— Так это сын Левена?
— Вполне возможно.
Досен поднялся из-за стола и грустно улыбнулся.
— Похоже, что мне придется вести допрос, беря то и дело подследственного «на пушку», а я в этом деле не большой мастак…
— Если позволите, господин следователь, — сказал Мегрэ, — я попробую побеседовать прежде с Лиотаром.
— Хотите, чтобы он порекомендовал своему клиенту признаться?
— Мне кажется, что в сложившейся ситуации они должны быть в этом заинтересованы оба.
— Так что — мне пока не приглашать их сюда? — спросил Досен.
— Пожалуй, стоит немного погодить.
Мегрэ вышел из кабинета следователя и приветливо поздоровался со Стевельсом, сидевшим у самой двери на старой скамье, отполированной до блеска штанами его предшественников.
В этот момент в конце коридора показалась взволнованная Фернанда в сопровождении Жанвье. Инспектор на секунду приостановился, не зная, может ли подпустить к переплетчику жену. Мегрэ, однако, ничего против этого не имел.
— Поболтайте пока вдвоем, — обратился он к супругам Стевельс. — Следователь еще не освободился.
После чего комиссар отозвал в сторону адвоката Лиотара, и, разговаривая вполголоса, они минут пять прогуливались по мрачному коридору, где почти перед каждой дверью дежурили жандармы.
— Когда будете готовы, постучите, — сказал Мегрэ и зашел в кабинет к Досену один, предоставив возможность Лиотару, Стевельсу и Фернанде поговорить втроем.
— Ну, что? — полюбопытствовал следователь.
— Скоро узнаем. Думаю, Лиотар поддался. Я вам состряпаю такой рапорт, господин следователь, в котором изложу все, что касается злополучного чемодана, но о причастности Лиотара к его исчезновению умолчу.
— Однако это не совсем законно, не правда ли?
— Вы ведь хотите поймать преступников, господин следователь?
— Я вас понимаю, господин Мегрэ, но мой отец и дед были судьями, да и я, наверное, когда-нибудь пойду по их стопам.
Досен, говоря это, покраснел и все еще с нетерпением, хотя и не без опаски, стал ждать стука в дверь.
Наконец в кабинет заглянул адвокат.
— Могу ли я попросить госпожу Стевельс зайти сюда вместе с мужем? — спросил он.
Глаза Фернанды были заплаканы, в руке она сжимала мокрый от слез носовой платочек. Войдя в комнату, она взглянула на Мегрэ с такой тоской, словно надеялась, что комиссар может еще что-то исправить.
Стевельс в свою очередь выглядел совершенно невозмутимым. Во взгляде его сквозила странная смесь кротости и упрямства. Он покорно сел на указанный ему стул.
Когда судебный секретарь вознамерился направиться на свое место, чтобы вести протокол, господин Досен мягко обратился к нему:
— Одну минуточку! Я позову вас, когда допрос примет официальный характер. Господин Лиотар, вы не возражаете?
— Нет, нет, полностью согласен. Благодарю вас.
Из всех присутствовавших в кабинете только Мегрэ не присел. Он остался стоять, обернувшись лицом к окну, по стеклам которого скатывались капли дождя. И небо над Парижем, и Сена были одинакового серого цвета. Баржи на реке, крыши домов и тротуары блестели под дождем.
Наконец следователь Досен, откашлявшись, неуверенным тоном произнес:
— Стевельс, господин комиссар хотел бы задать вам несколько вопросов!
Мегрэ, который только что раскурил трубку, оторвался от созерцания пейзажа за окном и, подавив желание улыбнуться, обратил свой взор к присутствующим.
— Полагаю, Стевельс, — начал он, все еще стоя и напоминая поэтому школьного учителя, вещающего перед классом, — что ваш защитник ввел вас в двух словах в курс дела. Мы осведомлены о вашей с братом преступной деятельности, но допускаем, что лично вы больше ни в чем не виноваты. Оказалось, что костюм со следами крови на нем действительно вам не принадлежит. Его оставил у вас брат, а сам ушел в вашем костюме.
— Мой брат тоже никого не убивал, — пробормотал Стевельс.
— Допускаю. Что вы предпочитаете, Стевельс: отвечать на мои вопросы или сразу рассказать все, что знаете?
Теперь у Мегрэ был уже не один союзник (в лице мэтра Лиотара), а два — Фернанда, ободряюще глядя на Стевельса, как бы просила его заговорить.
— Лучше спрашивайте меня вы, господин комиссар, — решил переплетчик. — Посмотрим, что я смогу вам ответить.
Стевельс протер толстые стекла очков и стал ждать вопросов Мегрэ, ссутулившись и уронив на грудь голову так, словно та была чересчур тяжелой.
— Когда вы узнали об убийстве графини Панетти?
— В ночь с субботы на воскресенье.
— То есть в ту ночь, Когда вас посетили Мосс, Левен и еще один человек, по моему предположению, Кринкер?
— Именно.
— Это вы придумали послать телеграмму своей супруге, чтобы удалить ее таким путем из дому?
— Я понятия не имел об этой телеграмме.
Это утверждение звучало правдоподобно, поскольку Альфред Мосс был достаточно хорошо знаком с бытом и привычками семьи Стевельсов.
