннадцати. Полагаю, что все это время они находились внизу, куда спустились, услышав выстрел. И почему они не сразу подняли тревогу, а только в одиннадцать? Ответив на этот вопрос, мы существенно продвинемся в решении нашей проблемы.
– Лично я абсолютно убежден между мистером Баркером и миссис Дуглас существует полное взаимопонимание, – вставил я. – Меня поразило её полное бессердечие. Подумать только! Сидеть и хохотать, в то время как муж лежит на полу комнаты в луже крови.
– Согласен с вами, Уотсон, как жена она ведет себя не блестяще. А её показания и вовсе никуда не годятся. Вам известно, доктор, что я небольшой поклонник прекрасного пола, но тут даже я опускаю руки. Как подсказывает мне мой жизненный опыт, немного найдется жен, которые спустя всего несколько часов после убийства мужа уйдут из дома, чтобы пофлиртовать с его лучшим другом. Если я когда-нибудь женюсь, Уотсон, я постараюсь внушить своей жене несколько правил, и прежде всего не оставлять моего тела даже на то недолгое время, когда я буду лежать в не заколоченном гробу. Но это так, к слову. А что касается разговора с миссис Дуглас, то в продолжение его она выглядела неважно. Плохо репетировала. Она не понимает, что любой сыщик, в том числе и начинающий, прежде всего, заинтересуется отсутствием проявления чисто женского отчаяния и всего, что его сопровождает слез, рыданий, и тому подобного. Одно отсутствие этого наводит на мысль о спланированном преступлении или, по меньшей мере, о заговоре…
– То есть вы хотите сказать, что между мистером Баркером и миссис Дуглас существовал сговор?
– Меня поражает ваша прямолинейность, Уотсон, – произнес Холмс, грозя мне трубкой. – Она вас и губит. Прямолинейность родная сестра примитивизма мышления. Своими вопросами вы можете сразить наповал любого. Так вы хотите знать, известна ли мистеру Баркеру и миссис Дуглас правда о преступлении и не скрывают ли они её? Отвечаю со всей определенностью – известна. И они её не скажут. Но мне пока неясно, какое они имеют отношение к преступлению. Предлагаю продолжить анализ ситуации, – и Холмс, запрокинув голову, некоторое время изучал потолок.
– Допустим, что наша парочка связана преступной любовью, и решилась отделаться от надоевшего мужа, стоящего на пути к счастью. Это предположение лишено оснований, поскольку не нашло подтверждения в ответах слуг. Напротив, свидетели в один голос утверждают, что Дугласы обожали друг друга.
– А я бы поставил этот факт под сомнение, – произнес я, вспоминая веселое лицо миссис Дуглас, сидящей в обществе мистера Баркера.
– Ну что ж, в тот момент она произвела на вас впечатление беззаботной женщины. Ладно, согласен. Допустим, что парочка попалась необыкновенно хитрая, и ей удалось обмануть всех и задумать убийство мужа. Дело обещает быть беспроигрышным, поскольку к счастью, над ним все эти годы витала опасность.
– Мы это знаем только со слов самой парочки, – поправил я Холмса. Мой друг посмотрел на меня с мягкой улыбкой.
– Мой дорогой Уотсон, вижу, вы уже придумали теорию, в соответствии с которой все, что бы ни сказали мистер Баркер и миссис Дуглас, будет ложью. Тогда вам придется признать, что нет ни тайного общества, ни скрытой угрозы. И «Долины Страха» тоже не существует. И страх, который все эти годы точил мистера Дугласа, и некий «властитель» мистер Маккто-то тоже выдумка? По-вашему выходит, что парочка лжет от начала до конца. Хорошо, давайте предположим, что это так, и посмотрим, куда нас заведет ваша гипотеза. Итак, мистер Баркер и миссис Дуглас придумывают сказку, которая, по их мнению, направит полицию по ложному следу. Затем они разыгрывают свой кровавый спектакль, включая обнаружение спрятанного в парке велосипеда, на котором якобы приехал убийца. Следы на подоконнике и оставленная визитная карточка, которая, не исключено, написанная заранее, и, быть может, даже в этом поместье, также подтверждают, что убийство совершил приезжий. То есть ваша гипотеза пока смотрится неплохо. Но дальше начинаются шероховатости. Не все фрагменты дела хорошо «вяжутся» друг с другом. Почему преступники предпочли в качестве орудия убийства типично американское ружье со спиленными стволами? И разве они не понимают, что звук выстрела переполошит весь дом? Их вполне могли увидеть на месте преступления. Или догадаться, что совершили его именно они. Ведь по чистой случайности миссис Аллен не вышла из своей комнаты и не поинтересовалась, кто это там хлопает дверью. Вы все еще подозреваете мистера Барвгера и миссис Дуглас в преступлении, Уотсон? Тогда скажите, почему столь хитрые особы наделали такую массу ошибок?
– Не знаю, – откровенно признался я.
– И еще. С убитого снято обручальное кольцо. На кого, прежде всего, падает подозрение? На женщину, если все знают, что у неё есть любовник. Исчезновение кольца, Уотсон – это прямое подтверждение виновности жены. А станет ли, скажите вы мне на милость, преступник открыто демонстрировать свою виновность?
– Думаю, что нет.
– Разумеется. А что касается велосипеда, найденного у поместья, то вот что я вам скажу; самый тупой детектив сразу поймет, что его дурачат, поскольку, если убийца приехал издалека, то велосипед ему обязательно понадобиться, чтобы побыстрее скрыться с места преступления.
– Честно говоря, я ничего здесь не понимаю. Какой-то бессвязный набор обстоятельств.
– Дорогой Уотсон, нет дел, состоящей из бессвязных обстоятельств. Любая ситуация поддается логическому анализу, нужно только уметь анализировать и расставить по своим местам её фрагменты. Вот и давайте с вами поупражняемся в анализе. Лично мне кажется, что дело выглядит следующим образом. Послушайте и не судите меня слишком строго. Просто верьте, что все обстоит именно так. А если что-то вам покажется игрой воображения, что ж, разве воображение не может быть матерью истины?
Для начала примем за истину наличие в биографии мистера Дугласа некоей страшной и, возможно, позорной, тайны. Результатом стало убийство мистера Дугласа неким мстителем, который приехал сюда издалека. Он же взял и обручальное кольцо мистера Дугласа, правда, пока мне непонятно, зачем ему оно понадобилось. Можно предполагать, что вендетта восходит к тем временам, когда мистер Дуглас был женат первым браком. Итак, убийца был застигнут на месте преступления Баркером и миссис Дуглас, которые спустились вниз, услышав выстрел. Думаю, что Баркер попытался задержать убийцу, но тот предупредил, что его арест приведет к нежелательным последствиям для миссис Дуглас, в частности, он предаст огласке некие позорные обстоятельства из жизни её мужа. Аргументы преступника убеждают Баркера и миссис Дуглас. Они позволяют убийце уйти. Скорее всего, для этой цели они сначала опустили мост, что можно сделать вполне бесшумно, а затем снова подняли его. Убийца уходит, оставляя велосипед, так как считает, что без техники передвигаться ему будет удобнее и безопаснее. То есть, он оставляет велосипед в кустах, зная, что найдут его не скоро, и что до этого времени он успеет уйти очень далеко. Как вам моя гипотеза? Пока все логично?
