— Пойдешь со мной наверх, — сказал комиссар.
Мегрэ осведомился у консьержки, как пройти к скульптору Гроссо, и услышал, что тот живет на седьмом этаже. Дом был старой постройки, но выглядел весьма прилично. Здесь обитали, наверное, в основном мелкие чиновники.
Когда комиссар и инспектор поднялись на седьмой этаж, они услышали, что в нужной им квартире кто-то разговаривает на повышенных тонах. Мегрэ позвонил, и голоса смолкли. Дверь сразу же открылась. Молодая круглолицая девушка отступила, пропуская полицейских внутрь.
— Это вы только что были у нас, мадемуазель?
— Нет, к вам ездила моя сестра. Вы ведь комиссар Мегрэ, да? Проходите, пожалуйста. Не обращайте внимания на беспорядок. Мы только что закончили ужин и еще не успели как следует прибрать.
Девушка провела полицейских в мастерскую, которая размещалась в просторной мансарде. Сквозь огромные окна в потолке на них глядели звезды. На столе лежали остатки колбасы и стояла початая бутылка вина. Еще одна девушка, как две капли воды похожая на первую, стала поправлять прическу, а пожилой мужчина в бархатном пиджаке шагнул гостям навстречу с подчеркнуто торжественным видом.
— Добро пожаловать в мое скромное жилище, господин Мегрэ! Надеюсь, вы окажете честь выпить со мной?
Судя по тому, что старый скульптор говорил с трудом и ступал не слишком уверенно, он явно успел после ухода с набережной Орфевр выпить нечто более существенное, нежели столовое вино.
— Не обращайте, пожалуйста, внимания, господин Мегрэ, — вмешалась одна из дочерей. — Папа просто очень взволнован.
Она сказала это без всякой иронии и бросила на отца любящий, почти материнский взгляд.
В затемненных углах огромной мастерской виднелись скульптуры, и было ясно, что стоят они там уже очень давно. Все остальное пространство мастерской загромождали новенькие деревянные игрушки. От них шел запах только что обточенного дерева.
— Когда человек не в силах прокормить себя и свою семью искусством, — разглагольствовал Гроссо, — нет ничего постыдного в том, чтобы зарабатывать хлеб насущный поделками.
В этот момент в мастерскую вошла госпожа Гроссо.
Когда раздался звонок в дверь, она, вероятно, направилась в другую комнату, чтобы привести себя в порядок. Это была худая женщина, чье грустное выражение лица и настороженный взгляд свидетельствовали о страхе перед грядущими жизненными неурядицами.
— Почему ты не пригласишь господ полицейских присесть, Элен?
— Комиссар ведь знает, мамочка, что может чувствовать себя тут, как дома. Не правда ли, господин Мегрэ?
— Ты предложила нашим гостям что-нибудь выпить?
— Извольте, господа, угощайтесь! Из-за папы мы ничего, кроме слабого вина, в доме не держим.
Похоже, что эта девушка была главой семьи, во всяком случае, беседу с комиссаром вела лишь она.
— Вчера вечером мы ходили в кино и узнали человека, которого вы ищете. Только он назвал себя не Моссом, а Петерсом. Вы спросите, конечно, почему мы не пришли к вам сразу, но папа никак не мог решиться выдать того, кто был нашим гостем и много раз сидел за этим столом.
— Долго ли Мосс снимал у вас комнату?
— Около года. Наша квартира занимает целый этаж. Мои родители живут в ней больше тридцати лет, а мы с сестрой тут родились. Кроме мастерской и кухни у нас есть еще три комнаты. В прошлом году из-за экономического кризиса нам заплатили за игрушки меньше обычного, отчего мы и решили взять квартиранта. Мы дали объявление в газете, и на него откликнулся господин Петерс.
— За кого же он себя выдавал? — спросил комиссар.
— Он сказал, что представляет в Париже крупное английское промышленное предприятие, имеющее здесь клиентуру, и прибавил, что часто отлучаться ему не придется. Действительно, иногда он по целым дням сидел дома и даже приходил помогать нам в работе. Видите ли, мы изготовляем игрушки всей семьей, а макеты для них делает отец. К новогодним праздникам мы получили большой заказ от универмага «Прентан» и трудились не покладая рук.
Слушая рассказ дочери, старый скульптор с такой тоской поглядывал на остатки вина в бутылке, что Мегрэ, сжалившись над ним, сказал:
— Так уж и быть, давайте выпьем, господин Гроссо. Налейте мне полстаканчика.
Комиссар получил в ответ исполненный благодарности взгляд, а дочь скульптора, следя за тем, чтобы отец не переусердствовал, наполняя свою рюмку, продолжила рассказ:
— Наш жилец уходил обычно из дому во второй половине дня и возвращался иногда довольно поздно. Время от времени он прихватывал с собой чемодан с образцами товаров.
— Его пожитки остались у вас? — поинтересовался Мегрэ.
— Да, большой кофр здесь.
— А чемодан с образцами?
— Его тут нет, — ответила девушка и обратилась к сестре: — Послушай, Ольга, а не взял ли он его с собой, уходя?
— Нет, к тому времени чемодана здесь не было. Он не приносил его домой с того дня, когда отправился с ним в последний раз по делам.
— А что за человек ваш жилец? — спросил Мегрэ.
