Разумеется, идеологические журналы и газеты дотировало государство. Советский человек имеет право читать советскую прессу! В том числе и в среднеазиатских республиках, которые вовсе бумаги не производили. Совсем. И потому постоянные предложения «а хорошо бы создать советский журнал фантастики» заканчивались ничем. Спрос был невероятный. Писатели были. Главлит, чтобы контролировать писателей, тоже был. Бумаги не было.
2. Может ли Чижик стать владельцем зарубежного коммерческого предприятия (в данном случае журнала), допустит ли это советская власть?
Так ведь допускала, есть тому примеры. Редкие, но есть. Сергей Каузов, муж Кристины Онассис, получивший от нее после развода изрядные отступные, вел бизнес за рубежом, оставаясь гражданином СССР.
3. Могли ли советские писатели публиковаться в иностранных изданиях?
И могли, и публиковались. В указанное время это делалось через ВААП (Всесоюзное агентство по авторским правам), хотя формально никто не запрещал договариваться напрямую. Однако через ВААП было зачастую и удобнее, и надежнее: зарубежные издатели вовсе не были поголовно белыми и пушистыми, и порой «забывали» заплатить гонорар. К тому же связь с зарубежьем была скверной: письма из Воронежа, к примеру, в Прагу, шли две недели, а передать рукопись — тот еще квест. Писатель через ВААП обыкновенно получал гонорар чеками Внешторгбанка, от четверти причитавшегося по договору гонорара, впрочем, иногда мог получить и семьдесят пять процентов. Система выплат была сложной, постоянно меняющейся, поди, уследи.
С рядом соцстран существовала договоренность о выплате гонораров в национальной валюте, т. е. для СССР — в рублях, что не радовало.
И да, сказочных гонораров не было. Из ФРГ известному в СССР писателю мог прийти гонорар в пятьдесят, в сто марок, то есть на двадцать, тридцать рублей чеками. Кому как. Это в СССР он известный, а в ФРГ…
4. Тут многих волнует семейное положение Чижика, беспокоятся, не будут ли его преследовать за двоеженство.
Спешу успокоить: не будут. По советским законам никакого двоеженства нет, Чижик не женат ни разу. А вот дети у него есть, в свидетельстве о рождении у Мириам и Фатимы отцом записан Михаил Чижик.
И что?
И ничего.
Свидетельство о браке на практике значило немногим больше, чем, к примеру, членский билет Общества Охраны Природы, ДОСААФ или Охраны Исторических Памятников. Если вставал вопрос о выплате, к примеру, алиментов, суд решал вопрос всегда в пользу ребенка, достаточно было свидетельство того, что гражданин А и гражданка Б вели совместное хозяйство.
По факту оно, свидетельство (или печать в паспорте) требовалось при заселении в гостиницу, при решении вопроса о постановке в очередь на расширении жилплощади, или тому подобных ситуациях, но и эти вопросы можно было решить полюбовно.
Грозила ли Чижику «аморалка»?
Аморалка обыкновенно пугала людей маленьких, людей зависимых. Тех, кого профком мог передвинуть в конец очереди на квартиру, лишить путевки в санаторий, перенести отпуск на зиму. При поездке за рубеж обыкновенного человека тоже рассматривали в микроскоп, да.
Но с определенного уровня люди становились малоуязвимы. Кто бы посмел упрекнуть товарища Сталина в том, что сын у него дебошир и кобель, а дочь …. и ….? Никто. Наличие сына-уголовника не помешало Андропову сделать карьеру, и какую карьеру!
Главное было «не выставляться», вести себя скромно, но и это в семидесятых было уже необязательно.
Людям известным, артистам, режиссерам, художникам выдающимся спортсменам, пока они были в фаворе, прощалось многое. Примеры приводить не стану, их достаточно в глянцевых журналах.
Артисты ж!
Глава 7Музеи города Стокгольма
Режим полуфинального матча претендентов таков: суббота, воскресенье — игра, понедельник — доигрывание, вторник — среда игра, четверг — доигрывание, пятница — выходной. В субботу всё сначала. Один выходной в неделю маловато, но кто мешает завершать партии без откладывания? Тем более, что оно, откладывание, публику привлекает мало: придёшь на эндшпиль, соперники сделают по три хода, пожмут руки друг другу, и разойдутся.
Сегодня как раз понедельник, но, поскольку отложенных партий нет, получился дополнительный выходной. Оно и понятно, понедельник — день тяжёлый, позади две боевые партии, пусть обе и закончились вничью.
Теперь можно перевести дух. Оглядеться, даже и буквально: погулять по городу, посмотреть, что и как.
Неспешно.
Накануне мы купили путеводитель с картой города, внимательно изучили, и сейчас, сверяясь с ней, идём просто так. Без цели.
Туман за эти два дня стал ещё гуще, так что перед нами кисельный город. А кисель молочный. Но мне гулять полезно и в туман тоже.
Первым делом зашли в банк. Банков в Стокгольме много, но мне нужен скандинавский, SEB, он сотрудничает с Дойче Банком и выдаст мне денежку с минимальной комиссией.
