Однажды утром Жан со своим скейтбордом под мышкой выходит на улицу. Он идет в Долину Юности, где встречает друга, у которого тоже есть скейтборд. По дороге домой они встречают зеленого гномика.
— Мне страшно, — говорит Жан.
— Мне тоже, — говорит Поль, друг Жана.
— Привет, — говорит гномик.
— З-з…здравствуй.
— Я вам покажу один из моих фокусов. Абракадабра-сур!
Оба друга получают в подарок самый прекрасный в мире скейтборд. Они возвращаются домой, конечно, вместе с гномиком. Несколькими часами позже, пока Поль и Жан спали, гномик ушел.
Когда Поль и Жан проснулись, то они сказали:
— А где же маленький гномик?
Я не знаю, чем занимался Сименон 28 апреля 1979 года, а я придумал вот что:
— Алло! Кто у телефона?
— Это адмирал Лавердюр! Я хочу вам предложить: не хотите ли поехать в неизведанные края, чтобы убить чудище, атакующее корабли? Там будет профессор Спагетти! Ах да! Я забыл самое важное! Если вы удачно справитесь с вашей задачей, то получите двадцать миллионов долларов.
— Я согласен!
Несколькими днями позже подводная лодка плывет в морской глубине.
— Идет ли лодка в правильном направлении?
— Да, капитан.
— Хорошо, отлично. Продолжайте в этом же направлении.
Вдруг: Бум! Крак!
— Что… что случилось?
— Мы столкнулись со скалой, капитан.
— Гром и молния! Будьте же осторожны!
— Слушаюсь, капитан.
— Ладно, не будем больше об этом!
Двумя днями позже:
— Капитан! Капитан! Мы прибыли.
— А, прекрасно! Поднимайтесь на поверхность.
— Слушаюсь!
Часом позже:
— Мы остановимся здесь. Вытаскивайте пушки и пулеметы! Сержант! Берите пять бойцов и становитесь на вахту!
— Слушаюсь!
— Поставьте мою палатку здесь. И теперь, несчастный монстр, выходи, я тебя жду!
— Капитан! Монстр нападает!
— Как, уже? Красная тревога! Зарядите пушки! Вы будете стрелять по моему сигналу! Пли!
— Бум! Бум!
— Грр! Ахр!
— Урра! Он отходит! Мы выиграли первую битву.
— Но почему вы выстрелили? — спрашивает профессор.
— Потому что так надо было, профессор.
— Но я же изобрел новое средство, которое заставляет всех быть добрыми: я бы капнул шесть капель на резиновый шарик, приклеил бы этот шарик на снаряд, и теперь монстр был бы добрым.
(…)
Я зеваю во весь рот. Настенные часы показывают два часа ночи. Все равно Пиво не поймет намеков. Он не знает Долину Юности из первой истории. Это прямо рядом с домом Сименона, но я уверен, что он не потрудился посетить ее.
И ему не понравится моя последняя история, потому что там нет описаний. Взрослые всегда хотят описаний! В противном случае, они переживают и кричат, как дети, у которых отняли булку с вареньем. Сейчас мы в школе проходим «Розовый остров» Шарля Вильдрака. Там полно супернудных описаний, а я люблю комиксы, потому что в них нужно читать только диалоги персонажей. Во второй истории я все написал в диалогах, как в комиксе без картинок. Но Пиво, я знаю, ни во что не врубится. Кроме того, ему наверняка приходят тысячи писем в день, и мое письмо потеряется у него на столе.
Ладно. Хватит бреда. Я кладу на место тетрадку с сочинениями и иду спать.
10. Игра РИСК
Я смотрю телек вместе с Алексом и родителями. Журналист болтает о типе, которого я видел на больших плакатах в центре Бухареста, когда был маленьким. Его зовут Чаушеску, и мои родители его ненавидят. Журналист рассказывает, что он сделал румынам. В настоящий момент он стирает с лица земли две тысячи деревень.
— Этто п-п…плохо, что он делает? — спрашиваю я у мамы.
— Это ужасно. Где будут жить эти бедные крестьяне?
Журналист объясняет, что Чаушеску уничтожил треть старого города в Бухаресте, чтобы построить новый президентский дворец. Я-то знаю, что такое треть. В школе в прошлом семестре мы изучали части от целого. Треть — это значит, что если у тебя есть круглый пирог, то ты можешь от него съесть 33 %. Чаушеску поглощает 33 % Бухареста.
— Это плохо т-так делать? — спрашиваю я у мамы.
— Представь себе: в один прекрасный день полицейский звонит в твою дверь и говорит, что ты должен уехать, потому что на следующей неделе бульдозер уничтожит твой дом. И ты ничего не можешь ему на это сказать.
Журналист утверждает, что будущий дворец Чаушеску будет «преогромным». Похоже, он станет одним из самых гигантских в мире. Самое большое здание на земле — это Пентагон. Я знаю, что такое Пентагон. Мой солдатик из Долины Юности — из Пентагона. Второе самое большое здание — музей Лувр. Он мне тоже известен: мы там были на каникулах, прошлым летом с родителями, Алексом, Проспером, тетей Эжени и бабушкой.
— Так это значит, что Румыния ок-к…кажется в Книге рекордов Гиннеса! Это круто!
— Не донимай меня своей Книгой рекордов, — хмурится мама. — Я не слышу, что говорит журналист. В конце концов, по телевизору не каждый день говорят об этой свинье Чаушеску.
