Старк замолчал и сдвинул шляпу на глаза.
— Я установил за ним слежку, — добавил он, — круглосуточную. Ну, что скажете?
Ответ был дан не сразу, лейтенант напряженно ждал; наконец до него донесся еле различимый шепот:
— О’кей! — выдохнул шеф. — Но… только между нами.
— Спокойной ночи, шеф, — сказал Старк.
Провожая взглядом уходящего лейтенанта, шеф обратил внимание на стоптанные каблуки, ступающие по паласу, и сочувственно вздохнул.
ГЛАВА 8
В переходе было полно народу. Сделав несколько шагов, Старк в нерешительности остановился, позволяя прохожим толкать себя, затем все же пошел вперед. Он ненавидел такие места, где особенно остро ощущал свой маленький рост. У рекламы кока-колы, занимающей чуть ли не четверть витрины, он заметил Биглиса. Старк подошел к нему и встал рядом, уставившись на белозубую красотку, которая в костюме ковбоя сидела верхом на бутылке и обворожительно улыбалась.
— Что новенького? — спросил Старк.
По движению локтя он понял, что Биглис поднес сигарету ко рту; повеяло сладковатым дымком.
— Ничего, — пробормотал Биглис. — Ночью к нему пришла секретарша, и они до сих пор не выходили.
За их спинами ощущалось беспрестанное движение; переход был одним из самых бойких торговых точек города, он врезался как штольня в высотное здание. Как раз над их головами, четырнадцатью этажами выше находились апартаменты Элфида. Жильцы дома могли выходить через парадную дверь со стороны проспекта, через подземную автостоянку или через боковой выход в переходе. Это был тот самый выход, за которым вот уже более двенадцати часов наблюдал Биглис.
— Остальные на местах?
Биглис затянулся и выдохнул:
— Карл и его бригада у главного выхода, Стив и я — здесь, и еще один — в гараже, моет машины.
Сдавленно хихикнув, он добавил:
— Уже немало чаевых получил; этот Бэнкрофт, говорит, что думает послать к чертям полицейскую службу и купить какой-нибудь гараж.
— Если Элфид появится, тотчас дайте мне знать и не отставайте от него ни на шаг.
Биглис равнодушно пожал плечами.
— А куда он денется, шеф? — сказал он. — Старик Элфид очень пунктуальный тип. Он отправляется на службу ровно к десяти и возвращается в семнадцать, дольше никогда не задерживается. Он не из тех, кто просиживает все ночи в своих конторах.
— Знаю, — буркнул Старк, — но будьте настороже.
Он расстался с Биглисом и стал пробиваться вперед в узком проходе между сияющими витринами. Оказавшись на улице, дотащился до стоянки такси и плюхнулся в старенький «додж».
— Центральный комиссариат, — сказал он.
Шофер фыркнул с таким видом, как если бы ему под нос поставили ящик с тухлыми яйцами, и, не проронив ни слова, рванул с места.
Старк скинул ботинок и, тупо уставившись на мелькавшие фасады домов, принялся растирать онемевшую ногу.
Было двадцать минут седьмого, закончились третьи сутки, как он не сомкнул глаз.
Казаван склонился над больным и тут же отпрянул.
— Просыпается, — шепнул он.
Райнер наблюдал, как приподнялись и сразу опустились веки с пушистыми выцветшими ресницами, потом вновь приподнялись. Появился зрачок, поначалу неподвижный; наконец он дрогнул и стал перемещаться по кругу: очевидно, швед пытался понять, где он находится.
Взгляд его скользнул по Казавану и остановился на Райнере, темная фигура которого выделялась на светлом фоне кафеля. Он сделал движение, чтобы приподняться, но острая боль пронзила его, он обмяк и закрыл глаза.
— Не двигайся, — сказал Райнер, — тебя только что подштопали, все отлично, но только не шевелись, а то шов порвешь.
Крэнсон качнул головой, показывая, что все понял.
Казаван приподнял простыню, проверил повязку и поправил капельницу. Минут через сорок пять раствор закончится.
— Пошли, — сказал Райнер, — пусть еще поспит.
Они поднялись наверх; Казаван налил в стаканы какую-то настойку с пряным запахом. Райнер, взяв свой, молча чокнулся с хирургом, сделал большой глоток и достал из внутреннего кармана куртки чековую книжку в кожаном переплете. Оторвав листок от корешка, выписал десять тысяч долларов на имя доктора Казавана и, подписав чек, протянул его хирургу.
Казаван, взглянув на цифры, присвистнул.
— Ты рисковал, — сказал Райнер, — рискуешь и сейчас. Не расценивай это как подарок.
— Я спрашиваю себя, что же такое ты затеваешь с этим парнем, если тратишь на него целое состояние, хотя, выдав его, мог бы получить гораздо больше.
Райнер улыбнулся:
— Не бери в голову. Скажи лучше, может ли он передвигаться?
Казаван выпил, выдержал паузу и сказал:
— Оказалось не так опасно, как я думал. Нож прошел рядом с кишечником и не задел ничего жизненно важного, вдобавок он крепкий малый, но дня три ходить не сможет.
— А в машине?
— Лучше воздержаться.
— Через пять часов мы уедем.
