следует за этим. Мы срываемся с места. И сила, известная мне уже пять лет, со свистом ветра в ушах несет нас вперед.
Я стараюсь держать позу, имитируя старт на скачках. Рей идет галопом лишь несколько секунд, пока самовольно не переходит на карьер. У меня даже не успевает пронестись в голове пару ругательств на этот счет. Я понимаю, друг, правда понимаю. Я чувствую этот поток и, честно, вряд ли смогу прожить без этого дольше трех дней. Я хочу пить жизнь большими глотками, до росы лежать на траве, спорить с грозой, чувствовать пальцами ног песок и ледяную воду ручья, трепетать от легкого щекотания травы или, как сейчас, нестись навстречу неизвестности и сотням вопросов. Кто я и зачем появился? Смотреть или делать? Любить или ненавидеть? Меч или щит?
В голове начинается буря. В сердце разрывается гром, перед глазами словно вспыхивают молнии. Мы стараемся обскакать саму судьбу. В придорожной пыли остаются наши страхи и неудачи, рокот копыт наконец-то громче тревог о завтрашнем дне. И уже нет скачек, нет поиска денег для аренды земли, нет засухи или половодья, есть я и Рей. Этого достаточно. Этого всегда будет хватать с головой. Рей – вулкан, горная река, смерч, он – природа, которую не взять под контроль.
Но любая дорога заканчивается. Бесконечный круг жизни – лишь соприкосновение десятков сотен душ. Я тяну вожжи, заставляя или умоляя Рея остановиться. В эту мимолетную секунду резкий толчок выбивает из меня весь воздух. Я хватаю его ртом, но перед глазами пляшут блики. Рей громко дышит, уткнувшись мордой в землю.
– Невероятно, – срывается с губ, и это вмещает всю палитру моих чувств.
Я даю Рею отдышаться, тяну поводья снова – и вдруг замечаю движение на краю холма. Тонкая полоска пыли вздымается и движется в сторону нашего дома. Навряд ли Джейден и Хантер успели съездить в город и вернуться, да и пыли слишком много. Спустя полминуты я понимаю: к поместью движется не меньше десятка лошадей. Сердце замирает, и я решаю прервать тренировку, хоть и рискую быть выброшенным из седла. Я разворачиваю Рея и пришпориваю, попутно высматривая Алтея.
– Хей! – по тренировочному полю летит мой свист, заставляя птиц подняться с веток. – Алтей! Домой! – Я хлопаю в ладоши и нетерпеливо сжимаю челюсти, пока испуганный конь спешит к нам с Реем. – Так, дружок, давай за нами. Понял меня? – Я не ожидаю, что он ответит, но доля понимания в его взгляде присутствует.
Я цокаю языком, и мы срываемся на галоп.
Не просто так ночь я провел без сна, комкая простыни и потея от жары. Те люди искали мою семью, и зря я надеялся, что беда обойдет нас стороной. На границе Невады и Калифорнии наше ранчо одно из самых больших; Дюран – знаменитая фамилия, и даже при небольшом желании нетяжело отыскать наш дом. Я лишь надеюсь, что это не бандиты, хотя хлопок еще не готов, денег от его продажи мы не получили. Трясти с нас в августе можно пару кочанов капусты да ненавистные бобы.
Чем ближе я к пышным кленам, тем сильнее перехватывает дыхание. Кажется, даже за милю я вижу чужих лошадей. Хочется дать Рею шпору, ведь наша скорость детская, да вот Алтей не поспеет за нами. Не хватало потом еще искать его по всему ранчо или спасать от койотов. Я сжимаю поводья и заставляю себя расслабиться. Нельзя выдавать чужакам свою панику. Около овечьего загона я еще раз цокаю языком, заставляя Рея ускориться. Овцы уж точно не украдут Алтея.
– Дыбы, – ровным тоном говорю я, когда мы огибаем загон.
Резко тяну поводья, откидываюсь назад. Когда крепкий вороной конь встает перед тобой на дыбы, да еще и ржет, впору испугаться. Несколько лошадей чужаков пятятся. Вдобавок Рей поднял огромную завесу пыли, и теперь все эти мужчины уставились на меня, как на умалишенного. И правильно, пусть боятся.
Я кладу руку на загривок Рея, прося закончить представление. Еще раз, более внимательно пробегаюсь по толпе взглядом и нахожу бугая из салуна. Он смотрит на меня, как мясник на свинью. Ничего. Я отвечаю не менее кровожадным взглядом. Наша дуэль длится меньше минуты: меня отвлекает нагнавший нас Алтей. Он жмется к нам, подозрительно разглядывая чужих лошадей. Рей же копает землю ногой, словно обозначая территорию. Я выпрыгиваю из седла, но Рей с Алтеем не отступают от меня ни на шаг. Без страха иду гостям навстречу. Не знаю, чем бы все закончилось, если бы из дома не вышли моя сестра и отец.
– Кто вы такие?! – кричу я уже из-за спины отца.
Вот так он всегда загораживал меня, что сейчас, что в детстве – когда я вспыхивал как порох, терял хладнокровие и мои кулаки чесались.
– Франческо, бога ради, замолчи, – шипит отец и умоляюще смотрит на Патрицию.
Я не успеваю ничего понять: сестра хватает меня за руку и тащит в дом. Я оскорблен, но все же уступаю и почти безропотно ухожу.
– Братец, что за представление?! Ты толком и не знаешь, кто пожаловал к нам на порог! Зачем бросаешься с кулаками? – Сестра отводит меня подальше от окон.
