– Не отчаивайся! У тебя есть друзья. Кстати, где они?
– Пошли на рудник искать камень какой-то…
– Дьофуль! Это надолго. Я пыталась вас предупредить, конечно. Я многих пыталась предупредить. Первым гостям долины начертила послание на снегу – за это Клотильда оттяпала мне пальцы.
– О Мельнанэт! – содрогнулся Чкт.
– Ничего! Зато у меня есть план. Клотильда не выбросила ту мазь, она ничего не выбрасывает, мой органиструм тоже. Нам бы педролизию достать, там как раз две склянки. Ещё есть шверт Нидгара – я думаю, он может поразить призрака. И браслет. Главное – браслет её свадебный.
– Чем он важен?
– Это филактерий. В нём содержится её душа, раз тела нет. Если его разрушить, то душа тоже погибнет!
– Отлично! Полетели его рушить!
– Стой! Не всё так просто! Она не должна нас заметить, ведь мы подчиняемся её воле, понимаешь? Если я ещё хоть раз ослушаюсь – она меня точно убьёт. Ведь у неё появились новые игрушки. А ещё там замки́, очень много замков, а у нас когти вместо пальцев… Но ты маленький, незаметный. Может, проберёшься.
– Другого пути нет! – воскликнул Чкт с энтузиазмом.
– Вот это правильный настрой! Смотри, начнём мы со спальни, там…
Три горгульи: одна большая, другая поменьше и третья совсем игрушечная – глядели на белый снег да иссохшие ели Зерпентштайна, не шевелясь. И только им самим, да ещё и Луне, было ведомо, о чём они переговаривались и что замышляли.
Замок встретил друзей молчаливой торжественностью. Вопреки ожиданиям первопроходцев, на парапете осталась лишь одна горгулья, и она при их приближении не шелохнулась. Друзья попробовали окликнуть её; Бернар запустил в чудовище снежком; Ганс даже перебрался по мосту на тот берег и вернулся к замку тем путём, который давеча преграждала другая тварь. Всё было тщетно! Куда делась та горгулья, что говорила с ними? Тяжело вздохнув, Ганс и Бернар двинулись к воротам.
По залу туда-сюда ковыляли статуи слуг, теряя мелкие камушки, – накрывали стол. Всюду стояли уродливые кривые канделябры, утыканные свечами, походившими то ли на клыки, то ли на скрюченные пальцы.
Клотильда была в зелёном закрытом платье, застёгнутом на тесный ряд серебряных пуговиц. В этом наряде она напоминала неприступную крепость.
Оддбьорг тоже был здесь – сидел на другом конце длинного стола, как можно дальше от супруги. Она смаковала вино в серебряном кубке, он ничего не ел, не пил и молча смотрел в сторону, на изваяния богов. Прощался с ними.
– О, а вот и вы! – Клотильда не стала подниматься, но изящным жестом пригласила гостей к столу. – Граф, Бернар, прошу, выпейте с нами в честь дня рождения Хаймунда и нашего развода!
– Конечно! Какой прекрасный повод! – подыграл полуэльф, пододвигая стул своему графу.
– Я так рада, Оддбьорг, – заявила лярва эфериа без тени радости на обезображенном лице. – Наконец ты пришёл на его день рождения. И даже подарок принёс! Ганс, вы только поглядите, какой это милый… молоток.
И правда, подле гнома лежал старый потёртый инструмент каменотёса, надёжно обвязанный полуистлевшей подарочной лентой.
– Не волнуйтесь, это особый детский молоток, – улыбнулась графиня, но змеи на её голове недружелюбно скалили зубы-иглы. – С ним управится даже младенец!
– Прекрасная находка! – поддакнул Бернар, изображая восторг. – Сразу видна… основательность в выборе подарка.
– Это обычный молоток, – качнул лосиными рогами отец Хаймунда. Он продолжал невозмутимо рассматривать статуи.
– Да, – поджала кривые губы Клотильда. – Нельзя не признать верность выбранным приоритетам. Сначала – искусство. Затем – родня. Достойно восхищения! Порой нужно убедиться воочию, чтобы понять величину чужого таланта… и глубину своего заблуждения.
Она вперила мрачный взор в Оддбьорга. Тот медленно повернулся к ней, ответив совершенно серым, каменным взглядом старика, который тоже наконец всё понял.
– Ваша светлость, – обратился Ганс к Клотильде. – Если говорить о разводе…
– Подождите-ка с делами, милый граф! – перебила его хозяйка замка. – Для начала вы обязаны попробовать главное блюдо сегодняшнего вечера!
Тут же приковыляла каменная сгорбленная служанка, принёсшая на серебряном блюде, почерневшем за триста лет, запечённое и порезанное ломтями тёмное мясо.
– Нам так повезло поймать на охоте кое-что свежее… из нынешней эпохи! – Клотильда светилась от восторга. – Давно подобных лакомств не встречал наш стол. Дорогие гости, это свежайшая медвежатина!
Так вот зачем они прикончили дрр-медведя! Бернар шумно вдохнул, но Ганс под столом со всей дури пнул его под колено, и полуэльф отвернулся, закашлялся, стиснул кулаки и пересилил себя.
– Мы не голодны, простите, – вежливо ответил граф. – Может быть, чуть позже, ближе к ночи…
– Нет-нет, это вы меня простите, – склонила голову хозяйка, не заметившая напряжения Бернара. – Я вынуждена настаивать. Не отведать главное блюдо стола – оскорбить и меня, и кухарку, и пока ещё хозяина этого замка!
