– Ганс, нужен опус изгнания этой твоей лярвы! – Нисса вцепилась в коллегу.
– У меня есть записи… Т-там всего четыре оксюморона, – пробормотал, запинаясь, Ганс. Он полез в свою сумку, вытянул из неё стопку каких-то бумаг и книгу, которые тут же уронил в воду.
– Мельнанэт, дай мне сил пережить этот кошмар! – еле слышно пропищал Чкт.
Вмятина для верности ещё раз пробил незнакомку насквозь. Глаза её вспыхнули от ярости, змеи на голове взвились, бешено зашипев. Незнакомка открыла рот, обнажив ряд острых змеиных зубов, и закричала – так пронзительно, что первопроходцы едва успели зажать уши. Страх сковал всё тело Бернара: неужели он сам начал превращаться в каменную статую?
Полуэльф хотел бежать, но смог только съёжиться и упасть на колени. Пышные рыжие волосы, гордость юного следопыта, истончились и поседели.
– Зольтэн зи зихь бай айнэм безух зо феральтэн? Аллес цу штауб цершметтэрн! – Призрачная фрау шипела, словно змея, на древнелюдском. Она кипела от бешенства. – В гостях так себя не ведут, не разносят всё в пыль!
– А разве хозяева так себя ведут?! Натравливают на гостей… каменные статуи? – ответил Бернар на том же древнем. Он единственный не растерялся и опустил ружьё.
Незнакомка вдруг слегка смягчилась, но голос её оставался строгим, неестественно шипящим, высоким, тонким и скрежещущим, будто остриём по стеклу:
– Право же, мои слуги просто защищали дом. Мне кажется или вы вломились сюда без приглашения? – Она резко дёргала головой, отчего змеи в её причёске дёргались в ответ.
– Мы бы постучали в дверь, но она сгнила. – Бернар с трудом находил в себе силы складывать древнелюдскую речь, да и просто сдерживать панику. – В любом случае мы не хотели никуда вламываться. Ваш замок, знаете ли, выглядит давно заброшенным. Может, начнём нашу беседу заново, в более дружелюбном тоне?
Хозяйка замка, помедлив, кивнула. Бернар, убрав руку за спину, жестом незаметно показывал своим товарищам: «Бегите, пока не поздно, пускай я умру, но вы останетесь живы!»
– Позвольте представиться: Клотильда Бе́ргхоф, графиня фон Зерпентштайн. – И где-то далеко послышались грозные раскаты грома, словно вторя её словам. – Милостью кайзера Махтфрида хозяйка сего замка, сих земель, верная Орднунгу кастеллянша графства Зерпентштайн. – Снова раздались раскаты грома. – А потому я имею данное самим Орднунгом, верховным богом-законоведцем, право осудить вас за вторжение и приговорить к смерти через декапитацию. Если, конечно, вы не докажете мне, что целью вашего незапланированного визита является не моё столовое серебро.
Клотильда Бергхоф недобро оскалилась, демонстрируя ряды острых змеиных зубов. Полуэльфу подумалось, что она собирается его слопать.
– А я Бернар… – неуверенно ответил он, разобрав только четверть из слов разгневанной ордфрау. Но смысл слова «декапитация» он вполне уловил по общему тону реплики, потому шепнул на орочьем: – Дело плохо, надо валить отсюда!
– Подержи-ка мою сумку, Нисса. – С пола поднялся Ганс. Он вдруг распрямился, поправил причёску, гордо и смело шагнул вперёд, учтиво поклонившись на старый манер. Не зря же он читал наставления Дальмайера о том, как общаться с духами! – Меня зовут Ганс Глабер, граф фон Аскенгласс. А это – мои слуги. Нижайше прошу вашего прощения, графиня, и за вторжение, и за нападки, и за разрушение вашего двора. Но смею вас заверить, что мне как дворянину чистейших голубых кровей не пристало бы опускаться до раубриттера[30] и красть столовое серебро. Наоборот, я имею к вашим владениям и вам лично куда более серьёзный интерес.
Обезображенное лицо графини заметно переменилось. Она удивлённо вздёрнула бровь, покачала головой, а затем доброжелательно улыбнулась. Настолько доброжелательно, насколько это мог бы сделать смертный ужас. То есть, честно говоря, не очень.
– Что ж, дорога заметно поистрепала ваш костюм, граф фон Аскенгласс, но я буду рада принять вас и ваших слуг как гостей в моём доме.
– Что эта кошмарина вам говорит?! – прошептала перепуганная Нисса на орочьем. – Так нам бежать или оставаться? Бернар, я не понимаю, что ты там показываешь!
– Но прежде всего я вас попрошу удовлетворить и мой интерес, – продолжала Клотильда.
– Извольте его озвучить, – кивнул Ганс.
Она показала на стоящего рядом Вмятину, чьи медные бока пропадали во мраке замка:
– Что… это?
– Это самодвижущийся механизм, ходячая кузница, – отвечал Ганс, неожиданно демонстрируя мастерство самообладания и дворянского красноречия. Правда, только Клотильда могла оценить последнее в полной мере. – Он сам куёт железо, ходит, разговаривает и даже мыслит.
– Мыслит? Право же, какие чудеса! – воскликнула графиня, потрясая змеями на голове. – Мы в Зерпентштайне так давно не получали вестей из-за гор. Неудивительно, что мы совсем отстали от жизни! Но прошу, пройдёмте же в трапезный зал.
– Конечно! А мы останемся и попробуем всё привести в орднунг… Хорошо? Вы изволите-с? – Бернар силился не замечать змей, противного голоса и безумия происходящего да вспоминать хоть что-то из древнелюдских правил приличия.
