– Их так много… – сказал впечатлённый Бернар. – Дюжины три.
– Дата смерти для всех одна, – заметил Ганс. – Они умерли в один день? Но подозрительно то, что не указаны обстоятельства. Какой-нибудь обвал?..
– Ещё подозрительнее то, что написали об этом здесь, у входа, – задумчиво проговорила Нисса. – О погибших горняках пишут на месте их гибели или где-то поблизости в штольне. Но уж точно не под небом.
Она перевела взгляд на раскрывшуюся перед ней зубастую пасть пещеры, зиявшую угольным холодным мраком. Все поневоле посмотрели туда же, силясь разглядеть во тьме коридор, уходящий вглубь горы… Все, кроме бельчонка Чкт-Пфчхи.
Вместо штольни мельтийский угодник разглядывал чудом сохранившиеся окна Гильдии горных дел, и здесь нам стоит подробнее рассказать о лунном стекле и его удивительных качествах. Оно представляет собой небольшие тонкие диски мутно-голубоватого цвета, напоминающие полную Луну. Их оправляют свинцом и собирают в непритязательные, простенькие витражи. Моду на такое стекло, а вместе с ней и способ его изготовления, принесли дворфы ещё в начале Гномьей эпохи, и она быстро распространилась по городам Этого мира.
По сравнению с цветными художественными витражами, которые предпочитают люди и эльфы, лунное стекло значительно проще в изготовлении. И даже листовое стекло, изобретённое теми же гномами во Фьелле лет тридцать назад, не спешит его заменить, ведь по сравнению с ним лунные витражи значительно легче. Это важно, поскольку в Акерплатце действует налог на окна, исчисляемый по их весу.
Так и вышло, что лунное стекло полюбилось горожанам. Даже гоблины копят медные гроши, чтобы заменить им бычьи пузыри в своих землянках. Вы спросите нас: а как всё это связано с богиней Луной и тревожными пророчествами, что она дарует? И мы ответим, что никак не связано. Но, видимо, само название лунного стекла стало для Чкт-Пфчхи последней каплей, потому что бельчонок решительно пропищал:
– Нам не стоит туда идти, это плохая затея. Пойдём отсюда.
– Здесь всё хорошо устроено, – возразила Нисса. – Наверняка безопасно.
Она подошла к массивным деревянным столбам, что подпирали каменный свод у самого входа. Над ним высилась огромная скала, склон горы, терзавшей острым пиком небо. По сравнению с горой зёв рудника казался махонькой дырочкой, и весь этот сумасшедший вес Ёрдовой тверди пытался раздавить его, схлопнуть, а деревянная арка чудом его держала.
Но Нисса знала, что всё работало совсем иначе.
– Древесина не гнилая, это тис, – уверенно заявила гнома. – Горы в долине сложены в основном из прочного камня, не слоистого, вход и без опор не обрушился бы. Это перестраховка, они хорошо знали горное дело. Не волнуйся, Чикт…
– Нас послал сюда демон, нельзя верить демонам. Мы здесь погибнем.
– Оддбьорг не демон, ты чего, – удивился Бернар. – Это у него не рога, это шапка такая!
– Оддбьорг – злой дух. Я чую это, у меня вся шерсть дыбом встаёт. Тело давно мертво, но его покровитель Ёрд не пустил душу в Тот мир. И теперь он сидит здесь, злится… – мрачно прострекотал бельчонок.
– Конечно, в описаниях демоны – или, вернее, сатиры – часто предстают в дурном свете, – забубнил Ганс лекторским тоном, – но то, что правда в узком смысле, не всегда правда в пространном. Нередко смельчакам удавалось договориться с сатиром и найти способ…
– Договориться с демоном? Вы не знаете, что в этой дурной дыре, нельзя туда даже соваться. А вас сюда послал демон. Худшая затея, – покачал головой Чкт.
– Не знаю, мы явно не надеялись на приятную прогулку, – хмыкнул Бернар. – На то мы и первопроходцы, чтобы лезть в дурные дыры! Если тебе некомфортно, то не иди – посторожи осла с медведем, это тоже нужно. Остальные готовы? Тяжёлые вещи лучше здесь оставьте, возьмите все фонари, что есть, масла к ним побольше и верёвки.
Отряд засуетился, разбирая вещи и поклажу: стоило поторопиться, чтобы вернуться к Оддбьоргу до заката.
– Зря ты так, Чикт, – укоризненно заметила Нисса. – Ты бы нам там очень пригодился.
– Разумное решение. Задача белки – лес и звери, – вдруг прогудел Вмятина, и все замерли, слушая его. Редкое событие всё-таки. – У каждого своя задача. Я оставлю с ними Зубилу, его задача – охранять. Заведу его.
– Он прав, – согласился Бернар. – Мало ли кто ещё заявится? Эй! Ганс, это обязательно брать?
Магус держал в руках объёмный короб, обтянутый потрескавшейся кожей, и демонстрировал высшую степень недоумения.
– А как же! Здесь вся висцера и реквизиторий для оксюморонов.
– А оксю-вот-это-вот – это разве не ритмичное бормотание? – удивился Бернар.
– Речитативом произносится арканум, снабжённый аффектусом. Но для диссонанты и абсурдуса часто…
– Эту бандуру обязательно брать в шахту, сатир подери?
– Видишь ли, Бернар, первертивный феномен не возникает сам собой. Для такого явления необходимо одновременное сочетание сразу нескольких оксюморонов, тщательно продуманных, рассчитанных и, что самое главное, осуществлённых в строгом соответствии с приготовленным магусом рецептом. А это, в свою очередь, требует…
– Это всё нужно для фокусов, да? – раздражённо прервал его полуэльф, не понимавший ни черта.
