— Ну, а что же шляпка?
— Значит, тебя это интересует, Мегрэ? Сними-ка ты, пока суд да дело, свою шляпу. Смотри, сколько воды натекло с нее на ковер!
Поиски госпожи Мегрэ явно увенчались успехом. В противном случае у нее не было бы столь веселого настроения и она не стала бы вести себя с мужем так задиристо. Мегрэ решил и дальше сохранять насупленный вид, позволяя жене продолжать в том же духе, поскольку это определенно доставляло ей удовольствие.
В ожидании, пока госпожа Мегрэ натянет на себя шерстяное домашнее платье, комиссар уселся на край кровати.
— Мне было ясно, что такая шляпка не могла быть приобретена ни в одном из домов моделей. Вот почему на улицах де ля Пэ, или Сент-Оноре, либо на проспекте Матиньон искать ее было бессмысленно. Кроме того, да будет тебе известно, дома моделей не выставляют товары на витринах, отчего мне пришлось бы заходить внутрь, разыгрывая из себя покупательницу. Вообрази меня примеряющей шляпы у «Каролин Ребу» или «Роз Валуа»! Но это была и не шляпка из «Галери» или «Прентан» [5]. Значит, искать надо было где-то посредине, то есть в мастерских у шляпниц, причем у шляпниц с хорошим вкусом. Вот почему я обошла все шляпные ателье в районе Антверпенской площади. Я осмотрела, наверное, сотню белых шляпок и остановилась в конце концов на улице Комартен перед витриной ателье «Элен и Розин», где была выставлена жемчужно-серая шляпка. Та самая, но только другого цвета. Я была уверена, что не ошибаюсь. Я ведь, кажется, говорила тебе, что у той дамы на шляпке была доходившая до глаз вуалетка шириной в три-четыре сантиметра. Жемчужно-серая шляпка была украшена точно такой же вуалеткой.
— И ты зашла внутрь?
Мегрэ сделал над собой усилие, чтобы не улыбнуться: его робкая супруга впервые в жизни вмешалась в полицейское расследование. И уж, конечно же, госпоже Мегрэ никогда не случалось наносить визиты в модные ателье, расположенные в районе Оперы.
— Почему же ты удивляешься? Неужели я выгляжу такой уж старой, толстой теткой? Да-да, я вошла. Я даже боялась, как бы ателье не оказалось закрыто. Самым естественным тоном я спросила, нет ли у них такой же шляпки, но белого цвета. Хозяйка ответила, что белой шляпки нет, остались только бледно-голубая, желтая и изумрудно-зеленая. Затем добавила, что была у нее и белая, но больше месяца назад она ее продала.
— Ну, и что же было дальше? — спросил заинтригованный Мегрэ.
— Я набралась храбрости и сказала: «Должно быть, ее-то я и видела у одной моей знакомой. Я смотрела на себя в зеркало (там ведь, знаешь, все стены увешаны зеркалами) и заметила, что, произнеся эти слова, я покраснела как рак. «Так вы знакомы с графиней Панетти?» — спросила хозяйка ателье, и в ее голосе прозвучало весьма нелестное для меня удивление. «Я не раз встречалась с графиней Панетти. И должна была увидеться с нею вновь, тем более что мне передали от нее приглашение. Но я куда-то задевала адрес». — «Я думаю, она все еще в…» Тут хозяйка ателье запнулась — видно было, что она мне не очень-то верит. Но, не решившись оборвать фразу на середине, она все же ее закончила: «Я думаю, что графиня Панетти все еще в отеле «Кларидж».
Госпожа Мегрэ смотрела на мужа одновременно с торжеством и лукавством, но губы ее все-таки от волнения подрагивали. Комиссар сыграл свою роль до конца, пробурчав:
— Надеюсь, ты не пошла в «Кларидж» допрашивать портье?
— Ну, что ты… Я тут же вернулась домой. Ты сердишься, Мегрэ?
— Нет, не сержусь.
— Поскольку всей этой историей я доставила тебе немало хлопот, то и решила попытаться помочь полиции ее распутать. А теперь давай пообедаем. Я думаю, у тебя найдется время перекусить, прежде чем ты помчишься в «Кларидж»?
Обед напомнил комиссару их первые совместные трапезы, когда госпожа Мегрэ еще только открывала для себя Париж и была в восторге от готовых блюд из итальянских магазинчиков, хотя это был скорее обедик, нежели обед.
— Как ты думаешь, я разузнала важные вещи?
— Если, конечно, ты не ошиблась насчет шляпки.
— Ну уж в этом я не сомневаюсь нисколько. А вот относительно туфель такой уверенности у меня нет.
— Каких таких туфель? При чем тут туфли?
— Когда мы сидели на скамейке в сквере, я невольно смотрела на ее туфли, ведь они все время были у меня перед глазами! И однажды, когда я бросила на них более внимательный взгляд, то увидела, что дама, видимо, смутившись, убрала ноги под скамейку.
— Почему же?
— Сейчас объясню. Не сердись, пожалуйста, Мегрэ: не твоя вина, что ты ничего не можешь понять в женских делах. Представь себе, что дама, привыкшая одеваться в дорогих домах моделей, желает изобразить женщину среднего достатка. Она купит не привлекающий к себе внимания готовый английский костюм — это несложно. Она может также купить не очень шикарную шляпку, хотя тут-то уж я не совсем уверена.
— Что ты хочешь всем этим сказать?