А я слышу только знакомый крик с улицы и бегу на балкон. Аромат свежего воздуха всегда ошарашивает меня. В нашей прокуренной гостиной забываешь, что существует свежий воздух. Это Борис орет со своего балкона. Он живет на пятом этаже соседней многоэтажки. Алекс тоже присоединяется ко мне. Борис — это скорее приятель Алекса, потому что они — ровесники. Но вместе с тем клевые ребята, потому что позволяют мне с ними играть.
— Вы что делаете? — орет Борис.
— Смотрим телек! — кричит мой брат.
— Хотите сыграть в РИСК? — ревет Борис.
— Ну да, — орет Алекс. — Только не у нас. Мои родители смотрят телевизор.
— Тогда приходите с игрой ко мне. И захватите Виктора и Олега, — кричит Борис перед тем, как закрыть окно.
Мы возвращаемся в гостиную, чтобы сказать папе с мамой, что идем к…
— Спасибо, я не глухой, — говорит папа. — Я вас уже просил не кричать с балкона. Мы не цыгане. Швейцария — цивилизованная страна.
— Мы вернемся к шести, — обещает Алекс, заранее зная два главных вопроса: куда вы идете и когда вернетесь?
Алекс достает из своего шкафа коробку РИСКа, потом мы обуваем кроссовки. «Адидас» у Алекса и черт знает что у меня, потому что «у нас нет денег на две пары „Адидасов“» — вот слова сердитой мамы. Мы поднимаемся на одиннадцатый этаж за Виктором. Виктор — китаец. Он — мой первый друг в Швейцарии и, на самом деле, просто мой первый друг. Виктор согласен идти с нами играть в РИСК.
— Только если мы не будем ругаться, как в последний раз, — предупреждает он. — Если будем ругаться, то я не хочу.
— Давай, приходи, не парь нам мозги… — говорит Алекс.
— Ладно, только в последний раз… — пытается напомнить нам Виктор.
— Пошевеливайся, блин, мы из-за тебя теряем время. Нам надо вернуться к шести часам.
Алекс смотрит на свои механические часы. На свой тринадцатый день рождения он получил суперчасы и никогда не упускает случая, чтобы порассуждать о времени. Но Виктору наплевать. Его отец привез из Штатов самые крутые часы в мире: вместо стрелок там появляются красные цифры на черном фоне. Чесслово. Во всяком случае, Алексу не стоит выкобениваться перед Виктором. Его отец — супермегабогатый. Сначала он открыл один китайский ресторан в Лозанне, потом еще два — в Женеве. А позже он еще купил огромную гостиницу рядом с Женевой, и теперь у него еще есть новый ресторан в Нью-Йорке.
— Слушай, — говорю я, — если Борис начнет опять д-д…действовать нам на нервы, я вернусь с тобой.
Это успокаивает Виктора. В итоге он надевает свои ботинки и присоединяется к нам. В лифте Виктор спрашивает нас, смотрели ли мы по ящику передачу о Румынии. Его родители ненавидят коммунистов.
— Да ну? Чаушеску — коммунист? — спрашиваю я.
— Конечно, — отвечает Виктор с чувством превосходства, которое мне не нравится. — Чаушеску, Сталин, Мао — все коммунисты. Мой отец думает, что на земле нет ничего хуже коммунистов.
Мы выходим в сад и идем по аллее, которая огибает ферму Сименона и заворачивает к дому Бориса. Но прежде чем позвонить в его дверь, мы заходим на третий этаж за Олегом. На нем короткие штаны и кроссовки. Никто так не двигается, как он: словно гепард в африканской прерии. Олег — это самый мускулистый парень, которого я когда-либо видел. Бетонные дыни вместо икр и шары для игры в петанк[10] на месте бицепсов. Когда мы вошли, он слушал Мадонну на стереоустановке в компании Оскара — самого мелкого в нашей банде. Щуплый блондин с продолговатым черепом. Мы обожаем доставать его, пока он не начнет реветь. Когда он плачет, то кричит на швейцарском немецком: «Мами, кроммм…»[11] И нам это кажется дико смешным.
Вся компания входит в лифт. Мы толкаемся и пихаем друг друга в грудь. Лифт шатается. Виктор немного пугается, он всегда боится застрять. Прибываем на пятый — этаж Бориса. Он ждет нас на лестничной площадке. Никто не удивляется: все знают, что его родители не любят, когда пять шалопаев вваливаются в квартиру. Поэтому, когда мы идем к Борису, это значит, что идем на площадку перед его квартирой. Мне он нравится — он столько всего знает. И особенно из-за типично его, Бориса, забавной манеры разговаривать.
— Ну что, Румаскофф, — спрашивает он у Алекса и меня. — Вы видели передачу о Чаушеску?
— Ну да, видели, — отвечает Алекс.
— Блин, какой отморозок, этот ваш диктатор! — говорит Борис.
— Это кто, диктатор? — спрашиваю я.
— Коммунист, — отвечает Виктор.
— Да нет, дурень, — говорит Борис. — Бывают не коммунистические диктаторы.
— Ах вот как? Кто, например? — спрашивает Виктор, раздражаясь.
— А Гитлер? — отвечает Борис.
— Ладно, мы играем или нет? — нетерпеливо спрашивает Олег.
Ему эти штуки, история там и всякое такое — по барабану: они пролетают у него над головой, как спутник. Алекс открывает коробку. Мы усаживаемся в круг, и Алекс раскладывает карту игры на линолеуме. Карта — это картонный квадрат шириной пятьдесят сантиметров. Внизу слева нарисовано что-то вроде пергамента, на котором написано «РИСК».