– Если говорить языком крайней грубости и невежества, – кивнул Ганс, презрительно отворачиваясь к ослу.
Бернар вздохнул так тяжело, как будто только что отработал пару смен в шахтах Зерпентштайна.
Сырость, холод и мрак пропитали рудник насквозь. По каменным стенам беспокойно метались тени, выделяя угловатые выступы и опорные столбы с балками. Нисса ушла далеко вперёд, чтобы пользоваться знаменитым гномьим зрением: дворфы, как они сами себя называли, прекрасно ориентировались в кромешном мраке. Но даже робкий свет масляных ламп им мешал.
Потому бесстрашная магесса оторвалась от отряда, чтобы вести его. Конечно, это ей не мешало без конца комментировать каждый штрек, камеру, поворот и угол.
Пещера имела естественное происхождение – многие пустоты за долгие века выели подгорные ручьи. Но кое-где гномы меж залами прорубали низкие широкие ходы, в которых Вмятина пролезал буквально со скрипом.
В залах велась выработка змеевика. Цверги пилили его крупными блоками, стена за стеной, зал за залом, ярус за ярусом. Однако Нисса с упоением демонстрировала места с небольшими остатками ценного минерала, уже знакомого героям по статуям в замке. Его тёмную серо-зелёную плоть, извиваясь змеями, пронизывали жилки белого и травянистого цветов. Камень мрачный, строгий, но красивый.
– Интересно, почему Клотильда своим взглядом обращала всех именно в змеевик? – гадала Нисса. – Как это работает?
– Магия таит в себе много загадок, – вещал Ганс могильным тоном. – Но ещё загадочнее проклятья, маледиктусы, ведь они ей в некотором смысле противоречат. Возможно, если бы мы знали всю магию серпентинита, почему он имеет именно такой вид и такие свойства, а также разобрались в перверсии маледиктусов, мы бы нашли ответ.
– Подожди, – не понимал Бернар, которого раздирали одновременно любопытство и нежелание вникать в эрудицкие глубины. – Как это проклятья противоречат магии? Ведь это ж и есть колдовство! Чёрное колдовство!
– Магия – это не колдовство, – устало ответил Ганс и занялся таким густым кашлем, что разговор на том сошëл на нет.
Звук разнëсся гулким эхом по пустым пространствам, и Бернару показалось, что рудник ответил то ли ехидным смехом, то ли голодным рыком.
В залах, где змеевик заканчивался, цверги, как их называют люди, устраивали склады, спальные места, трапезные и даже клозеты. Конечно, за сотни лет всё сгнило, ведь они сработали мебель из местного ельника. Шахтёрский инструмент валялся грудами заржавевших голов без ручек.
– Задача вещи – работать, пока не износится, – заметил Вмятина. – Эти вещи бросили портиться, так нельзя делать.
– Странно, – согласилась Нисса, изучавшая следующий зал. – Они действительно всё побросали. Я думала, шахтёры уехали отсюда, когда вся эта история началась… Но они словно сбежали из рудника.
– Здесь случилось… что-то нехорошее? – проницательно спросил Бернар почему-то шёпотом.
– Пока непонятно, – ответила гнома. – Боюсь, мы узнаем, только когда спустимся вниз. Идите сюда скорее!
Последний зал представлял собой колодец – обширную шахту, уходившую глубоко во тьму подгорья. Так глубоко, что даже лампа Бернара с хитрым зеркалом и линзой не могла выловить во мраке дно.
– Я тоже ничего не вижу, – кивнула Нисса. – Слишком глубоко. Посмотрите на потолок, здесь когда-то был водопад, он мог пробить себе дорогу хоть до седьмого подгорья.
– Нам туда точно не надо, – решил Бернар. – Мы ищем готовый каменный блок, верно? Он там, где работали гномы, а не на дне мироздания. Они ж не сумасшедшие туда спускаться.
– О, ты плохо знаешь дворфов! – ухмыльнулась магесса, поднимая чёрные брови под очками и забирая у Бернара фонарь. – Мы не спускались на дно Ётунвеля, мы с него поднялись! Глядите на стены, здесь был устроен подъёмник, но он обрушился вниз. Подъёмник с противовесом, для больших грузов. Они поднимали оттуда крупные блоки.
– Если цвергу надо, он докопается до чего угодно, – мрачно заметил Ганс и бросил во тьму небольшой камушек. Казалось, прошла вечность, прежде чем он упал где-то очень далеко.
– Не шуми! – прошипела Нисса.
Бернар выругался одними губами, махнул рукой и спросил:
– Может, ну его к чёрту, этого Оддбьорга? Чикт был прав: он просто издевается над нами. Я не представляю, как мы тут спустимся – а я, между прочим, скалолаз. Но нам же ещё каменную глыбу тут наверх поднимать, эй! Пошли обратно. Не дурите, колдуны. Почему вы так хитро улыбаетесь? Опять какие-то фокусы-опусы? Нет-нет, не надо мне тараканьих ног!
– Не переживай, второй раз этот опус не сработает. Закон декаданса: при каждом повторении в схожем времени и месте первертивный эффект снижается. Есть кое-что поизящнее и на всю группу. – Нисса уже открыла свой журнал и начала увлечённо писать. Затем вдруг внимательно оглядела первопроходцев, подсчитывая что-то в уме. – Ганс, мы проведём четвертичную вулканизацию экстракта молочного дерева по методу Ёрика. Я думаю, реса, что есть, нам хватит!