– В смысле? – спросила Бенни и показала на водосток под ними. – Ехать или нет?
– Нет. Я про Эйлу. И шар, – ответил Ким. – Ты же чувствовала – он пытался залезть нам в голову!
Бенни пожала плечами. Она не любила долго переживать из-за чего-то. Если возникала проблема, Бенни либо решала ее сразу, либо училась с ней жить. А Ким был из тех, кто долго обдумывает случившееся и перебирает в уме разные возможности, как хорошие, так и не очень.
– Мне кажется, у Эйлы все хорошо, – заметила Бенни.
Ким уныло пожал плечами. Стоило ему завести с Эйлой разговор о шаре, как она тут же находила повод смыться куда-нибудь. Хотя Бенни права: ведет она себя, как обычно. Он поморщился, вспомнив разговор за ужином накануне, когда он перепутал названия двух видов растений, а родители и Эйла поправили его.
– Что, если этот шар контролирует Эйлу?
– Думаешь, кто-то может ее контролировать? Скорее уж наоборот. Но в любом случае, что мы можем сделать?
– Отнести шар назад, к озеру, и утопить его там, – сказал Ким.
– Да? А ты знаешь, где Эйла его прячет? И согласишься еще раз прикоснуться к нему?
– Нет. Но мы можем поймать его в твой сачок и в нем донести до озера. А мест, где Эйла может его прятать, не так много…
– На всей ферме? – не поверила Бенни.
Ким не знал. Он считал, что сестра прячет шар в доме.
– Я найду его, – пообещал он.
– Ну ладно.
С этими словами Бенни поставила ноги на педали, привстала на них и направила свой велик вниз со склона. Она промчалась по дну водостока, вздымая высохший ил, и с победным воплем взлетела на другую сторону, где остановилась на нижней насыпи, затормозив обоими передними тормозами и еще задними, отчего от ее велика полетели облака пыли и мелких камешков.
– Давай! – крикнула она Киму.
Тот вздохнул, сел на свой старый тяжелый драндулет и покатил вниз, шатко и не так стремительно, как Бенни. Когда он достиг дна, колеса заскользили в грязи, так что он не взлетел на другой берег, а врезался в него. Ким упал на бок, а велосипед соскользнул вниз.
– Ай! – сказал Ким больше по привычке. Колени и левый локоть были ободраны, на них выступили капельки крови, но в остальном он был цел и невредим.
– Ты же не оттолкнулся, – упрекнула его Бенни. – Хочешь попробовать на моем?
Ким помотал головой:
– Не, спасибо. Мне все равно пора возвращаться. Надо морковку полоть. Хочешь помочь?
– Не-а, – ответила Бенни. – А то будет как в прошлый раз, когда я выдернула больше морковки, чем сорняков. И как ты их отличаешь, вообще не понимаю. Твои родители тогда рассердились.
– Практика, – мрачно процедил Ким. За прополкой он провел много часов своей жизни.
– Как завтра с игрой? Все в силе?
– Ага, – сказал Ким. – Мне, правда, надо сначала кое-что доделать, но потом я готов.
Поскольку Эйла избегала Кима все последнее время и не давала ему задать ей те вопросы, которые беспокоили его больше всего, он решил отвлечься и заняться подготовкой приключения для воскресной игры: спланировать подземелье под таверной, составить группы бродячих чудищ, придумать могущественного волшебника, который окажется то ли другом, то ли врагом, по обстоятельствам…
Он уже знал, что половина, а то и большая часть его задумок так и останутся неиспользованными. Игроки будут делать то, что даже не придет ему в голову, пойдут туда, куда он и не подумает их посылать, но планировать все равно было интересно. К тому же родители решили, что он занят дополнительной домашкой для школы, и освободили его от части обязанностей по дому.
Но полоть морковь все равно пришлось. И еще откалывать известковый раствор от старых кирпичей из огромной кучи – остатков какой-то постройки на их ферме, которую снесли задолго до появления там семьи Базальт. Мать Кима выкладывала этими кирпичами дорожки в саду. По подсчетам Кима, кирпичей было три тысячи. Обычно на то, чтобы взять кирпич из кучи и отбить с него весь раствор молотком с зазубренной головкой, у Кима уходила пара минут, за исключением тех случаев, когда раствор не желал отходить с одного удара, и тогда возня с кирпичом занимала четыре-пять минут.
В таком темпе на всю работу он потратит девять тысяч минут, то есть сто пятьдесят часов. Всего один час в неделю, как наставляла его мать, и это займет у него… почти вечность.
Такова была жизнь в семье Базальт: здесь работали все. Конечно, Ким и Эйла ходили в школу, но после учебы тоже работали, а развлечения стояли в самом конце списка приоритетов.
Семья Базальт. Эту фамилию родители выбрали себе сами. Ким не знал, как их именовали раньше, хотя подозревал, что фамилия матери была Джонс, как у бабушки. Бабушка Джонс – единственная родственница, которую Ким знал, но она жила далеко, так что за всю жизнь он видел ее всего три раза.
Родители говорили, что выбрали фамилию Базальт потому, что им нравился и одноименный камень, и его звучное название. Вторые имена их детей тоже имели смысл, по крайней мере для ботаников. Ксантопармелий – научное название рода лишайников, любимого растения их отца; второе имя Эйлы, Индигофера, выбирала мать, и это тоже был род растений.
