– Я пришел, чтобы обсудить с тобой нашу семью, Франческо, – тихо возражает отец. – Даже вспоминая твою сцену с Реем, а еще с Колтоном, я надеюсь на твое благоразумие. Ведь дело касается не тебя одного… – Он медлит. Я жду. – Что ты думаешь, будет с ранчо дальше, Франческо? Какова его судьба?
– Я…
Я знаю, к чему клонит отец. Жизнь любого землевладельца ведь напрямую связана с тем, что он выращивает и продает. У нас это, прежде всего, овощи, фрукты и хлопок. Еще мы поставляем овечью шерсть и мясо, разводим лошадей. Порой плодам нашего труда приходится пересекать на повозках всю страну. Первая железная дорога появилась двадцать два года назад, и кто знает, когда ее сосуды дотянутся до наших долин. Уже давно в народе, в нас в том числе, зреет недовольство, все чаще говорят о том, что западные штаты вроде нашего и аграрный Юг кормят всю страну, но деньгами, которые мы фактически зарабатываем, распоряжается Север. Этот факт не дает покоя даже мне. Мы получаем довольно жалкую отдачу… вдобавок наша жизнь и судьба зависит от того, будет ли добра природа, земля. Это сложно. Постепенно мы ведь выбьемся из сил. Вряд ли мой отец хочет крутить барабан наполовину заряженного револьвера вечно. А мои братья и сестра? А я?..
– Я не знаю, отец. – Наконец-то я выдавливаю из себя ответ. – Только Бог знает, что будет завтра.
– Вот именно Франческо, только Бог, – шепчет отец, будто боится быть услышанным. – Ты – копия меня в детстве. Ты унаследовал мою любовь к земле, в отличие от других тебе доступен сакральный смысл любви к месту, которое есть твое прошлое, настоящее и будущее. Молодость и горячее сердце еще не раз выкрутят на полную штурвал в твоей голове, но пока ты, как компас, все указываешь на север, на дом… – Взгляд отца устремляется к месту напротив. Месту матери. – Это прекрасно и ужасно одновременно. Таков вердикт от человека, чьи волосы уже посеребрило время. – Он шумно выдыхает и опять глядит на меня. – Не позволяй своей же любви и принципам ставить тебя на колени.
– Что ты хочешь сказать, отец?
На него и прежде порой находило желание поговорить витиеватыми фразами, но сейчас мое сердце вдруг забилось быстрее, будто предвидя что-то.
– Я не хочу заставлять тебя продавать землю. Это жестоко. Однако призадумайся, Франческо. Я стар и не всегда смогу выходить в поле. Хантер стремится прочь, Патриция мечтает о муже, а Джейден – парень хороший, но ветер гуляет в его голове. Ты готов унаследовать ответственность за все ранчо?
Он кажется очень усталым, а я не могу дышать под грузом пока еще призрачной ответственности. И часто отец думает о нашем будущем в таком ключе?
– Не получится ли так, – глухо заканчивает он, – что вы четверо окажетесь на улице нищими из-за всего лишь одного неправильного решения?
– Ты поэтому так отчаянно ищешь золото? – шепчу я. Все, что связано с золотом, обсуждается вполголоса. – Ты хочешь отпустить Хантера учиться, Патрицию выдать за достойного парня, а нам с Джейденом доверить ранчо… ведь так?
Кажется, отец удивлен моей проницательностью. Хотя все это не секрет.
– Да, думаю, Хантер тоже в курсе. – Он склоняет голову. – Будь проклят этот Лопес со своим луком! Золото – зверь, способный сожрать все и всех. Никто не сможет обуздать его и заарканить. Но мы можем выжать из этой охоты максимум. Думаешь, я просто так беру лишь вас на его поиски? – Отец усмехается. – Ни одна живая душа не должна знать, удалось ли нам что-то найти. Иначе вся округа ринется перерывать землю, слухи поползут дальше, и тогда заразу не сдержать.
– Мистер Рид тоже может подозревать, что тут есть золото?
– Безусловно.
– Почему ты так уверен?
Ох. Я обязан попытаться разнюхать что-то у Грегори.
– Они предложили кучу денег – раз. И, когда я сказал про скачки, – отец смеется, – Рид заявил, что останется здесь до этой даты. – Он мрачнеет. – Нужно следить за долиной зорко, Франческо. Мы, может, и не нашли золото, а вот они… Они могут найти! – Отец пристально смотрит на меня. – Следи за Грегори.
– Ну, он пока что не скрывается, – обреченно уверяю я. – Как надоедливая мошка, вьется где-то неподалеку.
– Прекрати ворчать, Франческо, – фыркает отец. – Забавный же парень!
– Как королевский шут, ты прав.
Он лишь задумчиво улыбается. Сегодня он вообще невероятно улыбчив.
– Я не верю Ридам, но я верю тебе, Франческо, прошу, будь внимателен. И… живи. Молодость проходит. В каждом возрасте своя прелесть, нужно уметь прочувствовать ее в полной мере. – Улыбка тает на его губах, как цветущая юность с годами. – Чем вы планируете сегодня заниматься?
– Мы? – Я выгибаю бровь в немом вопросе. Ах да, конечно, Грегори, моя пиявка. – Пойдем тренировать Рея. Не поверишь, отец, Рей и Алтей приняли Грегори. И если Алтей меня не удивил, он добрый малый, то вот Рей поразил. С первого яблока продал сердце! Животные хорошо чувствуют людей. – Я отвожу глаза. – Зато теперь Алтей не смотрит на нас с Реем с завистью. В прошлый раз Грегори с успехом обкатал его и погонял рысью, пока мы тренировали галоп.
