– Держи. – Бернар отдал ему вторую порцию. – Да, если со стороны смотреть, особенно если ты из знати, то кажется, что у сирот всё отлично. Но есть много подводных камней. В орфелинаты берут только маленьких совсем… а я, например, осиротел подростком. – Полуэльф помрачнел. – И некому было помочь, пришлось расти на улице. А был бы гномом – другое дело. Сызмальства жил бы в барне, как Нисса. И родители после… меня бы просто навещать перестали.
– Сочувствую… – тихо сказала дворфиня, но полуэльф, улыбнувшись, махнул рукой и вздохнул. – А кем были твои родители, Бернар? Дай я тоже угадаю! Ты любопытный экземпляр. Уши у тебя людские, но усы с бородой не растут вовсе. Лицом ты эльф, но повыше и поплечистее. И волосы на ногах и руках я заметила. Однако Бернар – эльфийское ведь имя. Ты наполовину эльф, наполовину люд, верно?
– Да, так уж вышло. Мама была из богатой эльфийской семьи, из баронства[27]… И ей пришлось уйти оттуда ради отца. Она стала учительницей фехтования. И меня научила. А отец из людей, мастер-стеклодув. – Бернар кивнул на свой синий тийник.
– А-а-а… – протянула Нисса, догадавшись. – Но ты же сказал, что…
– Не, это не его работа, конечно. Он не был кудесником. Хотя тоже очень красивую посуду делал, работал с гномами. Даже они признавали его талант!
Вдруг раздался собачий вой – далёкий, эхом отражённый от горных склонов. Нисса подскочила на месте.
– Тш-ш-ш! – поднял Бернар ладонь, скрывая собственный испуг. – Это эхо, они далеко, где-то в долине…
– М-да! – поёжилась гнома. – Куда меня всё-таки занесло… Бернар, спасибо, я в порядке.
– А чего чечевицу тогда не ешь? – укорил её тот.
– Да я наелась, ты чего. Порции как для эльфов накладываешь! – Нисса нервно усмехнулась. – Мне троекратно меньше нужно, чем тебе или Гансу.
– Вот чёрт, – посетовал Бернар, глядя в котелок. – И для кого готовил столько? Думал ведь, на пятерых. Одна маленькая гнома, другой – бельчонок, завтракающий тремя орехами. А Вмятина вовсе ж не ест!
– Зато припасов точно хватит, – попыталась ободрить его Нисса. – Было бы кому их тратить.
– Между прочим, ты хорошо разбираешься в полукровках, – похвалил Бернар собеседницу, стараясь сменить тему.
– А то, я ж патоморбистка!
– Если ты родом аж из Свартхакка, что ты делаешь тогда в Княжестве? – продолжил расспрашивать Бернар. – Я слышал, у вас схолум ничуть не хуже Акерецкого. – Тут полуэльф поднёс ко рту ладонь, как бы закрываясь от Ганса. – А вернее, гораздо лучше!
Стоит здесь заметить, что соперничество меж Акерецким схолумом, основанным ещё древними людьми, и Свартхацким имело легендарную многовековую историю, в которой, конечно, первенство всегда удерживали гномы.
– Конечно, – рассмеялась Нисса. – Но я начала обучение в Ятрейе, а в гильдиях принято, чтобы подмастерье не сидел в своём городе, а путешествовал по миру и набирался познаний у самых разных мастеров. Вот дьофуль меня и дёрнул рвануть аж в Акерплатц! Здесь зато все народы собраны и полукровок много – широчайшая практика. Папа меня предупреждал, что ехать далеко… Но я поняла, что он имел в виду, только на втором месяце дороги!
Пока говорила, Нисса машинально поглаживала фибулу, которой заколола плащ. Она сделала её сама, когда ещё только училась в схолуме. За основу гнома взяла настоящий цветок. Отец, навещая дочурку, привозил ей разные травы с поверхности, цветы и мхи, что не встречались в подгорье, а она сушила их и делала гербарии. Этот маковый цветок алхимица залила прозрачной луровой смолой и вставила в бронзовую оправу – вышел изящный символ Ятрейи, гильдии лекарей и коновалов.
– Кстати, – Ганс отдал Бернару пустую тисовую миску, – традиция, обязывающая путешествовать по миру, присутствовала в древнелюдской культуре испокон веков. Собственно, мой новый статус – странствующий лектор – корнями уходит в незапамятные времена, когда люди говорили ещё на первой аркане… Кстати, Нисса, а почему Акерплатц, а не Рорбах?
Сам Ганс никогда не был в Рорбахе, но слышал о Рорском монастыре и Архиве жизни – крупнейшем собрании книг по вивономии. И, разумеется, не раз пил знаменитый рорский сидр, сваренный из яблок, выращенных местными друидами.
– Хороший вопрос. В Рорском монастыре прекрасные магусы агрономии и сад, богатый редкими экземплярами, это так. И Архив жизни, конечно же. Но мне хочется получать знания, не только страницы переворачивая, знаешь ли…
– Вы доели, – неожиданно перебил её Вмятина. – Какие задачи остались перед отправкой в путь?
– Никаких! – признал Бернар. – Мы сейчас договорим, соберёмся и пойдём, хорошо? Сложно сразу после завтрака вставать.
– Хорошо, – прогудела машина. – Я заправлюсь углём и соберу лагерь.
Вмятина открыл свой внушительный рюкзак, перепачканный сажей – он был доверху набит каменным углём, – раскрыл топку в своём тулове и принялся горстями забрасывать в неё топливо.
