ж. Ну и спросила ее, с чего она взяла, что я строю матримониальные планы? И слышу в ответ: Люся рассказала и про жениха-богача, и про дом на берегу озера, и платье описала, и туфли, и кольцо… Честно говоря, мама меня не первый раз в идиотское положение ставит. Она всю жизнь была такой. Одного не пойму: почему люди ей верят? Пятьсот тысяч долларов! Вы хоть представляете, какие это деньжищи?
Я хотела было ответить «да», но вовремя вспомнила, что представилась простой медсестрой, и сказала:
– Нет.
– Я тоже, – подхватила Настя, – мой отец умер, и нам…
– Он покончил жизнь самоубийством в тюрьме? – перебила я Настю.
– Ну это уже слишком! – возмутилась она. – Ни в какие ворота не лезет! До сих пор мама не говорила об отце гадостей. Нет, конечно. Папа скончался от инсульта, достаточно давно. Извините, я ничем вам не помогу, никакую Клару не знаю. Книгу, если хотите, можете оставить у нас. Я сохраню ее на память о Сергее.
– Что же вы даже не пришли на его похороны? – вырвалось у меня.
Настя побарабанила пальцами по столу.
– Клавдия ненавидит меня, она всю жизнь ревновала Сергея ко мне, кстати, совершенно зря, мы с ним просто дружили. Я в момент смерти Сережи была в командировке, вернулась лишь сегодня утром. Простите, но вынуждена с вами попрощаться, очень много дел предстоит по дому сделать.
Я спокойно, словно меня никто не выставлял вон, откланялась и ушла.
Глава 19
По дороге домой я сначала позлилась на Настю. Ясное дело, она великолепно знает Клару, просто по каким-то непонятным для меня причинам не желает в этом признаваться. Ладно, если Настя не хочет мне помочь, я великолепно обойдусь без нее. Люся вовсе не безумная фантазерка. Как все пожилые люди, сидящие дома, она обрадовалась новой слушательнице и рассказала ей самый яркий эпизод из своей биографии. И она тоже знакома с Кларой. Более того, она мне почти назвала ее координаты, но тут некстати явилась домой Настя и моментально пресекла всю вербальную активность матушки.
И как поступить? Да очень просто. Завтра, где-нибудь после полудня, я снова заявлюсь к Люсе в гости. Противная Настя будет на работе, ни одна душа не помешает мне поболтать с ее матерью.
Когда я прикатила в Вербилки, на террасе не было ни одного человека. Унитаз в самом деле лежал на боку, кран валялся в раковине. Зато на кухне обнаружился новый холодильник. Решив, что все народонаселение легло спать, я тихонечко стала вытаскивать из проволочной корзиночки-сушки чашку. Но не успела ухватить ее, как вся конструкция, набитая тарелками, кружками и прочей посудой, с оглушительным грохотом обрушилась на пол. Шум вышел страшный. Веер осколков взметнулся вверх, а потом осел в самых разных углах кухни. Я горестно уставилась на руины. Ну и влетит же мне сейчас! Любимая чашка Маруси, на которой нарисованы две мышки в розовых платьицах, синий с золотом бокал Кеши, почти литровая лоханка, из которой пьет чай Дегтярев, изящная чашечка, покрытая иероглифами, принадлежащая Ольге, тарелки, масленка, салатницы и парочка блюд превратились в пыль. Я выскользнула на террасу за веником, а когда вернулась в кухню, там стояли все домочадцы и вопили на Ольгу.
– Сначала холодильник, – загибал пальцы полковник, – потом кран, следом унитаз, теперь сушка. Что у нас еще осталось? Ты, Заюшка, осторожней по дому ходи, ненароком пол проломишь.
Ольга, красная от гнева, только открывала и закрывала рот. Мне стало ее жаль.
– Полочка свалилась, когда я стала брать чашку!
Все повернулись ко мне.
– Вот, – отмерла Зайка, – полюбуйтесь! Между прочим, и унитаз из-за нее упал! Она накаркала!
Я постаралась как могла успокоить домашних, потом показала Ольге помаду:
– Гляди! Нравится? Тебе купила.
– Ой! Прикольно, – мигом перестала злиться Заюшка, – давай сюда, попробую.
Оставив Ольгу, я отправилась в комнату и, первым делом сняв с кровати одеяло, принялась трясти его за окном. Предусмотрительность оказалась не зряшной – в траву с легким шелестом упали два крохотных комочка, очередные охотничьи трофеи Хуча.
Погрозив мопсу кулаком, я постелила себе и уже хотела лечь, как вдруг в спальню влетела Маня:
– Мусик, смотри, что покажу!
Я пошла за ней. Манюня, хитро улыбаясь, привела меня в гостиную, потом со всего размаха стукнула кулаком по стене возле окна. Послышался легкий скрип, пара досок вагонки, которой было обито помещение, отъехали в сторону. В то же мгновение из отверстия в стене появилась подставка, а на ней краснел маленький, почти плоский телефонный аппарат. Вернее, трубка с диском.
Я машинально взяла его и набрала «100».
– Московское время ноль часов сорок две минуты, – сообщил бесстрастный механический голос.
– Как тебе удалось это найти? – изумилась я.
Маня замахала руками.
– Где-то в шесть легла в саду на раскладушку и загрустила. Розетки нет, выделенки тоже, никак в Интернет не выйти, тоска…
Девочка принялась от скуки обозревать дом, и тут ее взгляд упал на провод. Машка поняла, что он телефонный, очень удивилась и стала изучать находку. Скоро она обнаружила место, где линия входила в дом, а потом отыскался и хитроумно запрятанный аппарат.
