– Что? – Грегори поднимает голову. А мой дьявол явно недоволен, не понимает, какого черта мы орем. У меня никогда не было собаки, но Рей смог заменить всех домашних животных разом. Грегори лучше вести себя поспокойнее, иначе ему откусят голову. – Рей, мы просто шутим. Не собираюсь я бить твоего хозяина. Он пока что единственный, кто машет кулаками!
– Эй, когда?
– Ты скинул меня с сеновала! Ты прыгал как новорожденный теленок! – напоминает Грегори, смотрит на Рея уже серьезным взглядом и тихо добавляет: – Нет. Я ни за что его не обижу, Рей, и никому не позволю. – Он вздыхает. – Никогда.
И все-таки некоторая театральность у Ридов, видимо, в крови, если вспомнить Колтона.
– Ты драматизируешь, – отмахиваюсь я от громких слов. Куда важнее мне услышать, что за неприятности приключились с этим недоразумением. Рей фыркает на нас и вновь удаляется гулять по полю. – Может, вернемся к разговору по делу?
– Может, мне нравится нести бред, – вздыхает Грегори и пытается улыбнуться. – Ладно. Я только попрошу тебя взять себя в руки и выслушать меня, как подобает разумному человеку, Франческо.
Теперь он уставился на меня нечитаемым взглядом. Но мне есть что ответить.
– Единственный, кто устраивает необъяснимые истерики здесь, – ты, Грегори. К слову, мы почти сразу догадались о причастности вашей семьи. Доказательств, конечно, нет, и лично я считал все фантазиями братьев… до вот этой встречи с тобой. – Я сажусь рядом с ним под клен, переводя дух. – Расскажи, во‐первых, как ты узнал, а уж потом, кто тебя поколотил.
– А ты, я вижу, не догадываешься, кто намял мне бока? – Он довольно поднимает бровь и даже ухмыляется. Я ерошу ему волосы, вызывая возмущенный возглас. Грегори морщится. – Конечно же, братья. И, представляешь, в первый раз за все наши драки они действовали сообща. – Он хмыкает. – Ну а я обучен скорее сбегать, чем драться. Перевес сил никогда не был на моей стороне, Франческо.
– Ох, – собравшись, отзываюсь я. – Мне не понять, о чем ты. Да, Хантер и Джейден устраивали мне подлянки и в драках действовали, как тени друг друга, но и Патриция не оставалась в стороне. Наша скалка не только тесто раскатывала на своем кухонном поприще, но и спины братьев… Думаешь, откуда у меня такая осанка? – Я пытаюсь пошутить. – И все же мы дружная семья и всегда приходим на помощь. О том, чтобы серьезно друг друга лупить, никто никогда не задумывался.
– А вот я всегда был белой вороной среди них. – На его улыбку ложится тень не только клена, но и грусти. – Иногда я завидую твоей связи с семьей. Возможно, это одна из причин, по которой я так часто к вам прихожу. Мне не хватает вот такого тепла. – Его голос начинает дрожать, и я понимаю: сейчас я услышу что-то очень личное. – Я умираю от одиночества. Оно невыносимо.
– Ты не один, по крайней мере, среди нас. – Я кладу руку ему на плечо, и он устало закрывает глаза. Постепенно его печальное лицо светлеет, а тело расслабляется. Наконец-то. – Как минимум Алтей всегда с нетерпением ждет тебя, да и Рей изредка поглядывает на дверь, хотя я уже в конюшне. – Я поворачиваюсь к Рею. – Предатель…
– Меня только лошади и ждут, – не открывая глаз, упрекает меня Грегори.
– Не только. Еще пара индюков.