– Ты гениален, – пробормотала Нисса, заворожённая этим зрелищем, и закусила губу. Но взяла себя в руки и продолжила: – Так вот. Я ищу знания не только в книгах, Ганс, и уж тем более не в устаревших фолиантах. В столице я вступила в местную Ятрейю и устроилась работать в хютерианскую лечебницу для нищих. Вот где лучшая коллекция интересных мне экземпляров! Я ж патоморбистка. А степень магуса я получала, не отрываясь от дела – важнее ведь не твой статус, а результат.
Бернар уже пожалел о вопросе про магический схолум и попробовал сменить тему:
– А почему ты отказалась от всего этого и пошла в первопроходцы? Ты же мастерица столичной Ятрейи! К таким весь бомонд ходит и серебро горстями носит. Наверняка по два рихта в день получится брать.
– Я и не отказывалась. Я в Магну из столицы по делу одному приехала, а тут твоя гильдия предложила этот заказ. Мне очень нужны полтысячи рихтов именно сейчас. Я хочу в одно предприятие вложиться.
– Предприятие? – Бернар заинтересованно придвинулся поближе. Он старался не подать виду, что только что заметил чёрную собачью морду, высунувшуюся из-под ели неподалёку. – Я жажду подробностей!
И Нисса принялась рассказывать. Её зелёные глаза заблестели, голос стал громче. Гнома загибала пальцы на левой руке, перечисляя страшные болезни, одолевающие акерецких бюргеров:
– Смотри. По столице часто гуляют поветрия: скарлатина, желтуха синюшная, эффлювиа вульгариа или даже кровавая немочь. А моровая язва? Редко, но бывает. И вот все магнаты, обермейстеры, вельможи и прочая знать готовы золотом платить за чумного патоморбиста, что действительно может спасти от миазмов.
– Только вспоминают они об этом поздновато, – кивнул Бернар со знанием дела.
– Именно что поздновато! А поветрия толком не изучены, ими как бы бедняки страдают, да? И знаешь, кто ещё?
– Люди?
– Нет. То есть да! Но люди почти вымерли, это неинтересно. Ой, прости!
– Нет-нет, ты права, – печально признал Бернар. – Папа ведь от хвори и умер. Твои столичные коллеги, кстати, не помогли, ничего толком не поняли. Он несколько лет страдал. Вспышки ярости непонятные, мигрень страшная. Они сказали, что это чисто людское, что-то в голове… Камень, что ли?
– В столице почти нет патоморбистов из людей, – заметил Ганс. – Одни гномы да эльфы. Они часто такими отговорками прикрывают свою некомпетентность.
– Да, может быть, – кивнула Нисса. – Но людей, увы, слишком мало, чтобы их изучать. А вот кого много – так это орков! Ну, гоблинов городских.
– Подожди, а разве у них не свои собственные болячки?.. – удивился Бернар.
– Вот! Именно! – воскликнула Нисса, восторженно жестикулируя, будто они её свадьбу обсуждали. – Какие-то миазмы с орков на нас, реттов, не переносятся, а какие-то – да. И никто не знает, какие, как, почему! Они живут в трущобах, в грязи, лапы свои не моют вовсе – там цветёт и благоухает любая патоморбия, понимаешь? Если мы докажем, что кровавая немочь идёт от орков, если мы докажем, что научились с ней бороться, нам знаешь сколько сам Акертинг заплатит? Лишь бы мы выгнали немочь из города.
– Ого, какое предприятие, – поражался Бернар, то и дело поглядывая за Ниссино плечо. Теперь псов было двое. Они таились в тенях, выжидали, следили. Хорошо, что соляной круг их не пускал.
– Я так и кудесницей Ятрейи стану! Ха! Самой молодой за семьсот лет!
– Так, а пятьсот рихтов-то тебе зачем?
– Мы с коллегами задумали гешефт: с каждого по шестьсот серебряных – и он в доле. Я не успеваю накопить, а потом шанса не будет. Мы устроим в столице первую лечебницу для орков!
На этих словах Ганс аж поперхнулся тием.
– Откуда у этих грюнхаутов деньги на лечение возьмутся? Они же чернь, совсем нищие…
– Она будет бесплатной! – Глаза гномы горели священным эрудицким пламенем.
– Валетудинарий? – удивился фон Аскенгласс.
– Вале… Это что за заклинание? – переспросил Бернар.
– Не все незнакомые тебе слова связаны с магией, – проворчал Ганс. – Многие бесплатные лечебницы были основаны людскими кайзерами в качестве жертвы Хютеру – они и назывались валетудинариями. Но в них никогда не пускали грюнхаутов! Неужели Хютер теперь и зеленокожих спасает?
Взгляд Ниссы тут же охладел. Она посмотрела на руку с набитым символом покровителя и ответила:
– Дело не в Хютере. Хотя, быть может, и в нём. Защищай слабых… Ты можешь смотреть на орков свысока и даже ненавидеть – твоё дело. Но подцепи от них какую патоморбию – сам же долго не протянешь.
– Не протяну? Пустые домыслы, – возразил эрудит. – Как-то людской род прожил без вашей помощи четыре эпохи. Ещё посмотрим, кто вымрет первым.
– Знаешь, Ганс, – вступил Бернар, почувствовавший, как накаляется спор, – я думаю, эти валедитура… Что? Ну и название! Зачем ты вообще его вспомнил? Короче, бесплатные лечебницы, бесплатные лекари – они всем нужны. Все порой хворают. Так как платить, если ты сам болен, а семьи нет? А если у тебя дети – кто их прокормит? Это не выдумки. Со мной так и было, например. Уверен: дело Ниссы и Хютеру угодно, и многим другим богам.