Казаван развел руками, выражая свое бессилие:
— Бесполезно говорить тебе, что это рискованно, но…
— Гораздо опаснее оставлять его здесь, — прервал его Райнер. — По дороге сюда, километрах в пятидесяти, я уложил двух волонтеров; как только станет известно, что они не вернулись, здесь будет жарко. И к тебе тоже наведаются.
Казаван пожал плечами.
— Знаю, — добавил Райнер, — у тебя есть покровители, но речь идет не об аборте и не о местной девице из благопристойного общества, а о помощи сбежавшему из тюрьмы преступнику — это совсем другое дело, особенно если уже подключились парни из федеральной полиции.
Райнер встал, прошелся по комнате и остановился у стены. Коричневая, выцветшая от времени фотография в овальной рамке изображала старую женщину в кружевном платье на фоне горного пейзажа, она стояла облокотившись о террасу белокаменного дома, окруженного широкими крепостными воротами.
— Ариана Казаван, моя мать. Дальше начинался лес, это там я научился любить деревья.
Райнер обернулся:
— Возвращайся туда, эта страна не принесет тебе счастья.
— Я знаю, — меланхолично ответил Казаван, — слишком много долларов в США. Иногда мне кажется, что все пространство устлано слоем банковских билетов, а под ним копошатся, борются люди, чтобы захватить как можно больше и пробраться на поверхность; но пробиваются только сорные травы.
Он поднял тонкую руку и поскреб когтистым пальцем голову.
— Однажды я все же вернусь в Америку. Ведь я тоже дерево, и негоже дереву так надолго разлучаться с почвой, которая вскормила его.
Он замолчал, стоя неподвижно и уставившись в пространство.
— Могу я позвонить?
Казаван вздрогнул.
— Конечно, телефон у выхода.
Райнер набрал номер. Через четверть часа, если все сложится удачно, эта история должна закончиться.
В подвале все еще спал Свен Крэнсон.
Не переставая стенографировать, Диана наблюдала за своим патроном.
Зеленые, с какими-то лиловыми разводами глаза в пасмурную погоду казались похожими на стодолларовую бумажку. Продолжая писать, она спрашивала себя, всегда ли у Элфида были глаза такого цвета или постепенно пропитались им за годы плаваний в денежных потоках.
В комнате находились еще двое мужчин. Диана могла бы безбедно прожить месяца три на ту сумму, которая была вложена в каждый костюм: английская ткань, итальянский покрой, модель Лордсона — фирма, одевающая королей.
Однако оба типа пристроили свои задницы лишь на краешки кресел, и лица их отражали почтительное и напряженное внимание двух учеников в кабинете у директора лицея.
Она их прекрасно знала. Купер — это четырнадцать миллионов долларов за три месяца на креме для бритья, плюс оклад директора в фирме «Мондьяль Экспрессе», плюс доход от президентства в трех компаниях по производству пластмассовых составов, плюс выплаты за консультации для республиканской партии в трех штатах — Невада, Канзас и Аризона.
Форман был столь же влиятелен: управляющий делами общества Джона Берча, директор предприятия по выпуску губок, гигиенических салфеток, пропитанных французскими духами, безникотиновых сигарет и сверх того — владелец фирмы, выпускающей порнографические диски («Любовная мечта»), и значительного пакета акций трех конкурентных фирм по производству детских автоматов («Юный Джи-Ай»).
Элфид взглянул на часы, стоявшие на письменном столе; взяв карандаш, повертел его между пальцами и легонько постучал по полированному дереву. Это означало конец беседы; она длилась четырнадцать минут. Больше, чем обыкновенно.
Диана закрыла блокнот, собираясь уйти, но патрон подал ей знак, и она осталась.
А те двое напряженно молчали, боясь даже сглотнуть. Элфид должен был завершить беседу, и они знали, что решение, которое он примет, будет окончательным.
Когда он заговорил, создалось впечатление, что он наизусть выучил текст и декламирует его без всякого удовольствия и совершенно монотонно.
— Ваше предложение заслуживает внимания. Перемещение части годовой прибыли в какое-нибудь дело — это закон, которому следуют все деловые люди; он себя оправдал, но я вынужден сказать вам со всей откровенностью, что не могу принять ваше предложение, а причина очень проста: все мои капиталы уже помещены в выгодные предприятия. Господа, я вас благодарю.
Купер и Форман встали. За обоих ответил Купер:
— Мы были бы счастливы иметь вас в компаньонах; уверяю вас, есть смысл поставить на эти пилюли, а рекламное ведомство очень надеется на удачный девиз: «Они не излечат вас от рака, если вы уже больны, но если вы еще здоровы, они помогут вам не заболеть». К такой формулировке здравоохранительные службы придраться не смогут.
Элфид не шелохнулся, лишь посмотрел на часы.
Форман понял, что настаивать бесполезно. Оставалось только попрощаться.
— Пока, Алэн, — взмахнул он рукой.
Купер поклонился, и они вышли.
Элфид и Диана остались одни.
— Девятнадцать сорок пять, — сказал Элфид. — До Бартл-Бэй два часа езды, значит, мы должны выйти в двадцать один ноль-ноль, то есть через час с четвертью.