Какое-то время мы молчим. Я внезапно думаю о том, как же тяжело заглядывать в будущее. Сотни людей надеются стать богачами и прослыть на всю Америку героями – а умирают где-то в пустыне, чтобы койоты разодрали их кожу и растащили по всему югу кости. Знал ли я, что буду сидеть со странным чужаком под кленом и трястись за свою долину? Нет. Мне больше не страшно. Тающий август пропитывает мысли медом, согревая и исцеляя сердце. Риск потерять дом заставил меня посмотреть на многие вещи по-другому. Я еще никогда не стоял между выбором: ранчо или мечты моей семьи. Я не видел океана, хоть живу достаточно близко… но наслышан, как быстро там меняются погода и направление ветров. По секрету самому себе я могу признаться: впервые в жизни я обретаю необъяснимый мир с самим собой. Листья, хлопок, плывущие стаи облаков, задумчивый взгляд Грегори и далекий силуэт Рея – все это проходит сквозь меня вереницей ускользающих образов.
Мои глаза закрываются сами, уже показывая картинку сна. Но тут Грегори начинает шевелиться.
– Я бы с превеликим удовольствием полежал вот так, пока солнце не начнет катиться за горизонт, но предлагаю тебе все же меня выслушать, Франческо. – Грегори открыл глаза, но, похоже, скоро вновь их закроет. Сон подкрался незаметно. – Я еле удрал от братьев. Они у меня дикие. Да еще и идиоты. Честно, мне кажется, отец надеялся получить хоть одного нормального сына. Захожу, значит, я домой, громко сообщив: «Бестолочь Грегори дома». А они сидят, бурбоном красят стаканы и заливают души. Видимо, покер показался им намного интереснее меня. – Он облизывает губу. – И разговор, конечно, был не о хорошем. Они злорадствовали, как приблизили ваше ранчо к развалу. – Он затихает, ожидая моей реакции.
– Продолжай.
– Ну так вот. Я потерял дар речи. Сам понимаешь. Я тут, значит, махал косой, спасая ваше поле, а они его подожгли! Стою, один сапог у меня в руке, другой на ноге. – Я быстро бросаю взгляд на его голую ногу. Как я раньше-то не заметил? – И в одно мгновение мне приходит замечательная идея, даже не знаю, где она раньше была! Запускаю я сапогом, а он у меня с набойкой стальной… Эта ваша сыпучая почва, гадость. – Он вздрагивает. – И если мне моя набойка помогала твердо стоять на ногах, то Карлу помогла полететь на пол… я попал ему прямо в голову! – Он улыбается. – Они все опешили, и я решил действовать быстро. Схватил их бурбон и дал Рику по хребту! – Мои глаза удивленно распахиваются. – Я хорошо им навалял. Всегда мечтал об этом. К сожалению, и сам получил. Смотри, чуть ребра не переломали и череп в крошку не смололи! – Он вздыхает. – Запомни, Франческо, убегать в одном сапоге от трех с половиной человек – не самое веселое занятие. Кайл не очнулся, а вот Рик… Надо было Рику бить по голове, хах!
– То есть ты узнал о поджоге и решил расправиться сразу со всеми братьями? Грегори ты один, их пятеро! – восклицаю я, намекая на бессмысленность геройств. – Ты чудом удрал.
– Я самый быстрый из них вообще-то, не забывай! – Когда это говорит побитый парень в одном сапоге, верится с трудом. – И я умею считать, до пяти так точно! Я просто не сдержался, понимаешь? Ты так дорожишь своей долиной, вы столько трудитесь, а они что? Решили отнять и изуродовать ее? Да надо было снять сразу два сапога! – Он скрипит зубами от злости. – А еще я в очередной раз убедился, что… я лишний в семье. Мне даже не сказали об этих планах! Я ни черта не знал! – Он вздыхает снова, совсем тоскливо. – Теперь идти мне некуда, останусь тут под кленом. Ненавистная дорога сидит у меня комом в глотке. Нет, дальше вашего ранчо я не двинусь. Все, вырос, пора вылетать из гнезда.