Ким считал, что родители дали им с сестрой очень умные имена, вот только они превращали заполнение любых бланков в школе или еще где-то в сущий кошмар – никто не верил, что его действительно так зовут. Однажды он минут пятнадцать убеждал заместителя директора, что он не шутит, Ксантопармелий правда его второе имя, а еще в тот раз вся школа узнала, что он на самом деле Кимерий, а не Ким и произносится это имя «Ким – эрий».
Хотя все, наверное, было бы проще, не будь у него разбиты нос и губа – он бежал как угорелый, поскользнулся на неочищенном ото льда углу игровой площадки и врезался в стену школы. Они бегали наперегонки с Бенни, которая, конечно же, выиграла. Но к замдиректора отвели обоих, потому что нельзя было выбегать за пределы площадки и вообще бегать наперегонки.
Теперь они с Бенни взяли велосипеды за руль и пошли с ними вдоль ливневки к ферме. Ее территорию окружал высоченный забор с огромными воротами, на которых было написано: ГОСУДАРСТВЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ФЕРМА. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН, хотя на самом деле ворота почти всегда стояли открытыми.
– Хочешь, съездим потом на озеро? – спросила Бенни.
Обычно это даже не обсуждалось; Ким просто приезжал к ее дому, и они отправлялись в путь. Но они не бывали на озере с тех пор, как нашли там шар, и хотя они помалкивали на эту тему, но обоим было не по себе при мысли о том, чтобы снова поехать туда.
– Нет, – сказал Ким. – Мне еще поработать надо, подготовиться к игре.
– Ну хорошо, тогда до завтра. Часов в одиннадцать, да?
И Бенни унеслась, низко склонившись над рулем. Ким вошел в ворота и загнал велик в огромный сарай, куда приезжающие на ферму ученые обычно ставили свои машины. У Базальтов автомобиля не было – только велосипеды, древние и тяжелые, как у Кима, – отец купил их оптом на распродаже в каком-то почтовом отделении: раньше на них почтальоны развозили письма и газеты. В сарае стояло восемь велосипедов, все в разной степени пригодности.
Из сарая Ким сразу пошел в третью теплицу. Он остановился, увидев там Эйлу, которая уже пропалывала длинную грядку с морковью. Тяжелая дверь из стекла и стали скрипнула, когда он потянул ее на себя. Похоже, скоро его ждет еще одна работа: смазывать все двери маслом, чтобы они не скрипели, тоже входило в обязанности Кима.
– Еще шесть минут, и я закончу, – объявила Эйла, едва он вошел. У нее не было часов, но Ким даже не подумал сомневаться: сестру всегда отличало прямо-таки сверхъестественное чувство времени, и если она говорила, что час уже прошел, значит так оно и было. На выполнение всех домашних дел, которые поручали им родители, Эйла всегда тратила ровно столько времени, сколько они требовали – ни минутой больше, ни минутой меньше. – Можешь дополоть мой ряд.
– Ладно, – сказал Ким, склоняясь над грядкой. Просто невероятно, сколько сорняков вырастает на ней всего за одну неделю и до чего многие из них похожи на ботву моркови! Даже он, с его многолетней практикой, и то мог ошибиться.
Через пару минут он спросил так непринужденно, как мог:
– Как там шар, который ты нашла в озере?
Эйла перестала полоть и посмотрела на Кима. Страдальческое выражение ее лица означало, что она изо всех сил старается смириться с неразумностью брата.
– Она не шар, она – личность, – сказала Эйла. – По имени Астер. По крайней мере, примерно так это звучит по-английски. В переводе с греческого означает «звезда».
Ким спокойно кивнул, как будто не услышал ничего нового. Эйла писала и читала на латыни и греческом, а еще на французском, немецком, итальянском и испанском. Правда, говорила она плохо, потому что училась по книгам и редко слышала, как звучат слова на этих языках. А еще у нее были книги на японском, китайском и русском, но Ким понятия не имел, знает она эти языки или нет. В детстве Эйла часто хвасталась тем, чему учится, но года два назад почти перестала, в том числе по совету Кима: это раздражало почти всех детей и многих взрослых.
Ким и сам не знал, хороший совет он дал сестре или нет и зачем он вообще это сделал: ради нее или ради самого себя? Слишком умная младшая сестра вечно создавала ему проблемы с подростками постарше. Но теперь он думал, что, может, ему надо было чаще проявлять смелость и заступаться за Эйлу, а не учить ее не высовываться.
– Откуда она взялась, эта Астер? – спросил Ким и выдернул морковку – случайно, так напряженно он ждал ответа. Он вздохнул и воткнул морковку назад, в землю, хотя и сомневался, что это поможет. – И кто она такая?
– Как я тебе уже сказала, она – личность, – ответила Эйла. – И не знает, откуда она. Она вроде как… потерялась.
– Потерялась?
Тут в голосе Эйлы впервые прозвучала неуверенность.
– Не туда свернула? Заблудилась? Даже не знаю, как это сказать.
– И чего она хочет? Почему она здесь?