Хозяйка долины, вальяжно шествуя с Гансом, небрежно кивнула ему, и полуэльф шепнул Ниссе и Вмятине, чтобы они оставались здесь и осмотрели замок.
– Дрр-Бернар, иди с дрр-Гансом, – вдруг объявился Чкт, прятавшийся всё это время. – Я боюсь за него… или его самого. Кажется, он сговорился с демоном.
Бернар с ужасом глянул вслед призраку и книжнику.
– Я буду подслушивать, – тихо ободрил его мельтиец, несколько раз дёрнув правым ухом. – Если что, мы ворвёмся в зал и спасём вас… Не бойся, дрр-Бернар.
Бернар оглядел своих товарищей, будто прощаясь. Затем кивнул и побежал догонять Ганса. И в этот напряжённый момент мы обязаны наконец рассказать читателю, что же значит это «дрр».
Слово «дрр» или «дрр-дрр» с шарабья переводится как «друг». И хотя белки, известные своей чуткостью и осторожностью, кого попало друзьями не кличут, Чкт сразу же стал называть так остальных.
Более того, орочье «друг» как раз и произошло от этого «дрр». Появление «г» в конце объясняется попыткой передать щелчок гортанью, которым в слове «дрр» сопровождается «р», а гласная «у», по-видимому, влезла сама, рефлекторно. У хвостатого народа ведь гласных нет в половине слов – и это обрекает желающих выучить беличий язык на долгие мучения. Недаром «шарабья» переводится с эльфийского как «белиберда». В самом деле, где это видано, чтобы гласных не было? Как без них кричать от ужаса?
Клотильда провела гостей в просторный зал. В середине стоял дубовый стол, покрытый толстым слоем пыли. К нему были приставлены массивные стулья с высокими спинками. Две поленницы в углах оказались совершенно пустыми, пол вокруг них усеивала труха. Свет, падавший из высоких стрельчатых окон, придавал интерьеру вид молчаливо-торжественный и могильно-траурный.
Из тёмных углов на гостей молча взирала ещё дюжина статуй, обманчиво неподвижных. После того, что первопроходцы пережили в замке, казалось, что изваяния вот-вот нападут, стоит только отвернуться. Однако Ганс решительно направился к ним и даже осторожно прикоснулся к высокому лысому вельможе со свитком в руках, что стоял по центру. Множеством тонких складок на нём висела тога – традиционное облачение судей, в котором они заседают и по сей день.
– Стой! Не трогай их! – прошипел Бернар на орочьем и испуганно посмотрел на хозяйку замка.
– Не волнуйся, он не оживёт! – воскликнул эрудит, полный энтузиазма. – Это не окаменевший смертный, но настоящая статуя… Я правильно понимаю, что это изваяние Орднунга? – обратился он к призрачной хозяйке, переходя на древнелюдской.
– Верно.
Орднунг, бог порядка, правды и традиций, почитался в Ландах ещё до первых летописей как автор и блюститель Закона Божьего. Ретты следуют этому кодексу по сей день, поскольку на нём основываются все нынешние законы, статуты, указы и самые тривиальные формуляры.
– Не верю своим глазам! – восторгался Ганс, переходя к соседней статуе. – А это – Солнцеликий Хютер, Заступник! Это ведь работы Эйтри Скюльптюра?
Слева от вельможи в тоге высился воин в старых риттерских латах без шлема, со щитом и древнелюдским мечом, называемым швертом. И действительно, Бернар только сейчас заметил, что три статуи в зале стояли на постаментах, да и превышали ростом любого эльфа или люда на три головы. К тому же их выдавали искусственные позы и внешняя безукоризненность.
– О, граф, вы абсолютно правы. Когда строился Зерпентштайн, – на этих словах Клотильды вдалеке пророкотал гром, – мой дед, Вольдемар Бергхоф, уговорил самого Эйтри Скюльптюра поработать над статуями и горельефами нашего кастеллума.
– Кастеллум? – удивился эрудит. – Здесь есть храм? А где он?
– Это он и есть. – Хозяйка торжественно обвела рукой трапезную. – Вернее, он под залом, в крипте. Там расположен мортуарий, суд, алтари. Всё в соответствии с традициями.
– Мортуарий? Склеп прямо в особняке?! – ахнул эрудит.
– Ганс! – шикнул Бернар, пытаясь передать одним взглядом: «Осторожнее! Не зли её!»
– Да, – ответила Клотильда с достоинством, но призрачные змеи опасно оскалились на книжника. – Возможно, для вашей вотчины это необычно, но графство Зерпентштайн, – вновь раскаты грома, – не так велико и богато, а Вольдемар столь ревностно почитал Братьев-Столпов, что устроил кастеллум прямо в замке, на остландский манер. Знаете, это удобство ценно и до сих пор.
– Соглашусь! Любопытно! Я не был в Остланде, это другой конец мира. Удивительно, что вам известны их традиции, – признал эрудит, отвлекаясь на третьего Брата-Столпа.
Это был бородатый монах в рясе с фолиантом в руках – Пертиссимус, бог познаний, памяти и справедливости. Все три статуи богов окружали четыре резные колонны с орнаментом в виде еловых шишек и лозы хмеля.
Пока Ганс и Клотильда отвлеклись на беседу, Бернар перемигивался с Чктом, спрятавшимся на карнизе под высоченным сводчатым потолком. Бельчонок пытался показать следопыту, что их эрудит свихнулся и пора его спасать, но Бернар не мог впотьмах различить жесты зверька. А потому решил,