– Более или менее, – сдержанно ответил я.
– Понимаю. Вас удивляет необычность событий. Только хочу заранее предупредить вас, Уотсон, в этом деле многое будет необычным. Но давайте продолжим выстраивать нашу гипотезу. Пользоваться приходиться одними предположениями, но другого ничего нет. После ухода преступника наша парочка, – предупреждаю, Уотсон, невиновная парочка, – начинает в полной мере понимать смысл происшедшего и свое двусмысленное положение. Их задача – обеспечить себе алиби, отсутствие всякой связи с убийством. На скорую руку они сочиняют относительно правдоподобную историю, затем Баркер поставил несколько следов на подоконнике, дабы показать, что преступник бежал через окно, после чего они разыгрывают спектакль с тревогой, поскольку понимают, что единственные из всех должны были услышать выстрел. Таким образом, мы с вами выяснили, Уотсон, что тревога прозвучала только через полчаса после выстрела.
– Но как вы собираетесь это доказать?
– Самым лучшим доказательством является поимка преступника, ведь он действительно был в доме. Но даже если нам и не удастся взять его, не беда, возможности, которые предоставляет нам наука, еще не совсем исчерпаны. Придется, конечно, посидеть вечерок, подумать.
– Вечерок? изумился я.
– Да. я скоро отправляюсь в Мейнор-хайз. Мы договорились об этом с Эймсом, почтенным дворецким, который, как я заметил, не очень-то любит мистера Баркера. Нужно посидеть в поместье, проникнуться атмосферой. Вы же знаете, я верю в наитие. Вот вы смеетесь, Уотсон, а я все равно в него искренне верю. Кстати, вы не прихватили с собой ваш зонтик? Он бы мне сегодня очень понадобился.
– Вот он.
– Вы не возражаете, если я возьму его с собой?
– Нисколько. Берите, ради бога. Только разве это оружие? В случае опасности…
– Ничего серьезного не произойдет, Уотсон. Если бы я считал это предприятие рискованным, то непременно попросил бы вас пойти со мной. В крайнем случае, обойдусь зонтиком. Осталось дождаться возвращения наших коллег из Танбридж-Уэллз, куда они отправились с целью установить возможного владельца велосипеда.
Инспектор Макдональд и детектив Мейсон возвратились из экспедиции уже поздним вечером. Радости их не было предела.
– Ну, приятель, ты меня порадовал! – с порога воскликнул Макдональд. – Честно говоря, я вообще не верил в существование убийцы со стороны. Придется просить у тебя прощения. Извините, Холмс, – заговорил он уже спокойнее, – я ошибался. Но это все дело прошлое. Главное, что велосипед был опознан, и теперь у нас есть описание преступника. Так что расследование наше продвигается.
– Примите мои искренние поздравление, коллеги. Очень похоже, что дело подходит к концу.
– Я отталкивался от того факта, что мистер Дуглас начал проявлять признаки тревоги с прошлого дня, когда он побывал в Танбридж-Уэллз. Я понял, что именно там он узнал о надвигающейся опасности. Неизвестный преступник приехал в поместье на велосипеде, и, вероятнее всего, оттуда же, из Танбридж-Уэллза. Мы взяли с собой велосипед, начали обходить с ним все местные гостиницы, и в одной из них, в «Коммерческом орле», машину узнали. По словам администратора, в гостиницу пару дней назад явился господин, назвавшийся Харгрейвом, и снял номер, сказав, что постоянно проживает в Лондоне. Он был без багажа, с одним только маленьким чемоданчиком и велосипедом. Чемоданчик и вещи господина Харгрейва английские, но сам он явно американец.
– Прекрасно, прекрасно, – сказал Холмс. – Пока я тут втолковывал своему другу гипотезы, вы просто работали. Видите, мистер Мак, как полезно двигаться, обязательно что-нибудь найдешь.
– И не говорите, мистер Холмс, – шутливо ответил Макдональд.
– Но то, что говорят джентльмены, прекрасно вписывается в вашу гипотезу, Холмс, – заметил я, но Шерлок не обратил на мое замечание никакого внимания.
– Судя по вашим сведениям, этот Харгрейв очень старался не привлекать к себе внимания и не оставлять следов. При нем не было ни газет, ни писем, одежда его не имела меток. На столике возле кровати обнаружили лишь карту автомобильных дорог. Харгрейв покинул гостиницу на велосипеде вчера утром, и больше его никто там не видел. О нем никто не справлялся, если не считать нас с детективом Мейсоном.
– Знаете, Холмс, вот это-то меня и больше всего беспокоит, – произнес Мейсон. – Чтобы не навлечь на себя подозрений, настоящий преступник не бросится бежать сразу, он выждет, пока не утихнет шумиха. Любой на месте Харгрейва просто вернулся бы в гостиницу и продолжал разыгрывать из себя невинного, беззаботного велотуриста. Неужели он не понимает, что его бегство могут связать с преступлением и сообщить о вызвавшем подозрение факте в полицию?
– Это мы с вами так думаем. Он же поступил иначе и, как видим, не ошибся. Во всяком случае, его еще не арестовали. Да, но вы говорили, что у вас есть его описание.
– Есть, – ответил инспектор Макдональд, раскрывая записную книжку. – Правда, не такое полное, как хотелось бы. Этот парень умудрялся не попадаться на глаза большинству служащих гостиницы, более или менее хорошо его разглядели только носильщик, администратор и горничная. Их описания полностью совпадают. Вот как выглядит наш мистер Харгрейв, Возраст – около пятидесяти, рост – пять футов девять дюймов, волосы с проседью, седоватые усы, нос с горбинкой, лицо, как все в голос заявили, хищное и очень неприятное.
– Не очень много, – сказал Холмс. – Если бы не выражение лица, я бы подумал, что речь идет о потерпевшем, мистере Дугласе. Он того же роста, ему тоже за пятьдесят, а волосы и усы у него также с проседью. Есть еще что-нибудь относительно его внешности?
– Мистер Харгрейв был одет в серый костюм из плотной материи, клетчатый жилет, короткое пальто канареечного цвета и мягкую шляпу.
– Ружье? – коротко спросил Холмс.
– Длина обреза около двух футов, так что он свободно мог уместиться в его чемоданчике. И его совершенно не видно под пальто.
– И как, по-вашему, он готовился совершить преступление?