– Как ты думаешь, отчего хозяин соврал, что здесь нету телефона? – поинтересовалась Маня.
Я пожала плечами:
– Многие из тех, кто сдает площадь, боятся, что жильцы будут бесконтрольно болтать по междугородней связи, а потом съедут, оставив километровые счета неоплаченными. Вероятно, и у Кисы возникли похожие мысли, – ответила я, – вот он и решил от греха подальше спрятать аппарат.
– Мы разве похожи на негодяев или мошенников? – с возмущением воскликнула Маруська.
– Надеюсь, что нет. Но настоящие мошенники выглядят как раз интеллигентными людьми, иначе им ни за что бы не достичь успеха в своем бизнесе.
– Ладно, – сердито дернула головой Машка, – пойду подключусь к Интернету, оплата все равно через карточку, Кисе счет не придет.
Я вернулась в свою спальню, со стоном упала в кровать и сразу же с воплем вскочила на ноги. Потерявший всякий разум Хуч, увлекшись охотой на мышей, пока мы с Манюней болтали в гостиной, ухитрился сбегать в заросли и притащить оттуда очередного задушенного грызуна. Я, предусмотрительно вытряхнув минут десять назад одеяло, не ожидая ничего плохого, рухнула на койку и моментально наткнулась на очередной трофей мопса.
– Просто нет слов, – зашипела я, сгребая плед, – противная ты собака! Сколько раз можно говорить: оставь в покое маленьких, несчастных, ни в чем не повинных мышей. Мопсы не охотничьи псы, они диванные собачки, ясно? Ты просто позоришь свою породу.
По моим ногам пробежал сквозняк. В спальню без стука ворвалась Зайка.
– Смотри! Суперски!
Я уставилась на чрезвычайно довольную Ольгу. Губы ее были ядовито-зеленого оттенка, когда-то именно такой краской покрывали стены в нашем институте, и многие преподаватели жаловались на то, что у них в аудиториях начинается приступ мигрени.
– Ну как? – верещала Зайка. – Впечатляет?
– Очень, – осторожно ответила я, – но, на мой взгляд, слишком экстремально. Мне кажется, что губы все же должны иметь цвет хоть отдаленно приближенный к естественному. Ярко-изумрудный как-то… Впрочем, это ново и привлекает внимание.
– Они зеленые? – насторожилась Ольга.
Я кивнула.
– Надо же! – восхитилась она. – А пару секунд назад были терракотовые. Вот классно! Пока я по комнаткам пробежалась, цвет изменился. На работе все вымрут. Наши пока про эту феньку не знают, я первая новинку принесу.
В голосе Заи звучало откровенное ликование.
– У тебя же завтра эфир, – напомнила я.
– Ну и что?
– Боюсь, режиссер тебе выговор сделает за экстремальную помаду.
Ольга, напевая, повернулась к двери.
– Ну так она к лицу не прибита, перед камерой, естественно, я сделаю нормальный макияж, а по улице хожу как хочу, никто мне не указ.
Я нырнула под одеяло, прижала к себе Хуча, услышала мерное похрапывание остальных псов и заснула.
Утро началось с крика.
– Кошмар, – неслось из ванной комнаты, – ужас!
Я глянула полураскрытым правым глазом на часы. Стрелки показывали восемь пятнадцать. Все понятно. Ольга, как всегда, проспала и теперь носится по избушке в страшном гневе. Под руку ей лучше не попадаться. Сейчас она завопит: «Отвратительно, кто-то спрятал мою косметичку» – и потом в воздухе начнут летать столы и стулья.
Ничего особенного, такие сцены разыгрываются у нас пару раз в неделю, и сейчас ради сохранения собственного здоровья нельзя высовывать нос наружу. Кстати, этой же тактики придерживаются и остальные члены семьи. Ни Кеша, ни Маня, ни Дегтярев, ни тем более Ирка не скажут Зае ни слова. Себе дороже. В такие моменты Ольга подобна неуправляемому снаряду.
Я опять закрыла глаза – подремлю еще чуток, а потом спокойно отправлюсь к Люсе. Но тут услышала разговор на повышенных тонах.
– Зайка, не плачь.
– Вот, попробуй сливки.
– Нет, лучше масло.
– Глупости советуете, пусть мылом потрет, – вплелся в хор баритон Дегтярева.
– Точно! Хозяйственным, оно все смывает.
– Ой, ой, ой, щиплет.
– Потерпи.
– Давай скажем, что ты заболела.
– Ни за что! – завопила Ольга и зарыдала в голос.
Я накинула халат и выскочила из комнаты. У нас явно произошло нечто экстраординарное, если все столпились в ванной и почему-то упрашивают Ольгу не лить слезы.
Домашние и впрямь в полном составе толкались в санузле.
– Что случилось? – спросила я, пробившись к раковине.
Зайка, на первый взгляд совершенно целая, стояла ко мне спиной. Я с облегчением констатировала, что руки-ноги у нее на месте, рек крови на полу тоже нет, и слегка успокоилась, но тут Ольга неожиданно резко повернулась, я увидела ее лицо и воскликнула:
– О господи!
Губы Зайки выглядели, мягко говоря, необычно. Левая часть верхней губы была нестерпимо зеленой, правая – ядовито-оранжевой. Нижняя губка наполовину бирюзово-голубой, наполовину пронзительно-розовой. Большинство женщин накладывает макияж с единственной целью: привлечь к себе внимание окружающих. Зайка добилась этого на тысячу процентов. Если она в таком виде высунется на улицу, то парализует все движение, замрут и пешеходы, и водители. Честно говоря, я никогда не видела особу, раскрашенную столь экзотично. Даже в фильме «Пятый элемент» грим актеров был щадящим.