Возразить бы ей насчет кулаков, да слишком хорошо она меня знает.
– Хочешь нажить неприятностей всей семье?
К нам побегает Джейден, но сестра, как плотина между рассудком и безумством, загораживает входную дверь и сухо велит:
– А ну все встали на месте! – Взгляд у нее грозный и тяжелый.
– Брат, что там произошло? Кто эти люди? – допытывается Джейден.
Я поворачиваюсь к нему и тут же вижу Хантера, быстро спускающегося со второго этажа. Он подбегает к нам с ружьем в руках. Я улыбаюсь, когда Патриция проклинает весь белый свет и отнимает у него оружие.
– Так! А ну застыли, уши как у зайцев, а звуки как у мертвых! – Она замахивается ружьем, призывая всех успокоиться. – Отец сказал, что ждал гостей еще вчера.
– А зачем они пожаловали? – опасливо спрашивает Хантер.
Я смотрю на него, как на умалишенного. Патриция с ружьем – это, конечно, нечастая картина в нашем доме, но стрелять на поражение она явно не будет.
– Если бы вы сначала думали, а потом делали! – Сестра кладет ружье на стол. – Пойдемте подслушаем разговор, пока мы все не пропустили. – Она хватает меня за ухо и тянет вниз. – Ты, великан, ползи до окна на карачках!
Невероятная несправедливость: сестре почему-то орать не запрещается.
У окна пригнуться приходится нам всем. Патриция решает, что только она имеет право иногда поднимать голову, но после града вопросов о том, что происходит на улице, позволяет и нам подсматривать одним глазком.
Отец держится намного спокойнее меня. Вероятно, гостям я вообще показался человеком слегка не в себе и они не удивились, что меня силком затащили в дом. Я рассматриваю мужчин, одного за другим. Замечаю кобуру с револьвером у одного, у другого – и понимаю тревогу сестры. С другой стороны, раз они не пристрелили меня сразу, значит, пришли поговорить. Пока что. Бугай, что прошил меня взглядом, такими же сумасшедшими глазами пялится на Рея. Но мой друг не робкого десятка. Я с гордостью замечаю, что даже Алтей не сбежал в стойло.
К отцу приближаются двое: коротко стриженный темно-рыжий мужчина в дорогом костюме и парень с волосами такого же оттенка, заправленными за ухо. Наверное, это отец и сын: одинаковый цвет волос, похожие подбородки. В отличие от остальных, они кажутся джентльменами, старший еще и опирается на изящную трость. И все же недоверие не отпускает мое сердце.
– Мистер Дюран, меня зовут Дэниал Рид.
Я прищуриваюсь на мужчину в возрасте и стараюсь запомнить его имя. Чувствую, у меня будет на одного неприятеля больше. Не доверяю я этим тонким усам и хитрым… лисьим глазам.
– Я и один из моих сыновей, Колтон, хотели бы переговорить с вами насчет некоторых рабочих моментов. Это касается ранчо и закупок по хлопку и овощам.
– Хорошо, простите моего сына, он недоверчив к чужакам, в принципе, как и все мужчины на Диком Западе. – Отец резко переводит взгляд на наши окна. Уверен, он догадывается о слежке.
Моя голова чуть не отлетает от шеи, так быстро мы пригибаемся. В любом случае мне оторвут нерадивую тыкву, если к нам приехали новые закупщики хлопка, а я чуть на них не кинулся. Подслушивать остается только Патриция.
– Если вы не против, то пройдемте к нашим полям, там и поговорим. Также, надеюсь, вы не откажетесь от приватного разговора? Не люблю, когда в дела вмешиваются те, у кого горячее молодое сердце.
Я рычу, как пес на цепи, прекрасно поняв намек отца.
– Конечно же, мистер Дюран. – Мистер Рид смотрит на своего сына, потом на сопровождающих. – Всем, кроме Колтона, выехать за пределы ранчо. – Он вновь обращает взгляд на сына. – Ты выведи лошадь к границе и жди меня.
– Хорошо, отец, – ровно отвечает Колтон. Я еще ни у кого не встречал такого низкого и мелодичного голоса, от которого что-то будто вибрирует в груди.
Патриция где-то рядом беспокойно переступает с ноги на ногу.
– Мистер Дюран, пройдемте. Солнце у вас печет знатно, не то что у нас на восточном побережье.
Отец кивает на дорогу, ведущую к полям. Я же, вынырнув из укрытия, слежу за Колтоном, уходящим прочь с лошадью его отца. В голову едва успевает закрасться сомнительная идея – и сестра тут же дает мне подзатыльник. От неожиданности я дергаюсь и ударяюсь об стену лбом. Из глаз сыплются искры, с языка – ругательства.
– Даже не вздумай увязываться за ними и уж тем более дерзить!
Я слышу ее, словно через толщу воды. Ну почему она знает меня настолько хорошо?
– А вот я пойду и принесу их лошадям попить.
Джейден и Хантер тут же делают к ней по шагу.
– Не вздумайте за мной ходить! Иначе я вас придушу! Грубияны, да и только!
Кто бы говорил, сестрица!
– Зачем же так лупить? – Я с помощью Джейдена встаю на ноги. – Я просто хочу быть настороже. Лучше показать им, кто мы есть, сразу, иначе они не дадут хороших денег за хлопок!
Ворча, я наблюдаю, как Патриция на глазах превращается в настоящую леди: оправляет волосы, подол платья, манжеты. Порой я забываю, насколько красива моя сестра, и благо матушка успела научить ее настоящим манерам. Решив, что она отвлеклась, я хватаюсь за ручку и открываю дверь.