– Полагаю, мистер Холмс, что когда мы задержим этого типа, – а то, что мы его задержим в этом нет никаких сомнений, так как я разослал его описание сразу же после выхода из гостиницы, – мы все узнаем от него самого. Сейчас же я могу только догадываться о его действиях. Но, думаю, что мы уже многое знаем. Итак, нам известно, что в Танбридж-Узлз два дня назад приехал американец по имени Харгрейв, с велосипедом и чемоданчиком, в котором хранилось ружье со спиленными стволами. Из одного этого уже следует, что он готовился совершить преступление. Вчера утром он отправился из гостиницы покататься на велосипеде, прихватив с собой спрятанный под пальто обрез. Никто не видел, как он въезжал в Берлстойн, но чтобы попасть туда совершенно, необязательно въезжать в триумфальные ворота. В поселок можно проникнуть и по боковым дорогам, где всегда полно велосипедистов. Предположительно, Харгрейв спрятал свой велосипед в кустах лавра, там, где его впоследствии и нашли. Думаю, некоторое время Харгрейв и сам прятался в кустах, наблюдая оттуда за поместьем. Он надеялся, что из дома выйдет мистер Дуглас. Обрез – оружие слишком неподходящее для использования в помещении, но Харгрейв и не хотел входить в дом, он думал подкараулить мистера Дугласа где-нибудь в парке. Во-первых, из ружья промахнуться невозможно, а во-вторых, на звук выстрела в это время года никто и внимания-то не обратит – в местных лесах бродят много охотников, и выстрелы слышатся частенько.
– Понятно, понятно, дальше, – недовольно поморщился Холмс.
– Однако мистер Дуглас в парке не появился. Что тогда предпринимает преступник? Вечером он оставляет велосипед и подкрадывается к дому. Он видит опущенный мост и то, что вокруг – ни души. Преступник идет по мосту, на ходу выдумывая подходящие извинения на случай внезапной встречи с обитателями поместья. Но, к его счастью, ему удается пройти никем незамеченным. Он проникает в дом, забирается в первую попавшуюся комнату и прячется за портьерой. Оттуда из окна он видит, как поднимается мост. Теперь у него есть один только путь отступления через ров. Преступник ждет до половины одиннадцатого – в это время мистер Дуглас совершает свой обычный обход дома. Он входит в комнату, где затаился преступник, видит его, но не успевает позвать на помощь – убийца стреляет и бежит из дома через окно. Понимая, что рано или поздно его велосипед отыщут, а по нему выйдут и на владельца, преступник бросает машину, и либо одному ему известным способом удирает в Лондон, либо прячется в логове, заранее приготовленном где-то неподалеку. Вот как я представляю себе все это дело, мистер Холмс.
– Браво, мистер Мак. Все ясно и понятно. Стало быть, вы думаете, что на этом дело и кончается? Нет, дорогой инспектор, не совсем. За полчаса до вашего прихода я познакомил мистера Уотсона со своей гипотезой, согласно которой мистер Баркер и миссис Дуглас вступили в сговор с целью скрыть от полиции правду об этом деле. Более того, они помогли преступнику бежать. Хотя, может быть, не прямо, а косвенно – просто они вошли в комнату раньше, чем убийца успел скрыться. И это они состряпали ложь о том, что преступник бежал через окно, хотя, на самом деле, они дали ему возможность уйти по мосту. Да, именно так я вижу первую часть дела.
Детектив и инспектор, улыбаясь, покачали головами.
– Вы знаете, мистер Холмс, – сказал инспектор Макдональд, – вы хотите сказать, что вместо одной тайны на нас надвигается другая. Но если первую мы еще худо-бедно, но смогли раскрыть, ко второй я даже и не знаю, как подступиться.
– Да, и с той тайной, с которой мы сталкиваемся, трудна для разгадки тем, что она еще ужасней самого преступления, – произнес Уайт Мейсон. – Миссис Дуглас никогда в жизни не была в Америке. И, тем не менее, что-то заставляет её помогать преступнику, убийце её мужа. Как вы думаете, Холмс, почему?
– Меня самого это интересует, – ответил Шерлок. – Сегодня ночью я собираюсь провести маленькое расследование, и думаю, полученный результат внесет в дело некоторую ясность.
– Мы можем вам чем-нибудь помочь, мистер Холмс?
– Нет, благодарю вас, у меня будут надежные помощники – темнота и зонтик доктора Уотсона. Потребности, как вы знаете, у меня небольшие, и Эймс, наш верный Эймс, вне всякого сомнения, сможет обо всем позаботиться. Моя гипотеза выстроена на вопросе – почему человек занимается гимнастикой при помощи только одной гантели? И ответ на него я надеюсь получить сегодня.
Шерлок Холмс вернулся из ночной экспедиции под утро. Под спальню нам отвели комнату с двумя кроватями, лучшую, какую могла предложить гостиница. Сквозь полудрему я услышал скрип закрываемой двери и приоткрыл глаза.
– Удалось что-нибудь выяснить? – пробормотал я.
Шерлок некоторое время молча постоял возле моей кровати со свечой в руке. Затем я увидел, как вниз по стене поползла длинная тень. Наклонившись почти к самому моему уху, Холмс зашептал:
– Послушайте, Уотсон, вы не боитесь спасть в одной комнате с умалишенным, страдающим разжижением мозга, или с идиотом, лишившимся рассудка?
– Нет, не боюсь. А что такое? – удивился я.
– Ничего, – ответил Холмс. – Ах, какая удача, – прибавил он. До самого утра он не произнес больше ни слова.
Глава 7Разгадка
После завтрака мы с инспектором Макдональдом и детективом Уайтом Мейсоном уселись в маленькой комнатке местного полицейского участка. На столе перед нами лежала стопка писем и телеграмм, тщательно отсортированных и помеченных номерами. Три корреспонденции лежали отдельно.
– Все еще разыскиваете таинственного велосипедиста? – поинтересовался Холмс с улыбкой. – Что нового? Как там наш злодей?
Мистер Макдональд ткнул пальцем в стопку.
– Согласно сообщениям, полученным из Ноттингема, Саутгемптона, Ричмонда и из доброй дюжины других мест, он находится там, – огорченно ответил инспектор. – А в Лечестере и Ливерпуле его даже арестовали. Похоже, Англия переживает нашествие преступников в канареечных пальто.
– Сочувствую, – покачал головой Шерлок Холмс. – Кстати, вы помните, когда я брался за это дело, я предупреждал, что не стану сообщать вам о промежуточных данных, а сначала проработаю свою версию и, только убедившись, что она верна, сообщу вам о результатах? Отлично. Поэтому в настоящий момент я не стану вам сейчас говорить все, что мне известно. С другой стороны, я обещал вести честную игру, поэтому пожалею вас. А теперь, уважаемый мистер Мак и вы, дорогой, детектив Мейсон, послушайте моего совета. Не тратьте время понапрасну, бросьте это дело.
Макдональд и Мейсон в изумлении уставились на моего друга.
– Вы считаете его таким безнадежным? – воскликнул инспектор.
– Не дело, а ваши действия, – поправил инспектора Холмс. – Что же касается расследования, то его вполне можно довести до конца и установить истину.
– Но как же так? А велосипедист? Он что, растворился? У нас ведь есть его описание. Он же приезжал в Танбридж-Уэллз с велосипедом, чемоданчиком. Почему мы должны перестать искать его?