– Этот мальчик чаще ходит пешком. – Отец усмехается. – Странный он. Еще волосы такие рыжие у них всех, редко подобное встретишь. – Во дворе раздается громкое ржание, которое заставляет нас вздрогнуть. – Я думаю, твой друг вернулся или сестра. Помоги ей спешиться, если это Патриция.
– Она брала кучера! – Я встаю из-за стола и кричу приветствие, выходя из дома.
Отец прав, собственно, как и всегда. Не только Патриция приехала, но и мой любимый, настырный друг Грегори-мне-не-сидится-на-месте Рид. Старый чернокожий кучер, опустив голову, дал лошади хлыста и подвез их к дому.
Отец правильно подметил, Грегори, вопреки словам про «ненавижу дорогу», отчего-то понравилось ходить к нам в гости пешком, несмотря на приличное расстояние от города. Хоть шесть часов под августовским солнцем, дурак, да и только!
Мое внимание ненадолго привлекает кучер, с нескрываемым нетерпением ждущий, пока хозяева покинут телегу и он сможет распрячь лошадь, а потом немного передохнуть. Непонятно, от чего он устал сильнее, от долгих лет или от компании Патриции и Грегори. Тем временем рыжий подхалим, воскликнув «Спасибо, что подобрали в пути!», выпрыгивает из телеги и бросается помогать моей сестре, словно она – королева Англии. Смотрю на лицо Патриции и недоумеваю: чего это она такая довольная? Рада окончанию поездки? Нет, что-то еще таится в ее светящихся глазах.
– Учись, братец, как нужно вести себя с девушкой, иначе невеста тебе – клен в долине по осени! – Она раскрывает веер и обмахивает себя.
Не знаю, откуда вернулась сестра, но уезжала она при полном параде. Грегори изумленно смотрит то на меня, то на нее. Закрой рот, иначе туда залетит индюк!
– Ох, жара сегодня несусветная. Еще и лошадь, сколько плетей ни дай, идет с одной скоростью. Упряма, как осел. Пойду приведу себя в порядок, а вы, мальчики, не скучайте!
Я провожаю ее взглядом и сокрушенно вздыхаю, поворачиваясь к Грегори.
– Ты опять вышел к нам пешком? У тебя же есть лошадь?! Грегори!
Он широко улыбается и чешет голову.
– Все ради твоей славной компании и прекрасных глаз твоих коней!
– Столько мороки с тобой иногда, – ворчу я, просто чтобы он не заметил: на самом деле я ему даже рад. Пока его не было, я заскучал. С Грегори весело, он заполняет привычную мне тишину болтовней, в которой еще и бывают проблески интересных мыслей.
– Франческо! Ты же знаешь, Ромашка – молодая кобыла, а мы уже пересекли всю страну на ее ногах. Не могу смотреть в ее жалобные глаза! – Выражение лица Грегори становится каким-то странным, будто его отхлестали ядовитым плющом. Неужели он пытается изображать морду Ромашки? Если да, то эту кобылу немедленно нужно пристрелить, нечего животному так мучиться!
– Грегори, тебе больше нельзя гулять под солнцем, ты перегрелся, иди домой. – Я улыбаюсь, наблюдая, как на его лице расцветают удивление и обида. – Да ладно. Я просто пошутил. Игра слов это, Грегори. Я потом сам тебя отвезу! Можем даже проехаться верхом, тебе Алтея, мне Рея!
– Замечательная идея! А куда мы идем сегодня? – Он улыбается от уха до уха. Вот он – лучший ранчеро на всем Диком Западе.
– Сегодня опять тренировка, но на выносливость! – От моих слов Грегори мотает головой и стонет. – Ну что такое?
– Мы каждый второй день ходим на это поле! Тебе самому не скучно? Такая красота вокруг! Давай сегодня сходим куда-нибудь еще? – Он складывает руки в умоляющем жесте, я же, наоборот, скрещиваю их на груди.
Перед тем как бродить вместе по долине, я должен окончательно убедиться в чистоте помыслов Грегори. Меня не волнует, что подумают обо мне остальные Риды. Мне плевать. Тем временем он продолжает клянчить:
– Франческо! Ты опять в облаках летаешь?! На колени падать не буду, у вас дороги, как камень.
– Нет смысла в пустых мольбах, Грегори. Мы идем тренироваться – и точка. – Я говорю серьезно, но мне жаль Грегори. Мне жаль каждого, кто не исходил нашу долину вдоль и поперек, не искупался в реке и не вздремнул под кленом. А у Грегори еще и глаза чистые, как капли дождя, а наивности в сердце – с тихий океан. Такого стыдно мучить. – Но если ты сегодня посмотришь за Алтеем и покатаешься на нем, то сходим с тобой на ночевку на реку… Как-нибудь. – От восторга, который фейерверком взрывается на его лице, мне хочется зажмуриться. – Так, поменьше эмоций, это всего лишь река.
– А что тут такого? Во-первых, мне не придется возвращаться назад на своих двоих, а во‐вторых, ночевка звучит, как нечто невероятное! – Кажется, он сейчас подпрыгнет на месте и пробьет небесный купол головой. – Так, пошли-пошли тренироваться! Чего же ты встал, Франческо?!
И Грегори, сорвавшись с места, бежит в загон с лошадьми. Даже стоя у себя на крыльце, я слышу удивленное ржание Рея и Алтея. Конечно же, этот хитрец принес с собой немного яблок. Он всегда кормит моих лошадей сладостями и фруктами. Настанет день, и Рей не сможет взять ни один барьер, этот же день будет днем смерти Грегори. Конь сядет на ноги от ожирения. Я фыркаю и иду к нему.