– Орел недобитый, у тебя всегда есть сеновал! – Я легонько хлопаю его по плечу. – Ты поступил очень мужественно. Спасибо, что встал на защиту моей земли, но теперь я сам хочу попрактиковаться в математике и посчитать зубы твоим братьям. Даже Джейден уже на ногах. – Грегори округляет глаза. – Да, Патриция, как всегда преувеличила. На нем три серьезных ожога, остальное мелочь. Ничего смертельного. Он уже наблюдал сегодня за овцами. Хромает иногда.
– Все не так просто… – начинает он, но я, устав от этих терзаний, закатываю глаза.
– Ой нет, Грегори, все проще, чем кажется. – Мотнув головой, я отбрасываю волосы с глаз. – Даже если бы сгорел весь хлопок, а койоты нарядились в шкуры наших овец, у нас всегда есть и другие поля, а главное, вот такое сокровище. – Я киваю в сторону Рея, который спорит с куропаткой в хлопке. Дурачок потомственный. – У Рея хорошие шансы спасти наше ранчо. Если все пойдет гладко, то твоим родственникам придется вновь залезать в телегу, – я делаю паузу, – а ты можешь остаться где-нибудь у нас на сеновале.
– Ну да, конечно, на сеновале, – с напускным недовольством хмыкает он, но тут же опять мрачнеет. – В этом и проблема, Франческо. Они знают про Рея… И, боюсь, могут пойти и на такое преступление.
Холодный пот проступает на лбу.
– Именно, – продолжает Грегори. – Они видят, что Рея объективно не победить на скачках ни одной лошади. Нужно его спрятать… есть у тебя на примете надежное место?
– Есть. – Я закрываю глаза и стараюсь преодолеть панику. Ставки повышаются. – Конечно, мы что-нибудь придумаем, я не дам никому навредить моему другу, семье и даже тебе, Грегори. Скачки через пару недель. Считай, вот-вот.
– Ты и себя должен спасти, слышишь?! – нервно выдыхает Грегори.
Я недовольно прожигаю его взглядом: опять этот драматизм!
– Не только Рей скачет, но и ты, – настаивает он. – Не дай бог, они подкараулят тебя или наймут кого-то! Со сломанной ногой ты не оседлаешь Рея, а Рей никому не поддастся. Поэтому я и пришел. Бери Рея и прячься где-то. Если вы победите в скачках, у отца не будет иного выбора, к тому же весь оставшийся урожай уйдет на следующий год.
Меня поражает то, как мир меняется в одночасье. Точнее, меняется мое отношение к нему. Планета огромна, Калифорния огромна, наше ранчо огромно, но сейчас ничего нет за пределами белой окаемки хлопкового поля. Есть только я и надвигающиеся проблемы, Грегори, Рей и клен. Это пугает и одновременно будоражит.
– Понимаю, Грегори я понимаю, – наконец отвечаю я. – Пойдем домой. Там мы решим, что делать и с тобой, дурной головой, и с твоими родственничками.
Куда же ты движешься, Франческо? Не пожалеешь о проделанном пути? Сейчас ответ на этот вопрос знает разве что Бог.
И небеса.
– Как ты себя вообще чувствуешь, бедолага? – Я хлопаю Грегори по плечу сильнее необходимого. Он морщится, но кривит губы в натянутой улыбке. – Выглядишь так, словно дойдешь до дома и развалишься.
– Ты преувеличиваешь, Франческо. – Он качает головой, продолжая улыбаться. – Жить буду. Дашь мне миску супа и пару часов посидеть – я буду готов ломать головой стены. И заметь, если сравнить весь урон, который нанес им я, и тот, что они нанесли мне, звание бравого парня – у меня! – Улыбка угасает. – Правда, возвращаться – самоубийство, проще уйти жить в лес. Отец не простит мне предательства. Ему плевать на драку, а вот риск, что я подпорчу планы… нет, этого он не спустит. Не умеет он играть честно, поэтому пусть не удивляется. Во мне, так или иначе, течет его кровь.