– Не растворился ваш велосипедист, он существует. Только не нужно расходовать драгоценную энергию на его поиски. Я уверен, что мы можем получить великолепный результат с гораздо меньшими затратами сил и времени.
– Вы что-то скрываете от нас, мистер Холмс. И с вашей стороны это не совсем честно, – раздраженно заметил инспектор.
– Мистер Мак, от вас решительно ничего нельзя утаить. Да, пока я кое-что скрываю, но не обижайтесь. Я все вам расскажу, только прежде мне необходимо проверить детали, на что не потребуется долго времени. И как только я это сделаю, я вернусь в Лондон, предварительно познакомив вас с результатами своего расследования. Я весьма признателен вам, мистер Мак, за то, что вы познакомили меня с данным делом, и не собираюсь отплачивать вам недоверием. А дело это, признаюсь вам, исключительное, такого в моей практике, пожалуй, ни разу не было.
– Охотно соглашусь с вами, – миролюбиво сказал инспектор. Но мне непонятно ваше поведение. Что произошло? Когда вчера, после поездки в Танбридж-Уэллз, мы беседовали с вами, вы считали наши выводы правильными. Теперь же вы говорите так, будто все наши старания пошли впустую.
– Что произошло? – повторил Холмс. – Ничего особенного. Просто я, как вам и обещал, провел несколько часов в поместье, вот и все.
– Да, но я так понимаю, за эти несколько часов произошли какие-то события.
– Ах, вот вы о чем. Да, но я пока немногое могу вам рассказать, мистер Мак. И, кстати, я прочитал небольшое описание старинного поместья Мейнор-хауз, документ краткий, но весьма содержательный и занимательный. Его можно свободно купить в местном табачном магазин за очень умеренные деньги – один пенни, – с этими словами Холмс вытащил из кармана пиджака тоненькую брошюрку, отпечатанную на плохой, шершавой бумаге. На обложке красовался грубо нарисованный герб Мейнор-хауза. – Мистер Мак, эта книжица придаст нашему расследованию еще больше прелести, – заявил Холмс. – Если, конечно, проникнуться интересом и симпатией к местной исторической атмосфере. Вот, например… Позвольте я вам зачитаю: «Построенное в пятый год царствования Джеймса Первого, стоящее на месте более старого здания, поместье Мейнор-хауз прекрасно сохранилось и представляет из себя один из великолепнейших примеров жилищ, окруженных рвом, часто возводимых в эпоху короля Якова…»
– Оставьте ваши шутки, мистер Холмс!
– Ну, полно вам обижаться, мистер Мак. – Вы начинаете удивлять меня своей несдержанностью, так вам не свойственной. Прежде я не видел вас таким взвинченным. Ну, хорошо, если вам не по душе история, я не стану читать дальше, а расскажу своими словами. Но только заранее предупреждаю – как только вы услышите, что поместье штурмовали войска Парламента, что в период гражданской войны здесь несколько дней скрывался король Карл, и что в Мейнор-хауз приезжал Георг Второй, то у вас обязательно возникнут некоторые интересные ассоциации.
– Уже возникли, мистер Холмс, но какое отношение они имеют к нашему расследованию?
– А вы считаете, что не имеют? Разве? Дорогой мистер Мак, сыщик прежде всего, должен обладать широким кругозором. Детали каждого дела при всей своей индивидуальности могут оказаться связанными и удивительным образом переплетенными друг с другом. Порой даже не знаешь, какие именно знания потребуются для раскрытия того или иного дела. Прошу прощения за нравоучительный тон, но я обязан вам сообщить это, поскольку, я, хотя и являюсь любителем сыска, но старше вас, и, надеюсь, опытнее.
– Мистер Холмс, я нисколько не сомневаюсь в ваших способностях, – заверил моего друга Макдональд. Но я лишь удивляюсь вашим методам. Вы заходите к каждому делу вроде бы как исподтишка, со стороны, причем с самой неожиданной. Вот и сейчас тоже…
– Хорошо, хорошо, давайте оставим историю и вернемся к нашим дням. Как я вам уже говорил, ночь я провел в поместье. Я не встречался ни с мистером Баркером, ни с миссис Дуглас, поскольку не видел в том особой необходимости. Правда, я знаю, что нежданно свалившееся на нее горе не помешало вдове насладиться великолепным обедом. Собственно говоря, я отправился в поместье с целью повидаться с нашим добрым другом Эймсом. Я обменялся с ним несколькими любезностями, после чего он, проникшись ко мне особым уважением, позволил на некоторое время остаться одному в библиотеке.
– Что?! Вы проводили там обыск?! – удивленно воскликнул я.
– Не беспокойтесь, сейчас там все стоит на своем месте. И, кстати, мистер Мак сам говорил мне, что я волен действовать по своему усмотрению. Комната в полном порядке, а те четверть часа, что я провел в ней, оказались весьма продуктивными.
– И что вы там искали?
– Дело совсем простое, так что не буду его скрывать от вас. Я искал недостающую гантель, которая придает особый вес моей гипотезе. И вы знаете, я её нашел.
– Где же?
– А, мистер Мак, вот тут-то мы с вами и подходим к самому краю неведомого. Позвольте, я расскажу вам немного дальше и обещаю вам, что вы во всем со мной согласитесь.
– Вы ставите нас в безвыходное положение, мистер Холмс. Мы вынуждены принимать ваши условия. Другого нам ничего не остается, – ответил инспектор. Но только не упрашивайте нас бросить это дело. Да и с какой стати, скажите вы мне ради Бога, мы должны бросать его?
– По одной простой причине, мой дорогой мистер Мак. По той, что вы не представляете себе, что расследуете.
– Представляю, – холодно заявил Макдональд. – Мы расследуем дело об убийстве мистера Дугласа, владельца поместья Мейнор-хауз, что в Берлстоне.
– Вот как? Тогда, мистер Мак, забудьте о таинственном велосипедисте, уверяю вас, он ничем не может быть вам полезен.
– Да? А что ж в таком случае вы нам посоветуете?
– А вы обещаете последовать моему совету?
– Ну… Должен сказать, что при всей своей неожиданности в ваших советах есть здравая мысль. Хорошо, обещаю.
– А вы, мистер Уайт Мейсон?
Бедный сельский детектив беспомощно смотрел то на моего друга, то на мистера Макдональда. Странные методы Шерлока Холмса ему явно были в диковинку.
– Ну, раз инспектор соглашается, то мне остается лишь сделать то же самое.
– Потрясающе! воскликнул Холмс. Хочу посоветовать вам, прогуляться по прекрасной сельской местности. Мне говорили, что здесь, с беретов реки Берлстоун, открываются великолепные пейзажи. Боюсь порекомендовать вам какой-нибудь из здешних ресторанчиков, я по невежеству ни одного не знаю, но полагаю, что где-нибудь мы все-таки сможем неплохо перекусить. А вечером, усталые и довольные, мы вернемся…
– Постойте-ка, дружище. Скажите серьезно, вы нас действительно не разыгрываете? в голосе Макдональда звучало плохо скрытое недовольство.
