Просто-напросто пять полос. Отец правда бил не в полную силу, я бы даже сказал, меньше чем вполсилы. Поласкал хлыстом, если так вообще можно говорить. Я с утра смотрел в зеркало, и они выглядели сносно. Сейчас, вероятно, проступила кровь и где-то припухла кожа. Не вижу лица Грегори, но, боюсь, для него меня раскромсали и измучили, как Христа. Я заметил одну трогательную, но немного тревожащую черту его характера – желание взять ответственность за все грехи своей семьи на себя. Это слишком, как по мне. Человеку бы хоть свой крест донести до смерти, а он умудрялся взвалить на себя груз целого рода. И не повезло же ему иметь пять братьев! Я выдыхаю, решая больше не огорчать Грегори видом своей спины, и вновь разворачиваюсь к нему лицом.
Конечно же, он выглядит, как привидение.
– Ты перегрелся? – поддеваю его я. Он сглатывает и переводит глаза с небольшого, я бы сказал, крохотного рубца на моих ребрах на меня. Так и хочется встряхнуть его, чтобы взял себя в руки. – Грегори, скажу это один раз. Хотя чувствует моя душа… – Его взгляд чуть проясняется. Ура! – Мне не больно. А ты тут ни при чем вообще. Я пошел бить морду Колтону за свою сестру, и все на этом. Не ты обманул Патрицию, не ты выбил из-под брата стул. Заканчивай смотреть на меня и моих родных побитым щенком. Особенно на Хантера, который то и дело подтрунивает над тобой! Не произошло ничего ужасного. Пока что…
– Вот именно «пока что», – эхом отзывается Грегори. – Надо быть начеку. Я… – Он сжимает кулаки. – Франческо, ты вообще понимаешь, что между нами пропасть? – Я склонил голову в немом вопросе. – Ну. – Он машет рукой куда-то за спину и берет с земли камень. – Тебе есть что терять. Твоя семья, твоя долина, твои лошади и все, все, все. Вчера Бог, сегодня бродяга. Огромные ставки.
– Я не проиграю скачки, – выпаливаю я, не дожидаясь конца его монолога, и смотрю на камень. – Ни за что!
– Не проиграешь, – уверенно говорит он.
– Хорошо.
– Но я о другом. Я… Я о себе, Франческо. Я уже бродяга. Даже если мне дадут землю, дадут дом больше вашего, я – бродяга, и никем другим мне не быть. – Он подбрасывает камень и ловит. – Даже этот жалкий камень ты любишь больше, чем все места, которые я провожал глазами по дороге сюда. Мне важно, что будет с вашей семьей. Мне нечего терять, но я ни за что не позволю тебе потерять что-либо.
– Ты можешь жить здесь! Мои явно не против, даже Хантер! Да мы вдвоем ему… – Я восклицаю это так воодушевленно, как только могу. На самом деле я пытаюсь заглушить истину, которую громом обрушил на меня Грегори.
Он не я. Земля ничего не значит для него, но что имеет для него значение? Что?
– Уверен на все сто, что я и в одиночку могу справиться с Хантером. – Он лукаво прищуривает глаза и улыбается. Нет. Он не станет больше делиться тоской. – Особенно, если подкрадусь к нему со спины и дам под зад! – Он указывает подбородком мне за спину. На наши крики и споры Рей решил проверить, чем мы тут опять недовольны. – Твой конь – это нечто. Все чаще кажется, будто он человек.
– Думаю, так и есть, – фыркаю я и, отвлекаясь от ухмыляющегося лица Грегори, запускаю пальцы в густую гриву Рея. Он ищет в моей свободной руке яблоко, но уж прости, дружище, от своего ты отказался в конюшне.
– Вот… именно это я и имел в виду.