— Значит, когда около девяти часов вечера вы услышали стук в дверь, то ни о чем еще не знали?
— Конечно, не знал. До их прихода я что-то читал, сидя в нашей комнатке в подвале, и, поверьте, не хотел даже впускать их в дом.
— И что же сказал вам брат?
— Он сказал, что одному из его компаньонов срочно нужен паспорт, что все необходимое для работы у него с собой и что я должен немедленно взяться за дело.
— До этого случая брат никогда не приводил к вам посторонних?
— Нет, господин комиссар. Он отлично знал, что я не люблю принимать гостей.
— Но ведь вам, наверное, было известно о существовании сообщников брата?
— Альфред говорил мне, что работает с неким Шварцем.
— Это, вероятно, тот человек, который в гостинице на улице Лепик назвался Левеном. Как он выглядел, Стевельс? Брюнет? Довольно упитанный?
— Да.
— Итак, вероятно, вы все вместе спустились в подвал…
— Конечно. Не мог же я в такой поздний час работать в мастерской! Представляю себе, как удивились бы соседи!
— Теперь расскажите о человеке, который сопровождал Шварца и Мосса.
— Прежде я с ним знаком не был.
— Этот человек говорил с иностранным акцентом?
— Да, это был венгр. Мне показалось, что ему не терпится покинуть Францию. По крайней мере, он нервничал и допытывался, не будет ли у него проблем с подложным паспортом.
— Для какой страны нужен был паспорт?
— Для США.
— Итак, вы сразу принялись за работу?
— Нет, не успел.
— Что же случилось? — спросил Мегрэ.
— Шварц стал осматривать помещение, якобы заботясь о том, чтобы нас не захватили врасплох. Я повернулся к ним спиной и наклонился над стоявшим на стуле чемоданом, как вдруг раздался выстрел. Я оглянулся и увидел, что венгр оседает на пол.
— Его убил Шварц?
— Да.
— Как вы думаете, было ли это убийство неожиданным для вашего брата? 134
После секундного замешательства послышался короткий ответ:
— Да.
— Что же произошло дальше?
— Шварц заявил, что это был единственный выход из создавшегося положения. Поступить иначе он просто не мог. По его словам, Кринкер потерял контроль над собой и непременно себя бы выдал. А, попав в руки полиции, на допросе наверняка бы раскололся. «Я-то считал, что он мужчина, но, к сожалению, ошибся», — добавил Шварц и тут же спросил у меня, где топка калорифера.
— Следовательно, он знал о существовании этой топки?
— Надо полагать, что знал.
От Мосса, конечно. Было ясно, что Франс не хочет отягощать вину брата.
— Шварц велел Альфреду развести огонь, а мне приказал принести режущие инструменты. «Мы все в одной замазке, дети мои, — сказал он. — Если бы я не прикончил этого дурака, не позже чем через неделю все мы оказались бы за решеткой. А так — никто его с нами не видел, никто не знает, что он здесь. Семьи у него нет, значит, и разыскивать его будет некому. Пусть он исчезнет, и мы сможем спать спокойно».
Мегрэ решил пока не спрашивать, все ли они участвовали в расчленении трупа.
— Рассказывал ли вам Шварц о смерти старой графини?
— Да.
— Вы услышали об этом впервые?
— С тех пор как Кринкер с графиней уехали из Парижа на машине, я ни брата, ни его сообщника не видел.
Стевельс говорил все более и более неуверенно. Фернанда с беспокойством смотрела то на мужа, то на Мегрэ. Наконец она решилась вмешаться:
— Говори, Франс, говори! Они ведь втянули тебя в это дело, а сами смылись. Какой тебе смысл молчать?
Мэтр Лиотар присоединился к увещеваниям госпожи Стевельс:
— Как ваш защитник, могу заверить вас, что вы не только обязаны рассказать всю правду, но и должны быть заинтересованы в этом, ибо суд скорее всего учтет ваше чистосердечное признание.
Франс посмотрел на него тусклым взглядом и слегка пожал плечами.
— Они провели у меня полночи, — произнес он наконец. — Это заняло много времени.
Фернанда поднесла платок ко рту, пытаясь, видимо, справиться с приступом тошноты.
— У Шварца или Левена, неважно, как его зовут, в кармане пальто была бутылка виски, и брат мой много выпил. В какой-то момент Шварц сказал ему с яростью в голосе: «Ты уже второй раз устраиваешь мне этот номер!» Тогда-то Альфред рассказал мне подробности убийства старой графини…
— Секундочку! — прервал его Мегрэ. — Что вы конкретно знаете о Шварце?
— Мне известно лишь, что это тот самый человек, на которого мой брат работал. Он упоминал о нем несколько раз. Альфред считал Шварца сильной личностью, но одновременно человеком очень опасным. У Шварца есть ребенок от одной молодой итальянки, с которой он большую часть времени живет вместе.
— Ее имя Глория?
— Да. Шварц работал в основном в шикарных отелях. В одном из них он познакомился с очень богатой эксцентричной женщиной, у которой рассчитывал вытянуть кучу денег. Шварцу удалось устроить Глорию к ней в услужение.
— А Кринкер?
— Я видел его, по существу, только мертвым, так как его застрелили буквально через несколько секунд после того, как вся троица появилась у меня в доме. Кое-что я понял, впрочем, позже, по зрелом размышлении.