– Можете поступать, как вам угодно, – весело произнес Шерлок, похлопывая инспектора по плечу. – Делайте что хотите, идите, куда хотите, но будьте здесь к вечеру, слышите меня? К вечеру. Я вернусь обязательно.
– Наконец-то я слышу здравую речь.
– Итак, я дал вам совет, по мне безразлично, воспользуетесь ли вы им или нет. Впрочем, до вечера вы мне не понадобитесь. Да, вот еще что. Мне хотелось бы, чтобы вы, пока мы еще не расстались, написали мистеру Баркеру записку.
– Хорошо.
– Пишите, я продиктую: «Дорогой сэр. Мне пришла в голову мысль осушить ров в надежде найти…»
– Это невозможно, – сказал инспектор.
– Пишите, пишите. Делайте, что вам говорят… «…в нем нечто, что помогло бы нам в нашем расследовании. Все необходимые приготовления мною уже сделаны, рабочие прибудут в поместье завтра утром. Они отведут из рва воду…»
– Но это тоже невозможно! – снова воскликнул инспектор, но Шерлок, не слушая его возражений, продолжал диктовать:
– «…но прежде мне хотелось бы кое о чем переговорить с вами. Буду рад встретиться с вами в четыре часа дня». Написали? Прекрасно. Теперь запечатывайте её, подписывайте конверт и зовите посыльного. Итак, джентльмены, в расследовании объявляется перерыв, до четырех все свободны.
Когда мы снова собрались в гостинице, уже наступал вечер. Холмс был снова серьезен, я сгорал от любопытства, детективы выглядели удрученными. Предполагаю, что методы моего друга начали вызывать у них недовольство.
– Итак, друзья мои, – сейчас мы с вами проведем эксперимент, и вы сами убедитесь, являются ли правильными те выводы, к которым я пришел. Вечер довольно прохладный, сколько продлится наша экспедиция – сказать трудно, так что прошу вас одеться потеплее. Наша главная задача – оказаться на месте действия до той поры, пока совсем не стемнело, поэтому джентльмены, давайте трогаться в путь.
Парк и поместье Мейнор-хауз окружала металлическая ограда. Мы двинулись вдоль неё и шли до тех пор, пока не увидели лаз. Протиснувшись в пего, мы очутились внутри поместья, и в надвигавшейся темноте двинулись вслед за Холмсом, который возглавлял шествие. Вскоре мы достигли кустарника, растущего как раз напротив моста и главного входа в Мейнор-хауз. Мост еще не был поднят.
Шерлок кивком головы предлагая нам следовать за ним, пригнулся и, добежав до кустов лавра, присел за ними. Мы присоединились к нему.
– Ну, а теперь-то что? с хрипотцой в голосе спросил моего друга Макдональд.
– Вверим души терпению и постараемся не шуметь, – ответил Холмс.
– Холмс, зачем мы сюда пришли? Послушайте, вы могли бы быть с нами более откровенными?
Холмс тихо рассмеялся.
– Мой друг доктор Уотсон считает, что в жизни я артист, – ответил Шерлок, – во мне живет художник, театральный режиссер, который постоянно требует все новых и новых постановок. Да и признайтесь, мистер Мак, наша профессия была бы крайне скучна, если бы сцена триумфа не была обставлена с соответствующим драматизмом. Тупое обвинение, толчок в плечо преступника, – ну, кому это интересно? Другое дело – борьба умов, хитро расставленная западня, способность предсказать будущие события, блестяще подобранный набор доказательств и восторг победы. Вот что составляет гордость нашей профессии и смысл нашей работы. Вы спрашиваете, что мы будем делать, сейчас? Ждать, предвкушая появление жертвы. Вы взволнованы, чувствуете себя охотником, вас будоражит сознание момента грядущей схватки, вы надеетесь с блеском выйти из нее победителем. Ну разве можно получить такую гамму чувств в душной гостинице? Хорош бы я был артист, если бы действовал как по расписанию. Потерпите, мистер Мак, от вас больше ничего не требуется. Очень скоро вы сами все увидите и поймете.
– Ну, ладно. Буду надеяться, что мы ощутим гордость и восторг, а также, все прочее, до того, как окончательно замерзнем здесь, – ответил лондонский инспектор со смешком.
Вверять души терпению, как рекомендовал Холмс, нам пришлось довольно долго, ибо дежурство наше изрядно затянулось. На длинном мрачном фасаде Мейнор-хауза медленно сгущались тени, над холодной поверхностью наполнявшей ров воды начал подниматься туман – вязкий, пронизывающий нас до костей. Тьма застилала нас. Мы терпеливо ждали объявленного Холмсом драматизма, с тоской посматривая то на одинокий фонарь над воротами поместья, то на светящееся желтым светом окно роковой библиотеки.
– Как долго все это будет продолжаться? – внезапно послышался голос инспектора, – и чего мы, собственно, ждем?
– Относительно того, сколько времени нам придется просидеть здесь, я ничего определенного сказать не могу, поскольку и сам не знаю, – сухо ответил Холмс, – хотя тут я согласен с вами – нам было бы удобнее работать, если бы преступники имели привычку действовать по часам. А что касается предмета наших ожиданий… – мой друг на минуту запнулся. – Ага, вот оно. Смотрите, инспектор, вот кого мы с вами караулили!
На фоне желтого круга дважды мелькнула тень, словно кто-то прохаживался по библиотеке. Лавровые кусты, служившие нам прикрытием, находились как раз напротив окна, на расстоянии примерно ста футов. Вскоре до нас донесся тихий скрип открываемой рамы, и мы увидели силуэт мужчины, вглядывавшегося во тьму. Некоторое время он неподвижно стоял, продолжая напряженно всматриваться в темноту, и видимо убедившись, что за ним никто не наблюдает, подался вперед. В гнетущей тишине сада раздался слабый всплеск, как будто незнакомец что-то метнул в ров. Затем он стал перебирать руками, словно рыбак, вытягивающий из воды сети. Оп выловил изо рва и втянул в окно какой-то круглый и очень большой – мы видели это совершенно отчетливо – предмет, поскольку он почти полностью заслонил собой свет.
– Пора! – воскликнул Холмс. – Бежим!
Мы разом вскочили и, спотыкаясь, на ходу разминая затекшие ноги, заковыляли за Холмсом. Он же, как обычно в такие минуты, охваченный приливом бешеной энергии, несся вперед. А уже не раз замечал, что вследствие долгого нервного напряжения силы Шерлока словно бы удваивались. Он вихрем пролетел по мосту и, подбежав к дверям, принялся яростно дергать за веревку звонка. Вскоре послышался металлический лязг, и перед нашими глазами предстал изумленный Эймс. Не говоря ни слова, Холмс пронесся мимо него к библиотеке. Мы, подбежав к дому, заспешили следом за ним. Не прошло и минуты, как наша компания уже была в библиотеке, там, где мелькал силуэт странного мужчины.
Лампа все так же отбрасывала круг желтого света, но сейчас она уже не стояла на столе, а находилась в руках Сесила Баркера. Он поднял её, освещая наши лица. Мистер Баркер был гладко выбрит, по-прежнему решителен и зол. Его глаза с ненавистью рассматривали нас.
