Потрясенная Люся отдала ему сумку, и приятель растворился в толпе. Когда она вернулась домой, ее ожидала милиция. Был произведен самый тщательный обыск, после которого в квартире не осталось ничего, что не было бы развинчено, распилено или расковырено. Естественно, нашли пустой тайник под окном.
И тут Люся проявила чудеса героизма. Когда ее начали допрашивать, она тупо повторяла одну фразу:
– Ничего не знаю, мы в разводе, я в дела бывшего мужа нос не совала, собираюсь расписаться с другим человеком, мы просто жили в одной квартире.
Люсенька ни единым звуком не намекнула на деньги, чем в конце концов спасла Володю и Леонардо. Впрочем, о том, какую роль играл лучший приятель мужа в этой истории, она и понятия не имела.
Потом произошло много всего. Фамилию Ваннер Люся так и не получила. Семен, перепугавшись насмерть, забрал из загса заявление. Деньги, заплаченные ему за услугу, он не вернул. Пообещал отдать осенью, но запамятовал, а Люся и не требовала долг, она даже не знала, сколько Володя заплатил Семену за аферу.
Трошева посадили в СИЗО, но до суда дело не дошло, художник покончил жизнь самоубийством.
Очевидно, в камере бывалые люди объяснили ему, что в случае смерти подозреваемого дело закрывается и родственники остаются незамараны клеймом «дочь преступника» или «жена осужденного».
Впрочем, Люсина жизнь после смерти Трошева не изменилась бы, она ведь считалась бывшей женой Володи, а вот у Насти бы точно судьба оказалась поломанной. Наверное, мысль о дочери и заставила отца принять ужасное решение.
Люся замолчала, потом с горечью воскликнула:
– Вы женщина молодая, тех, советских времен не помните! Вот как мы ужасно жили. Сейчас художники свободно по всему миру ездят, валюту можно буквально на каждом углу поменять…
Я улыбнулась.
– Спасибо за комплимент, но я выросла, выучилась и работала при советской власти. А что же случилось с деньгами, которые унес Леонардо?
– Он сжег их, – спокойно ответила Люся.
Я изумилась до крайности:
– Как?
Она тяжело вздохнула:
– После смерти Володи прошло, наверное, месяца три, когда Леонардо с Марфой позвали нас с Настюшей в гости, на шашлык.
Трошева обрадовалась. Она, честно говоря, боялась, что Якунины отвернутся от нее. Но на знакомой шикарно обставленной даче маму с дочкой встретили, как всегда. После обильной еды и чаепития Леонардо позвал Люсю в глубь участка, посмотреть на купленные недавно садовые скамейки. Он отвел ее к забору и сказал:
– Люся, знаешь, сколько денег было в сумке?
– Много, – ответила Трошева, – но точную сумму не назову.
– Пойми меня правильно, – зачастил Леонардо, – хранить их дома очень и очень опасно. Я страшно рисковал, забирая у тебя торбу, просто смертельно! Поймай меня милиция – и что? Где бы я сейчас был? Я согласился на это лишь по одной причине: хотел помочь тебе и Насте. Чуть с ума не сошел, пока на дачу ехал, казалось, все знают, что лежит у меня в сумке, и вызовут милицию.
– Я сама чуть не умерла, ходя по Тишинке, – призналась Люся.
– Вот-вот, – обрадовался Леонардо, – следовательно, ты меня поймешь. В общем, приволок я эти деньжищи сюда и заметался, куда их деть. Ну и… сжег!
– Как? – вытаращила глаза Люсенька.
– Развел огонь в мангале, в котором шашлыки жарим, и побросал пачки туда, – ответил Леонардо.
– Господи, – прошептала Люся, – ты представляешь, какую сумму уничтожил?!
– Нет, – ответил приятель, – а ты пересчитывала доллары?
– Нет, – прошептала Люся.
– Значит, так, – решительно заявил Леонардо, – деньги превратились в золу. Считай меня трусом, негодяем, сволочью, но я это сделал. С другой стороны, представь: ну вернул бы я их тебе, и что? Куда бы ты делась? Стала бы распродавать доллары? Господи, Люся, очнись! Ты же совершенно не умеешь притворяться и мигом оказалась бы за решеткой. Пойми, с валютой не шутят! В нашей стране за нее мигом секир-башка делают.
Люсенька только кивала головой. Конечно, Леонардо был прав, куда деваться с кипой запрещенных в России долларов? Но Володя работал как зверь, чтобы получить эти деньги. Вставал в шесть утра к мольберту, а отходил от него ночью. Не денег жалко, а мужа, погибшего из-за них.
– Слушай сюда, – встряхнул Люсю Леонардо, – я понимаю, что виноват, и постараюсь исправить положение. Ты каждый месяц будешь получать от меня триста рублей.
– Зачем? – отшатнулась Люся.
– На еду и одежду, – рявкнул Леонардо, – считай, что я отдаю долг, ну те самые сожженные денежки, ясно?
– Не надо, – попыталась сопротивляться Люся, – мы и так проживем.
– Молчать! – заорал приятель и треснул кулаком по скамейке.
Раздался противный скрип, от лавочки отлетела деревяшка.
– Имей в виду, – неожиданно тихо произнес Леонардо, – приди мне в голову идиотская затея связаться с американцами, окажись я в тюрьме, а потом в могиле, Володя никогда бы не бросил Марфу и Сережу…
– Вот какие благородные люди встречались в нашем поколении, – завершила рассказ Люся, – до самой своей кончины первого числа каждого месяца Леонардо вручал мне конверт. Это его заслуга, что Настя ни в чем не нуждалась!