— Спокойный, мягкий в обхождении, пожалуй, немного меланхоличный. Иногда он часами сидел у себя в комнате взаперти, так что мы в конце концов даже подходили к двери и спрашивали, не заболел ли он. А бывали случаи, когда он с нами завтракал, а потом до самого вечера нам помогал. Несколько раз он на пару дней уезжал, но всегда предупреждал о таких отъездах заранее, чтобы мы не беспокоились.
— Как же вы к нему обращались?
— Господин Жан. А он звал нас с сестрой по именам. Иногда приносил нам шоколадки и маленькие подарочки.
— А ценных подарков не делал никогда?
— Да мы бы их и не приняли!
— Гости к нему когда-нибудь приходили?
— Нет, не приходили. Корреспонденции он тоже не получал. А так как я удивилась однажды, как может торговый агент не вести переписки, он объяснил, что у него есть компаньон, имеющий в городе контору, и почта прибывает туда.
— Этот человек никогда не казался вам странным? — продолжал свои расспросы Мегрэ.
Девушка обвела взглядом мастерскую и пробормотала:
— Это у нас-то!
В этот момент в разговор вмешался скульптор:
— Ваше здоровье, господин Мегрэ! За успех вашего расследования! Как видите, я уже ничего не значу ни в искусстве, ни в собственном доме! Но я не протестую, я молчу. Я, конечно, их очень люблю, но для человека, который…
— Папочка, дай господину комиссару договорить…
— Вот видите!
— Не помните ли вы, когда Мосс в последний раз вышел из дому с чемоданом? — спросил Мегрэ.
Ответила старшая сестра Ольга:
— В последнюю субботу, перед тем как…
Она запнулась.
— Перед чем?
Младшая вновь завладела инициативой:
— Не красней, пожалуйста, Ольга, — сказала она сестре и вновь обратилась к комиссару. — Мы всегда подтрунивали над Ольгой по причине ее неравнодушия к месье Жану. Хотя он намного старше ее и вовсе не красавец, но…
— А ты-то сама? — перебила ее Ольга.
— Оставим это. Однажды в субботу, около шести часов вечера, господин Жан отправился куда-то с чемоданом, что нас несколько удивило, так как обыкновенно чемодан он брал с собой только по понедельникам.
— Это было во второй половине дня? — уточнил Мегрэ.
— Да. В ту субботу мы не ждали, что он вернется скоро. Думали, что он уехал на уик-энд, и посмеивались над заскучавшей Ольгой.
— Неправда, я совсем не скучала!
— В котором часу наш жилец возвратился, мы не имеем ни малейшего понятия, хотя обычно слышали, как он открывает дверь ключом. В воскресенье утром, будучи абсолютно уверенными в том, что, кроме нас, в квартире никого нет, мы весьма громко обсуждали некоторые ситуации, связанные с господином Жаном. Как вдруг он выходит из своей комнаты и просит отца раздобыть для него бутылку вина. Вид у господина Жана был совсем больной, он сказал, что простудился. Затем он лег в постель, где провел полдня. Убирая его комнату, Ольга обратила внимание на то, что чемодана там не было. А кроме того, она говорит, что заметила кое-что еще…
— Я абсолютно уверена, что не ошиблась, — вставила Ольга.
— Вполне возможно, ты ведь смотрела на него с более близкого расстояния, чем мы.
— У меня нет сомнения, что костюм на господине Жане был другой. Это тоже был синий костюм, но не его прежний. А когда господин Жан надел пиджак, я увидела, что тот в плечах ему широковат.
— Объяснял ли Мосс вам что-нибудь?
— Не объяснял ничего, да мы и вида не подали, что заметили смену костюма. Тогда-то он и пожаловался, что заболел гриппом, после чего безвылазно просидел дома целую неделю.
— А газеты он читал?
— Конечно, читал, утреннюю и вечернюю, как и мы.
— В его поведении вы не заметили ничего необычного?
— Нет, кроме того, что, когда раздавался звонок в дверь, он немедленно уходил к себе в комнату.
— Когда же Мосс снова начал выходить на улицу? — спросил комиссар.
— Примерно спустя неделю. В последний раз он ночевал здесь в ночь с одиннадцатого на двенадцатое марта. В этом легко убедиться, взглянув на стенной календарь в его комнате, до которого никто не дотрагивался.
— Господин комиссар, что теперь нам делать? — с беспокойством спросила мать. — Вы действительно считаете, что господин Жан совершил преступление?
— Не знаю, мадам.
— Но раз его ищет полиция…
— Вы позволите мне осмотреть его комнату?
Мегрэ провели в конец коридора, и он вошел в просторную, очень чистую комнату, которая была обставлена старой недорогой полированной мебелью. На стенах были развешаны репродукции произведений Микеланджело. В правом углу стоял самый обычный, но огромного размера черный чемодан, перевязанный бечевкой.
— Открывай, Жанвье, — распорядился комиссар.
— Мне выйти? — спросила девушка.
— Почему же? Оставайтесь! — ответил Мегрэ.
Открыть замок, оказавшийся вполне ординарным, было несложно, но вот бечевку Жанвье распутывал довольно долго. Когда же инспектор начал наконец выкладывать на кровать костюмы, обувь и белье, в комнате резко запахло нафталином.