– Какого черта вам всем здесь понадобилось? – угрожающе воскликнул он. – Что вы тут околачиваетесь? Отвечайте!
– Нам нужен вот этот мешок, мистер Баркер, – невозмутимо ответил Холмс. – Мешок, который вы только что выловили со дна рва и в котором находится та самая недостающая гантель. Вы положили ее туда для веса, не так ли?
Баркер ошеломленно глядел на моего друга.
– Откуда, черт подери, вам это известно? – прошипел он.
– Оттуда, что я сам лично положил её туда.
– Вы? Вы?! – возмущенно кричал Баркер.
– Будет лучше сказать, что я заменил гантель, – ответил Холмс все тем же спокойным голосом. – Вы помните, инспектор Макдональд, что меня удивило отсутствие второй гантели. Я несколько раз обращал ваше внимание на этот факт, но вы посчитали его за незначительный. Отсутствие гантели никак не увязывалось с остальными деталями преступления, поэтому вы даже не потрудились задуматься над ним. Хотя если поблизости есть вода, и нет одной гантели, нетрудно предположить, что её использовали а качестве груза. Мысль слабая, по проверить её стоило, что я и сделал при помощи моего доброго Эймса, который впустил меня сюда, и зонтика, любезно одолженного мне доктором Уотсоном. Вчера ночью ручкой зонтика я выловил из воды мешок и исследова его содержимое. Оставалось узнать главное: кто забросил мешок в ров? И тут мы пошли на маленькую хитрость: сообщили мистеру Баркеру, что завтра ров будет осушен. Расчет прост тот, кто спрягал мешок в ров, дождавшись полной темноты, обязательно попытается вытянуть его оттуда. Мы вчетвером, заняв наблюдательную позицию, стали ждать. И вот мистер Баркер, результат наших ночных бдений.
Шерлок Холмс положил мокрый мешок на стол, взял из рук оторопевшего Баркера лампу и поставил её рядом с находкой. Затем, развязав мешок, Холмс извлек из него сначала гантель, которую положил па пол и катнул её под стол, туда, где лежала её пара, а затем ботинки.
– Прошу заметить, они американские, – произнес Холмс, демонстрируя нам ботинки.
Вслед за ними на столе появился длинный охотничий нож в ножнах, а затем целый набор одежды: носки, белье, серый твидовый костюм и желтенькое полупальто.
– Из всей одежды нам интересно только пальто, так как в нем есть несколько любопытных деталей, – произнес Холмс. Он бережно поднес пальто к свету, и, словно пианист по клавишам, забегал пальцами по подкладке. – Взгляните сюда, джентльмены. Видите, внутренний карман удлинен? Здесь-то и носили то смертоносное оружие, что мы с вами нашли. А вот и метка изготовителя: «Нейл, пошив верхней одежды; Вермисса, США». Не знаю, где вы проводили время вчера, но лично я скоротал его с большой пользой в библиотеке местного пастора, где и узнал, что Вермисса – небольшой процветающий американский городок, расположенный в самом сердце угледобывающего района. Мне припоминается, мистер Баркер, вы говорили, что первая жена мистера Дугласа была родом из какого-то угледобывающего района. Не из Вермиссы ли? И буквы «Д.В.» па визитной карточке, оставленной возле тела, вполне могут означать «Долина Вермиссы». Не из этой ли долины прибыл убийца? И не об этой ли долине мистер Дуглас отзывался как о «долине страха»? Итак, мистер Баркер, говорите, я жду ваших объяснений.
Надо было видеть, как сначала вытянулось, а затем поникло лицо мистера Баркера. Он весь словно осунулся, взгляд его потух. Исчез тот грозный человек, воплощение силы воли и бесстрашия, которого я увидел в первый день своего пребывания в Мейнор-хаузе. Теперь во взгляде мистера Баркера сквозила нерешительность. Он долго стоял, жалко хлопая ресницами. Поняв, что производит неблагоприятное впечатление, и что его могут счесть трусом, он встрепенулся и попробовал спрятаться за едкий ироничный тон.
– Ну, мистер Шерлок Холмс, раз вам так много известно, может быть, вы сами все и доскажите, без моего участия, – он натянуто хохотнул.
– Я могу продолжить, мистер Баркер, ибо я знаю гораздо больше. Но только из ваших уст рассказ прозвучит гораздо интереснее.
– Да что вы говорите, мистер Холмс, – Баркер пренебрежительно скривил губы. – Нет, сэр, здесь замешана тайна, но не моя, и, следовательно, я не имею права говорить о ней. Это все, что я могу вам сказать.
– Ну что ж, мистер Баркер, – в разговор вступил инспектор. – Если вы отказываетесь отвечать, нам ничего не остается, как задержать вас до тех пор, пока не будет получен официальный ордер на ваш арест.
– Да черт с вами, делайте, что угодно, – с вызовом произнес Баркер.
Встреча определенно подходила к концу. Мистер Баркер оправился от испуга, лицо его приняло обычное каменное выражение. Казалось, теперь уже ничто, даже допрос с пристрастием, не заставит Баркера открыться. Оставалось только уходить, но в эту минуту тишину комнаты нарушил женский голос. Я поднял голову и увидел миссис Дуглас. Она стояла за полуоткрытой дверью и все слышала.
– Довольно, Сесил, вы и так слишком много для нас сделали, – сказала она, входя в комнату. – Мне безразлично то, что случится со мной. А вас, Сесил, я искренне благодарю за все. Спасибо вам!
– Вы правы, мадам, мистер Баркер сделал для вас даже слишком много, – мрачно заметил Холмс. Я сочувствую вам, но в то же время советую как можно быстрее довериться нашему правосудию и обратиться в полицию за помощью. И я корю себя за то, что слишком поздно понял намек, который вы подали мне через моего друга, доктора Уотсона. Но у меня есть оправдание: в то время я был уверен, что вы замешаны в этом преступлении. Кроме того, мне очень хотелось бы просить вас убедить мистера Дугласа дать необходимые показания.
При последних словах Холмса миссис Дуглас удивленно вскрикнула и закрыла лицо руками. Мы с детективами едва не сделали то же самое, настолько велико было наше удивление, но в эту секунду в комнате появился еще один человек. Он возник так внезапно, словно вышел из стены. Миссис Дуглас бросилась к нему, а Баркер крепко пожал протянутую ему руку.
– Да, Джек, так будет лучше, – прошептала миссис Дуглас. – Я уверена, что лучше.
– Совершенно с вами согласен, – проговорил Холмс. – Так будет намного лучше.
Появившийся человек часто моргал глазами и щурился, как это делает любой из нас, неожиданно попадая из темноты на свет. Лицо у него было запоминающееся – высокий благородный лоб, серые глаза, глядевшие на нас без тени испуга, короткие, с сединой, усы, волевой подбородок. Резко очерченный рот говорил о сильном характере. Хорошенько рассмотрев нас, мужчина совершенно неожиданно подошел ко мне и вручил связку бумаг.