Бернар с ужасом посмотрел на Ганса, но в его глазах обнаружил столько мольбы и страха, что пришлось согласиться. В конце концов, это лишь мясо. Мясо медведя, отдавшего жизнь, защищая их друга…
– Так вот, – начал снова Ганс, разжевав первый кусочек. – Говоря о разводе, я бы хотел вместе с вами осмотреть суд Орднунга, чтобы обсудить детали…
– Да! Конечно! – снова перебила его ордфару. – Только зачем нам туда спускаться? У меня всё с собой!
Она беззвучно щёлкнула пальцами, и тут же к ней подошёл бородатый слуга, что стоял позади всё это время. Он передал госпоже два древних фолианта в схожем чёрном переплёте.
– Это Кодекс Орднунга, Закон Божий. Один том про бракоразводный обряд, второй – про обряд похорон. Я настаиваю: обе церемонии должны пройти в точном соответствии со священным текстом – и тогда, я уверена, Орднунг примет меня в Тот мир. Ганс, я ожидаю, что вы сверите подготовленные вами записи со всеми соответствующими параграфами прежде, чем мы приступим!
– Безусловно, ваша светлость, – кивнул эрудит. – Но сначала мне нужно…
– Одди! – в очередной раз перебила его Клотильда. – А ты бы какие хотел похороны? Вряд ли у ёрднуров есть такие подробные и ясные инструкции… Как у вас это принято? Наверняка что-то связанное с камнем.
– Мы уже договорились с первопроходцами, – пробурчал Оддбьорг, не глядя ни на кого.
– Да, мы похороним вашего мужа в каирне на склоне горы… вернее, вашего бывшего мужа… – начал Ганс, но осёкся.
– Увы, до бракоразводного обряда милый Одди пока что мой муж, – слащаво улыбнулась графиня. Гном скрежетнул зубами.
– Одди! Чёрт подери! Знаете, вы могли бы не называть его так, раз уж разводитесь! – не сдержался Бернар.
Она не ответила, наступило тяжёлое молчание. Ганс пытался пнуть товарища под столом. Лярва эфериа внимательно разглядывала зарвавшегося простолюдина, покусывая губу. Бернар смотрел на неё, мечтая вернуть свои слова назад…
Паузу прервала сгорбленная служанка, принёсшая ещё одно блюдо. То была жаренная в еловых шишечках белка. Без шерсти её бурое обгорелое тельце смотрелось таким худеньким, тоненьким, а хвостик – коротеньким и скрюченным.
Оба гостя с ужасом смотрели на…
– Чикки, – прошептал Бернар, медленно берясь за шпагу. С него хватит!
– Ни за что не угадаете, это горностай! – воскликнула тут Клотильда. – Конечно, мяса очень мало, зато какой удивительный у него привкус. Изысканная, крайне редкая дичь. Бернар, что с вами?.. Вы так распереживались, на вас аж лица нет! Ах да, ваш слуга-бельчонок в полной безопасности. Я отпущу его по окончании моих похорон, по завершении нашей концессии.
Она поднялась, медленно подошла к полуэльфу, плавно к нему наклонилась. Её змеи не скалились и не шипели – они облизывались.
– Не волнуйся, Бернар, – проговорила Клотильда ему на ухо. – Я лишь хочу уйти в Тот мир. В Этом мне уже ничего не нужно. Ганс! Вы хотели спуститься в мортуарий? Идёмте скорее! Одди… нет, Оддбьорг, Бернар. Надеюсь, вы без нас не заскучаете!
Рассмеявшись, она повела истианца прочь из зала. И только когда стих стук её сапог, Бернар разжал кулаки.
Госпожа Бергхоф проводила Ганса к двери, находившейся в одной из ниш. За ней открывалась узкая каменная лестница, ведшая вниз, в темноту крипты. Эрудит зажёг фонарь. Хозяйка и гость спустились и прошли по поросшему плесенью коридору мимо пары низких деревянных дверей.
Ганса раздирали противоречивые чувства. Ему не терпелось увидеть наконец барельефы Эйтри. И книгу! Вместе с тем он ждал от Клотильды какого-то подвоха. А вдруг она вообще наврала про книгу, чтобы первопроходцы согласились распутать её семейные дела? Или, может, в последний момент ордфрау передумает? Может быть, она уже съела Чкт-Пфчхи, а им только говорит, что он в порядке?
Какие вообще у сатира представления о порядке? Эх, не надо было позволять Ниссе идти одной! А этот её план? Нельзя, чтобы змеюка заподозрила хоть что-то. А если ей приспичит вернуться в зал, пока Бернар шарится наверху? Наконец, главное, что не давало ему покоя: что это за таинственная концессия, на которую он согласился во сне? На всякий случай магус вспоминал всё, чему научился на лекциях по оратории, намереваясь явить пример блистательного и неотступного красноречия. Он ещё не понимал, что ничто из этих мёртвых схоластических знаний не поможет ему против хитрой, изворотливой горгоны! Не только он видел её насквозь, но и она его.
Потолок в крипте низко нависал пологой массивной аркой. Спёртый затхлый воздух подземелья наполняли стужа, сырость и еле уловимый аромат плесени. В стенах коридоров были устроены каменные полки в пять рядов – от потолка до пола. В них – отдельные небольшие ниши, квадратные клети. В каждой такой клети – древнелюдской или гномий череп. А под ним табличка, вырезанная из кости, – с именем, фамилией, годами жизни и обстоятельствами смерти.
Всё строго по Кодексу Орднунга. Так хоронили и хоронят тех, кто почитал бога правды: тело сжигают или закапывают, а вместилище души, голову, отсекают и затем обжигают в печи до кости. После череп ставят в такую вот клеть в мортуарии, чтобы мертвец вечность следил за исполнением клятв.