Когда мы вшестером вошли внутрь, народ поднапрягся. Капитализм, тут у них банки грабят, вдруг и мы — грабители? А что, шестеро мужчин сурового вида, одетых в стиле фильмов нуар, при портфелях из тех же фильмов, больших портфелях, в таких много что уместить можно. Сейчас как достанем из портфелей автоматы, как начнем грабить!
Но никто никого не грабил. Я взял наличности, не много, не мало, а средственно, Зачем мне много? Когда я ездил со своей командой, — одно. Gens una sumus, да. А теперь…
Теперь не то. Теперь начальник Миколчук. Общее руководство, так сказать. И под его руководством я должен победить.
Гуляем дальше. По пути попалась книжная лавка средних размеров. Зашли, конечно. Вся наша дружная команда со мной. Терпят, куда им деться. А и в самом деле, куда?
Тут никто нас не испугался. Не грабят книжные магазины. Не принято.
Шведский язык схож с немецким, но схож — не значит понятен. По счастью, приказчик говорил по-немецки, и мы друг друга поняли. Он меня даже узнал. Неудивительно, в каждой газете есть спортивный отдел, и в каждом спортивном отделе есть статья о матче Чижик — Ларсен. С картинками. У шведов, конечно, своих спортсменов много, самого крупного калибра, Борг, Стенмарк. Но и шахматы в почете, Андерссон — крепкий гроссмейстер. И шведы шахматы любят и ценят, как и во всей Скандинавии.
Я спросил, есть ли в магазине книги шведских авторов на русском языке.
— Нет.
— А есть ли книги шведских авторов на немецком языке?
— Да.
— А есть ли среди них что-нибудь для человека, занимающегося напряженной умственной работой и желающего в промежутке почитать что-нибудь занятное, но не слишком мрачное? Вроде детективов Пера Валё?
— Может быть, подойдет сам Пер Валё?
— А что именно?
— Его последняя книга, «Террористы», о комиссаре Мартине Беке. В этом году переведена на немецкий.
— Давайте! А на шведском есть?
— Конечно.
— Дайте обе. А книги на английском языке есть?
— Во множестве. Англия, Америка, переводы с шведского на английский, — приказчик показал мне стеллажи.
— А переводы с русского на шведский?
— Есть! Чехов, Толстой, Достоевский.
— А поновее?
— Есть и поновее.
— Покажите!
Меня подвели к полке русской литературы. Шолохов, Пастернак, Солженицын — и братья Стругацкие, «Трудно быть богом», «Отель „У погибшего Альпиниста“» и «Пикник На Обочине».
— А еще есть?
— А еще… нет. Мало переводят.
— Как? Нет Чаковского? Нет Маркова?? Нет Софронова? Нет Коптелова?
Приказчик выглядел смущенным, но был твёрд:
— Нет. А кто это?
— Крупные советские писатели… А «Искусство войны» — есть?
— На английском, на немецком, на французском?
— Это он того… провоцировал, — сказал Антон, когда мы вышли из книжной лавки. — Не может же такого быть, чтобы в Швеции, да не знали Чаковского! Раскупили, конечно, раскупили…
— Несомненно, — ответил я. — Стругацких не раскупили, а Чаковского и Маркова раскупили. Люди труда понимают, что такое настоящая советская литература, — но развивать тему не стал. Не хотелось.
Кто?
Кто предатель?
Нет, не так.
Кто такая баронесса Тольтц? Точно ли моя бабушка? Ага, я доверчивый, конечно. И даже если бабушка, то всё-таки кто она? Участница Русского Общевоинского Союза, наследника Врангеля, ставящего своей целью свержение Советской Власти и проникшего во все звенья государственного аппарата? Или, напротив, агент КГБ, проникшей в белогвардейскую организацию?
Все — непроверяемо, и, следовательно, недоказуемо.
Теперь о предателе в команде.
Кого он может предать? Меня?
Среди шахматистов немало рассказов о том, как некий гроссмейстер работал, к примеру, на команду Таля, а сам тайком передавал секреты Ботвиннику. Или наоборот. Исключить не могу — это я про Таля, Ботвинника и прочих. Но я в свою шахматную оружейную никого не пускаю. Никого — совершенно. Даже Антона. Так что передавать врагу — это Ларсену, что ли? — нечего.
Предатель, в смысле — перебежчик, невозвращенец? Ну, если это Антон, то да, печально, в смысле, что обманулся в человеке. Но по уму если — очень вряд ли. Он, Антон, поездил со мной, мир повидал, и понимает, что Запад — ни разу не райские кущи. Да, с хорошими деньгами здесь можно хорошо жить, и то больше в плане поесть-попить-приодеться. Ни родных, ни друзей, ни перспектив. А деньги у него на это будут, на поесть-попить, да не абы как, а вкусно? Сейчас-то есть, сейчас он одевается, как мало кто в Чернозёмске. Привезёт из поездки магнитолу, продаст — и выручит столько, сколько учитель за три года зарабатывает. А зимой, глядишь, снова поедет — со мной. Без меня же он… ну, скажем так, рядовой мастер. Рядовому мастеру на Западе никто не рад, у них своих рядовых воз и тележка. И в тренеры его никто не возьмет — кому нужны перебежчики? Так что в чисто материальном плане — нет. В идейном? Опять же не думаю. Он не дворянин, не наследник заводов, газет, пароходов, на Советскую Власть ему, насколько знаю, обижаться причин нет.