Грегори прав. За последние десять лет у меня случилось всего два знаковых события. Первое – смерть матери, которая забрала часть моего сердца с собой. Я никогда не смогу оправиться после потери, хотя сейчас, к своему стыду, намного реже вспоминаю о ней. Но боль не ослабевает. И второе, полная противоположность, – появление в моей жизни Рея. Как сейчас помню, худой, весь мокрый, но уже наглый и упертый, он появился на свет пять лет назад. Обычно жеребята встают на ноги спустя пару часов после рождения. Рей же, как истинное исчадие ада, уже через полчаса мучил кобылу и не знал, до кого ему еще докопаться. Тогда-то мы и встретились, встретились и больше не расставались. Отец сразу заметил особую связь между нами и подарил его мне. Дружба с Реем помогла мне пережить утрату матушки. Он и моя долина.
Поэтому, когда в ушах вдруг гремит гром, а в паре шагов от меня словно взрывается земля, я на миг решаю, что пришел мой час покинуть этот мир.
Ох, может, лучше бы было так. Рядом столбом поднимается пыль.
– Франческо! Франческо!
Слова Грегори еще сильнее бьют по ушам, и меня наконец-то выдергивает из оцепенения. Паника перекосила лицо Грегори, взгляд его мечется от неба к земле, от одного дерева к другому, от моих ног к моим глазам. Рей ржет и, встав на дыбы, летит галопом в сторону ранчо. Мне хватает полминуты, чтобы все осознать.
В нас стреляли.
Кровь все громче шумит в голове, и я обнаруживаю, что Грегори с силой сжал мою руку. Я морщусь. Он пытается оттащить меня в укрытие, но я отчего-то застыл. Грегори толкает меня и повышает голос:
– Франческо! Очнись!
Гремит еще один выстрел, но где-то вдалеке. Грегори, видимо, поняв, что меня трясти нет смысла, резко разворачивается. Тот, кто стрелял в нас, выдал себя. Мой рыжий защитник заметил в сотне футов от нас копошение в кустах и, долго не раздумывая, решил показать и мне, и стрелку, что он тоже не промах. Совершенно в буквальном смысле.
Он подхватывает с земли камень и, размахнувшись, запускает – с такой силой, что тот свистит в воздухе. Из кустов слышится чей-то вой. Это помогает мне окончательно прийти в себя. Я хватаюсь одной рукой за свою голову, а второй – за плечо спасителя. Только что нас чуть не застрелили, а я, как чучело огородное, замер в ожидании. Грегори поворачивается ко мне, и на дне его глаз блестят ужас, азарт и безумство. Он явно доволен тем, что смог угодить камнем точно в цель. Прежде чем я бы что-то сказал, он снова хватает меня за руку и тянет в сторону, куда смылся Рей. Я медленно делаю шаг и слышу, как Грегори рычит:
– Беги, мать твою, беги!
Он толкает меня. И я бегу.
Мелькает мысль остаться и посмотреть, в кого же попал камнем Грегори, но она не самая разумная.
Мы бежим, не оглядываясь и прислушиваясь к каждому шороху, но нас не преследуют, выстрелы больше не звучат. От страха дорогу, обычно занимающую минут сорок, мы преодолеваем в четыре раза быстрее. Мы сбавляем обороты, только заметив забор поместья вдали. Мои легкие горят адским пламенем, в горле полыхает. Будь передо мной лужа, откуда пьют свиньи, я бы упал в нее не задумываясь.
Я в панике смотрю на Грегори. Он, убрав прилипшую прядь со лба, нагоняет меня, крепко хватает за плечи, но лишь смотрит, не в силах вымолвить и слова. Дышит он глубоко и часто, глаза бегают по моему лицу, словно он видит его в первый раз и пытается запомнить. Наконец Грегори отступает. Проводит по волосам рукой, прикрывает глаза. Опасность миновала, но, к сожалению, никуда не делась. Я открываю было рот, но Грегори опережает меня:
– Пойдем в дом? – Он задыхается, слова даются ему тяжело. – Кажется, я понял, что к чему, но я умру, если не попью воды. – Это он уже хрипит, как загнанная лошадь. – Франческо?