— Я думаю, что белая шляпка была у нее и раньше, но дама решила, что эта шляпка вполне похожа на те, что в этом сезоне носят простые девушки. Затем она снимает с себя драгоценности — без них можно легко обойтись. Однако существует кое-что, к чему привыкнуть трудно, — это готовые туфли, купленные в конфекционе!
Если женщина постоянно носит туфли из модных обувных ателье, где их шьют по ее мерке, ноги становятся очень нежными. Ты ведь неоднократно слышал мои жалобы на жесткую обувь и, следовательно, должен понимать, что ноги $ женщин очень чувствительны к плохой обуви. Вот почему дама продолжала носить свои дорогие туфельки, полагая, что никто на них внимания не обратит. И это большая ошибка. Лично я, например, первым делом смотрю на туфли. Правда, обычно все бывает наоборот. Увидишь красивую элегантную женщину в дорогом платье или в меховой шубке, а обувь — грошовая.
— Итак, твоя подруга из Антверпенского сквера носила дорогие туфли?
— Во всяком случае, сшитые на заказ. Я не очень хорошо в этом разбираюсь, чтобы определить, какой именно из модельеров их шил. Другие женщины это сказали бы тебе наверняка…
Закончив трапезу, Мегрэ еще немного посидел за столом. Он выпил рюмку сливовой настойки и выкурил почти целую трубку.
— Поедешь в «Кларидж»? Вернешься не очень поздно?
К отелю Мегрэ подъехал на такси, но вышел из него на противоположной стороне Елисейских полей. Войдя в «Кларидж», комиссар направился к конторке. Там уже дежурил ночной портье, которого Мегрэ знал довольно давно, и это была явная удача: дело в том, что ночные портье осведомлены, как правило, о постояльцах гораздо лучше дневных.
Появление комиссара в подобного рода заведениях вызывало всегда один и тот же эффект. Администраторы, помощники управляющих и даже лифтеры хмурились, желая поскорее узнать, в чем дело. Ведь в роскошных отелях скандалов не любят, а визит комиссара судебной полиции редко может предвещать что-нибудь хорошее.
— Как поживаете, Бенуа?
— Неплохо, господин комиссар. Начинают прибывать американцы.
— Графиня Панетти еще тут?
— Уже месяц, как уехала. Могу найти точную дату.
— Уехала вместе с семьей?
— Какой семьей?
В отеле было тихо, поскольку большинство постояльцев отправлялось по вечерам в театры или рестораны. В вестибюле, залитом мягким золотистым светом, стояли возле мраморных колонн, заложив руки за спину, посыльные. Они внимательно смотрели на комиссара, ибо тоже знали его.
— Я никогда не видел никого из семьи графини. Она уже много лет здесь останавливается и…
— Скажите, пожалуйста, носила ли графиня когда-либо белую шляпку?
— Конечно. Незадолго до отъезда ей прислали белую шляпку из ателье.
— Надевала ли графиня Панетти когда-нибудь синий английский костюм?
— Нет. Вы что-то путаете, господин комиссар. В синем английском костюме ходила ее горничная или, если хотите, камеристка, компаньонка. Ну, в общем, девушка, которая с ней путешествует.
— Словом, вы никогда не видели графиню Панетти в синем английском костюме?
— Если бы вы знали графиню, господин комиссар, у вас никогда не возник бы подобный вопрос.
Мегрэ вынул на всякий случай из кармана пачку женских фотографий, отобранных Мёром:
— Кто-нибудь из них похож на графиню?
Бенуа посмотрел на комиссара с изумлением:
— Вы уверены, что не ошибаетесь, господин Мегрэ? Это ведь снимки молодых женщин, а графине — под семьдесят. Вы можете навести справки о ней у коллег в отделе по борьбе с наркотиками. Они должны ее знать. У нас бывают, конечно, всякого рода постояльцы, но графиня Панетти принадлежит к самым оригинальным.
— Тогда объясните, кто она такая?
— Она вдова графа Панетти, которому принадлежали в Италии станкостроительные и оружейные заводы. Графиня живет то в Париже, то в Каннах, а иногда — в Египте. Если я не ошибаюсь, она проводит ежегодно целый сезон в Виши.
— Алкоголичка?
— Я бы сказал, что графиня заменяет воду шампанским, и не удивился бы, если бы узнал, что она полощет рот яблочным самогоном. Одевается графиня, как молоденькая девушка. Она всегда накрашена, как кукла, и почти все ночи проводит в кабаре.
— А горничная?
— Ее я знаю плохо. Графиня часто их меняет. Эту
я впервые увидел только в нынешнем году. В прошлом году у графини служила в горничных высокая рыжая девица, по профессии массажистка. Ведь графине каждый день делают массаж.
— Как зовут горничную?
— Глория или что-то в этом духе. У меня нет сведений о ней, но они имеются в картотеке у администратора. Она не то итальянка, не то с юга Франции. Может быть, даже из Тулузы.
— Невысокая брюнетка?
— Да, весьма элегантная, приличного вида и симпатичная. Я-то ее редко видел. Она жила не в отдельном номере, а в апартаментах вместе с хозяйкой. Да и питались они там же.
— Мужчин с ними не было?
— Только зять графини, который время от времени к ним приходил.
— Когда он тут появился?
— Незадолго до их отъезда. О датах можно справиться у администратора. Впрочем, зять графини в нашем отеле не жил.