– Я много слышал о вас, – произнес он. Голос у него был мягкий и приятный. Говорил он не совсем как англичанин, но и без явного американского акцента. – Вы, насколько я понимаю, любите сочинять занимательные рассказы. Прочтите, это вам поправится. Клянусь последним долларом, ничего подобного прежде вам в руки не попадало. Здесь только факты, вам предстоит самим сделать из них рассказ. И помяните мое слово, читателей у вас будет хоть отбавляй. Я двое суток сидел не разгибаясь, перебирая в памяти пережитое. Писал и днем, и ночью, хотя в этой мышеловке и не поймешь, когда день, а когда ночь. Теперь я отдаю свои записи вам, а уж вы думайте сами, знакомить с ней публику или нет. Здесь история Долины Cтpaxa.
– Но это уже прошлое, мистер Дуглас, – тихо сказал Холмс. – А мне бы хотелось услышать ваш рассказ о настоящем.
– Вы его обязательно услышите, – ответил мистер Дуглас. – Дорогая, можно я закурю? А мистеру Холмсу? Насколько мне известно, он тоже заядлый курильщик и хорошо представляет, как трудно человеку, привыкшему к табаку, сидеть двое суток с набитой трубкой в кармане и не мочь закурить из боязни, что запах дыма привлечет чье-то внимание, – мистер Дуглас, опершись на камин, с наслаждением тянул предложенную Холмсом сигару. – Я много слышал о вас, мистер Холмс, – продолжил он. – Но никогда не предполагал, что когда-нибудь познакомлюсь с вами. Однако, прежде чем перейти к рассказу, – он кивнул в сторону своих записей, которые я держал, – я еще раз хочу обратиться к вам, мистер Уотсон. Боюсь повториться, но такого вы еще не слышали.
Инспектор Макдональд, не скрывая удивления, смотрел на внезапно появившегося мужчину.
– Послушайте! – наконец воскликнул он. – Но, если вы, Джон Дуглас, владелец поместья Мейнор-хауз, то тогда кто лежал в библиотеке? Чье убийство мы расследовали и откуда вы, разрази меня гром, сейчас выскочили? Уж простите, но вы появились перед нами как чертик из табакерки!
– Вот видите, мистер Мак, как полезно все-таки читать исторические документы. Если бы вы последовали моему совету и познакомились с описанием Мейнор-хауза, то узнали бы, где именно прятался король Карл. В те времена умели строить здания с потайными комнатами, в которых можно было прятаться не единожды. В данном случае, такая комната, как я полагаю, находится прямо под крышей.
– И давно все это стало вам известно? Сколько времени вы водили нас за нос? – поинтересовался инспектор недовольным голосом. Вы, наверное, здорово повеселились, наблюдая, как мы, высунув языки, носимся по поселку?
– Ну, как у вас только язык поворачивается, мистер Мак, сказать такое, – сокрушенно ответил Холмс, – нет; нет, я вполне искренен, – поспешил он заверить Макдональда, заметив его подозрительный взгляд. – Только сегодняшней ночью, соединив все факты, я пришел к новым выводам, проверить которые можно было лишь сегодня вечером. Я хотел сообщить вам и вашему коллеге обо всем во время прогулки, но вы отказались. Помилуйте, что я еще мог сделать? Когда я нашел во рву эту одежду, я сразу догадался, что в библиотеке убит вовсе не мистер Дуглас, а тот самый велосипедист из Танбридж-Уэллза. В подобном случае никаких иных предположении просто быть не может. Затем я попытался выяснить, где скрывается мистер Дуглас, и вскоре узнал это. Загадочный вид миссис Дуглас и мистера Баркера, их таинственные переговоры, а также купленная в табачной лавке брошюрка подтвердили мою догадку о том, что мистер Дуглас находится в доме, и готовится к очередному побегу, пережидая, пока все дело утихнет.
– Вы все правильно вычислили, – мистер Дуглас утвердительно кивнул. – Я думал уйти от ваших британских законов, поскольку, во-первых, не был уверен, что законники поймут меня, а во-вторых, надеялся в очередной раз и навсегда сбить моих врагов со следа. Прошу вас учесть, господа, что я не совершал поступков, которых нужно стыдиться, но в то же время, доведись мне начать все сначала, я бы действовал точно также. Но вы сами все поймете, когда услышите мой рассказ, – мистер Дуглас некоторое время молча курил, – так вот, я буду рассказывать с середины. Начало все в бумагах, – он кивнул в мою сторону. – Ох, и поломаете же вы над ними голову. Но чтобы вам все понять, скажу одно: есть несколько человек, у которых есть причины меня здорово ненавидеть и которые последний доллар выложат лишь бы только узнать, где я нахожусь. Пока они живы, я не буду чувствовать себя в этом мире в безопасности. Они преследовали меня от Чикаго до Калифорнии, они гонялись за мной по всей Америке. Когда я приехал в Англию, женился, и осел в этом тихом местечке, я подумал, что весь этот кошмар наконец-то кончился и мне удастся пожить здесь в тишине и покое, ан нет. С женой о своих бедах я никогда не говорил. Зачем её расстраивать? Узнай она о висящей надо мной угрозе, она бы ночей не спала, ей бы всюду мерещились убийцы. Но, похоже, она все-таки кое о чем догадывалась, так как иной раз я проговаривался. Но полная картина стала ей известна только вчера, после вашего визита, уважаемые джентльмены. Она и мистер Баркер рассказали вам только о том, что здесь произошло ночью, поскольку у меня не было времени долго объяснять им, что к чему. Но теперь, когда все всё знают, я, как ни странно, чувствую себя спокойнее. Честно говоря, мне нужно было давным-давно рассказать обо всем. Но, дорогая, я просто не хотел тебя расстраивать, – он взял в руку ладонь жены. – Мне казалось, что будет лучше ничего не говорить тебе.
Миссис Дуглас мягко высвободила ладонь.