– Да, все хорошо. Относительно хорошо. – Я осматриваюсь по сторонам и цокаю языком. – Рея нигде нет. Ты иди в дом и расскажи всем, что случилось. Я пойду поищу Рея и приду в себя немного. Хорошо?
– Давай я пойду с тобой! – Он делает шаг вперед.
– Не стоит. Если он напуган, то мы никогда его не отловим. Он успел привыкнуть к тебе, но давай не будем забывать, что Рей все же конь. – Я улыбаюсь Грегори и в шутку щиплю его за щеку, вызывая громкое «ой». – Постарайся рассказать кратко и без лишнего драматизма. Он сейчас ни к чему.
– Ой, это ты постоянно где-то в облаках летаешь и все думаешь о своей земле и лошадях! – оскорбленно ворчит Грегори, дергает меня за волосы и, не дожидаясь ответных мер, спешит в сторону дома.
– Молча, Грегори, я делаю это молча! – кричу я вдогонку, а он лишь качает головой. Я, еле ворочая ногами, бреду в сторону конюшни. Скорее всего, Рей, испугавшись, не нашел места безопаснее, чем загон.
День из прохладного обратился в само слово «жар». Я уже не трачу сил: не стираю пот со лба, шеи, плеч и груди.
Странно: дверь конюшни качается на ветру, хотя я вроде прикрывал ее. Надеюсь, Алтей не сбежал со скуки из-за того, что кое-кто забыл его. Перед тем как проверить это, я подхожу к бочке с ледяной водой и опускаю туда голову. Пить не решаюсь: однажды Джейден купал курицу в такой же бочке. И пусть ему уже не семь, многие привычки брата не изменились. Я устал после тренировки, а уж после забега до дома окончательно растерял силы и плохо соображаю. Ледяная вода меня взбодрила, но, чувствую, это ненадолго.
– Ну, дружище, или я забывчивый дурак, или ты чересчур умный конь. – Я захожу в конюшню. Алтей с интересом разглядывает меня, в его глазах нет упрека из-за сорвавшейся прогулки. Даже хорошо, что Грегори забыл о нем: уберег от риска попасть под пулю. – Ну же, Рей. Покажись! – стоит мне назвать его имя, как черная голова появляется над дверцей загона. Вот умница! Пригнулся! – Ты меня, дружище, поражаешь! Как ты?
По его бешеным глазам и нервному подергиванию головы понятно, что не очень хорошо. Он что, ни разу не слышал сигнального выстрела? В конце концов, мы живем на Диком Западе, и перестрелки тут случаются намного чаще, чем того хочет шериф. Я вспоминаю о сложном разговоре под крышей дома и понимаю: ждать некогда. Я подхожу к Рею, но тот начинает пятиться и ржать. Пораженный, я застываю.
– Эй, дружище. Ты чего? Это я, Франческо. Твой друг. – Я делаю еще шаг к нему, и он, о чудо, больше не шарахается. – Ты не пугай меня так. Я же люблю тебя и ничего не сделаю. – Я улыбаюсь. Он все так же настороженно и внимательно следит за моими движениями. – Давай я не буду нервировать тебя? Ты заслужил яблоко и немного отдыха.
Я поворачиваюсь на месте. Медленно. Плавно. Бесшумно. Я ищу глазами ведро с водой. После тренировки и галопа до дома Рей измотан, и ему жизненно необходимо попить. Как и мне. Но сначала Рей. Заметив воду, он начинает нетерпеливо перебирать копытами и, кажется, совсем успокаивается. Хорошо. Я давно так не нервничал. Да я пули так не испугался, как реакции Рея на меня! Он ведь мое самое родное существо, в чем-то даже роднее братьев. Позор на мою голову, но это так.