Я быстро произвела в уме нехитрые расчеты. Сумма, лежавшая в тайнике, по словам Люси, приближалась к пятистам тысячам долларов. Только что она, правда, говорила, что не знает, сколько денег было в сумке, но раньше сообщила, что Володя хотел набрать полмиллиона и начать дело с разводом.
Поскольку Люся и Володя перестали быть официально супругами, я могу предположить, что в тайнике набралось необходимое количество звонкой монеты. Ну а теперь все просто: насколько я помню, на черном рынке за один доллар давали четыре рубля. Три советские сотни – это, грубо говоря, семьдесят пять долларов, ну чуть больше. В году двенадцать месяцев, следовательно, Леонардо выплачивал Люсе девятьсот баксов. А теперь поделим пол-лимона на эту сумму и получим… более пятисот лет. То есть, чтобы полностью выплатить долг за сожженные купюры, Леонардо бы понадобилось почти шесть столетий. И Люся еще его нахваливает за честность!
– Кто такая Клара? – вернулась я к действительности.
– Клара? – недоуменно вскинула вверх брови Люся.
– Ну да, вы же сказали в начале разговора: «Я спасла жизнь Кларе».
– Ах вот о чем речь! – засмеялась Люся. – Клара!
– Да, пожалуйста, дайте мне ее адрес, собственно говоря, я за ним и пришла!
– Мама, – раздался звонкий голос, – с кем ты разговариваешь?
В комнату легким шагом вошла худенькая блондиночка в джинсах.
– Настюша! – обрадовалась Люся. – Представляешь, маньяка поймали! Вот, Дашенька рассказала. А еще она знала Леонардо и Марфу!
Я изумилась. Надо же, каким странным образом трансформируются мысли в голове у пожилой женщины. С чего она взяла, что я видела родителей Сергея?
– И пришла навестить тебя, – радостно закончила Люся, – она же ваша с Сережей подруга детства!
Настя холодно посмотрела на меня, проронила равнодушное «здравствуйте» и сказала:
– Мама, сейчас новости по НТВ начнутся, ты не хочешь посмотреть?
– Ой, – засуетилась Люся, – как же так? Ну совершенно забыла!
Причитая на разные лады, пожилая дама ушла. Настя села за стол, взглянула на меня и сказала:
– Ну, предположим, Людмилу Сергеевну вы обманули, она человек наивный, к тому же практически ничего не видит из-за старости, а очки носить не желает, но мне-то врать бесполезно. Я ведь отлично знаю, что никогда с вами ранее не встречалась. Что вам надо?
– Я разыскиваю женщину, хорошую знакомую Сергея Якунина, по имени Клара. Она мне очень нужна, – быстро сказала я. – Кстати, я не представлялась знакомой Леонардо и Марфы. Честно говоря, я даже не понимаю, откуда ваша мама это взяла? Ехала к вам, думала, вы мне поможете. Клава, жена, вернее, вдова Сергея, сказала, что вы якобы ее знаете.
Настя перестала хмуриться.
– Вы что-то перепутали. Дамы по имени Клара в окружении Сергея не было никогда. А зачем она вам?
Я насторожилась. Настя лжет, она явно знает Клару и хочет сначала произвести разведку. Почему-то мне не хотелось говорить ей правду, и я, сделав самое серьезное лицо, заявила:
– Понимаете, я работаю в больнице, медсестрой. Сергей Якунин умер на моих руках. Вы в курсе, что он скончался?
Настя молча кивнула.
– Перед самой смертью он попросил меня передать кое-что женщине по имени Клара.
– Что? – равнодушно спросила Настя.
– Книгу, – спокойно соврала я, – маленький томик стихов, ничего особенного, Лермонтов. Но ее адрес или телефон сообщить не успел, увы! Я подумала, что Кларой звали его жену, вообще-то она Клава, но родные могли ее звать Кларой, понимаете?
Настя молча смотрела мне в лицо.
– Она дала мне ваш адрес, а Людмила Сергеевна очень любезно меня приняла, рассказала удивительную историю своей жизни.
– Не стоит воспринимать слова Люси всерьез, – снова нахмурилась Настя, – к сожалению, у мамы не все в порядке с головой. Возраст сделал свое дело. Впрочем, и раньше, будучи молодой, она любила придумывать всякие небылицы. Она поэтесса, человек, обладающий невероятной, я бы сказала, болезненной фантазией. Ей следовало писать романы, но она сочиняла четверостишия. Ну а сейчас ее фантазия приняла просто гротескные формы.
– Мне Людмила Сергеевна показалась вполне адекватной, – возразила я, – и потом, она сказала, что, унеся из дома деньги, спасла Леонардо и Клару.
Настя изобразила удивление:
– Что? Какие деньги?
– Примерно полмиллиона долларов, которые ваш отец, Владимир Трошев, получил за свои картины.
Мгновение Настя молчала, потом рассмеялась:
– Ну мама! Ей-богу, это намного посильней, чем история про моего жениха-миллиардера, которую она рассказала на днях Нинель Иосифовне.
– Это кто? – машинально поинтересовалась я.
– Соседка, живет на седьмом этаже, над нами, – пояснила Настя, – буквально вчера она встретила меня во дворе и принялась поздравлять с помолвкой. Я ничего не поняла и сказала, что в ближайшем будущем вовсе не собираюсь выходить заму