– Так вот, джентльмены, за день до происшествия я отправился в Танбридж-Узллз и случайно заметил на улице одного человека. Я увидел его лишь мельком, но этого короткого мгновения оказалось достаточно для того, чтобы тут же узнать его. Это был самый злейший из моих врагов, все эти годы он гонялся за мной как голодный волк за карибу. Вы не знаете, кто такой карибу? Канадский северный олень, – пояснил мистер Дуглас. – Я сразу понял, что моей тихой жизни пришел конец, и приготовился защищаться. Мне не раз приходилось бороться с опасностями и побеждать их. К тому же мне везло. Скажу вам, что порой слава о моих удачах разлеталась по всем Штатам. Надеялся я победить противника и на этот раз. Весь следующий день я был начеку, не выходил в парк и правильно делал, иначе этот тип пустил бы в ход оружие прежде, чем я заметил его. После того, как подняли мост, – а я всегда себя чувствую спокойнее, когда мост поднят, я и вовсе о нем забыл. Мне и в голову не приходило, что он проникнет в дом, и будет подстерегать меня в одной из комнат. Но именно гак и случилось. Вечером, когда я по своему обыкновению обходил комнаты и зашел в библиотеку, я сразу же почуял неладное. У человека, часто сталкивавшегося с опасностью, а я как раз из таких, развивается некое шестое чувство, которое говорит ему о приближении беды. Я ощущал её присутствие, но никак не мог понять, откуда же она появится. Но в следующую секунду я заметил носки ботинок за портьерой и обо всем догадался. В комнате было темно, свет падал только от свечи, которую я держал, но зато в коридоре ярко горела лампа. Я осторожно поставил на стол свечу и метнулся к камину, где лежал молоток. В тот же миг он выскочил из-за портьеры и набросился на меня. В руке его блеснул нож, но я выбил его ударом молотка, и он со звоном полетел на пол. Я попробовал скрутить его, но он выскользнул из моих рук, как угорь, обогнул стол и быстро вытянул из-под пальто обрез. Раздался щелчок взведенных курков, но секундой раньше я уже успел обежать стол и, крепко сжав ствол оружия, поднял его вверх. Он же обеими руками схватился за рукоять. Минуту или две мы яростно боролись, и каждый из нас знал, что жизнь наша зависит от крепости нашей хватки. Я толкнул противника, ствол врезался ему в подбородок, и в это мгновение грянул выстрел. Не знаю, то ли рука у меня сползла и нажала на курок, то ли он сам в панике нажал на него, но факт остается фактом: два заряда крупной картечи разнесли череп Тэда Болдуина, и он рухнул на пол. Голова Тэда была настолько обезображена, что даже родная мать не узнала бы его сейчас. Вообще зрелище было, скажу вам, не для слабонервных. Уж на что я привык ко всяким жутким сценам, но тут даже меня едва не стошнило.
Голова у меня закружилась и я, чтобы не упасть, оперся о край стола. Так и застал меня вбежавший в комнату Баркер. Я слышал, как моя жена спускалась вниз и, подбежав к двери, остановил её, пообещав скоро прийти к ней. Ей совершенно незачем было смотреть на обезображенный труп. Затем я шепнул пару слов Баркеру, и тот все сразу понял. Вместе с ним мы немного постояли в комнате, подождали, не придет ли кто-нибудь из слуг. Никто не появился. Мы решили, что о случившемся знаем только мы трое, – рассказчик положил в пепельницу сигару. – Вот тогда-то мне и пришла в голову идея, настолько блестящая, что я едва не рассмеялся. На руке Тэда была такая же метка, как и у меня, это знак ложи. Вот посмотрите.
И Дуглас, закатав рукав, показал нам треугольник в круге – точно такой же знак, что мы видели на руке убитого.
– Собственно говоря, он-то и натолкнул меня на эту мысль. Я лишь взглянул на него, и в голове у меня сразу все сложилось – убитый одного роста со мной, у нас одинаковый цвет волос, такие же усы. Даже комплекция у нас одинаковая. Ни один человек не сможет определить, кто лежит перед ним – Тэд Болдуин или я. Мы с Баркером быстренько раздели его, натянули на него мою одежду, облачили в мой халат, и положили тело так, как вы его завидели. Вся операция заняла у нас минут пятнадцать, не больше. Затем я принес мешок, куда мы положили одежду Болдуина. Для груза я сунул туда первое, что мне подвернулось под руку – гантель, после чего я швырнул мешок из окна в ров. Потом я бросил на пол визитную карточку, которую Тэд предполагал оставить возле моего тела. Оставалось одеть ему на палец перстень и обручальное кольцо. Перстень я одел сразу, но обручальное кольцо, – он вытянул мускулистую руку, – не смог. Это было выше моих сил. Со дня свадьбы я ни разу не снимал с пальца обручальное кольцо и пока жив, не собираюсь этого желать. Не знаю, в чем его сила, но уверен, что даже в случае необходимости не смогу расстаться с ним. Так что нам пришлось оставить Тэда без этой детали. Но зато я приклеил ему кусочек пластыря на то же самое место, где у меня сейчас заклеен порез. Видите, мистер Холмс, мне все-таки кое в чем удалось перехитрить вас. Если б вы отклеили пластырь с шеи Тэда, то пореза бы там не увидели. Вот так обстояло дело. Я решил на некоторое время «залечь на дно», а потом тихо и незаметно уехать. Моя жена присоединилась бы ко мне позже, и мы бы, наконец, смогли пожить, ничего не опасаясь. Пока мои враги знают, что я жив, они не дадут мне покоя. Но если они узнают, что я мёртв, они не будут больше меня преследовать. А в газетах они бы наверняка прочитали, что Болдуину удалось меня убить. Все это я в двух словах объяснил Баркеру и моей жене, и они согласились мне помочь. О потайной комнате знали только двое я и Эймс, но дворецкому и в голову не пришло бы искать меня там. Итак, я спрятался, предоставив Баркеру делать все остальное.
Он открыл окно и наставил на подоконнике следов, показывая, что будто бы убийца исчез. Правда, перейдя через ров, ведь мост-то был поднят, но уж что есть – то есть. Затем Баркер яростно принялся звонить в колокольчик и звать на помощь. Что случилось потом, вам хорошо известно. Вот вам весь мой рассказ, джентльмены. Не знаю, понравился вам он или нет. Скажите, пожалуйста, что мне грозит по вашим законам?
Наступило непродолжительное молчание, прервал которое мой друг.
– При всем своем несовершенстве наши законы справедливы. Наказание будет соизмеримо с проступком, но никак не тяжелее. Только не это меня сейчас беспокоит. Вы не пытались ответить на следующие вопросы: каким образом этот Болдуин прознал, где вы живете, как ему удалось проникнуть в ваш дом и где он сам прятался здесь до вечера?
– Представления не имею.
Лицо Холмса стало бледным, как мел и необычайно серьезным.
– Боюсь, что ваша история еще не закончена, – мрачно произнес он. – Я бы на вашем месте больше боялся не английских законов и не ваших кровожадных американских друзей. Предупреждаю, Дуглас, вас подстерегает опасность. Будьте всегда начеку.
А теперь, мой исстрадавшийся читатель, я предлагаю вам ненадолго покинуть раскинувшееся в Сассексе поместье Мейнор-хауз, и совершить путешествие, далекое не только по расстоянию, но и по времени. Мы отправляемся за океан, туда, где лежит начало повествования, ставшего нам известным от человека по имени Джон Дуглас. Мы уходим на двадцать лет назад. Вы услышите историю столь же невероятную, сколь и ужасную. Она поразит вас настолько, она покажется вам такой дикой, что вы будете порой думать: а могло ли подобное произойти на самом деле? Но только не думайте, что я собираюсь ошарашивать вас очередным рассказом, не закончив первый. О, нет. Все повествования незримой нитью связаны между собой. Да вы и сами вскоре все поймете. И когда вы узнаете детали тех далеких событий, когда вы разгадаете тайны прошлого, мы снова встретимся с вами там же, где встречались и раньше, и где заканчивались все невероятные события, которым вы становились свидетелями – в нашей квартире на Бейкер-стрит.