— Твоя комната лучше моей, — заявил Джереми.
Он снял темно-синий пиджак — под ним оказалась безупречно отглаженная рубашка. В таком виде приходят на сессию в Сенат, а не едут в Афганистан. Он повесил пиджак на спинку стула и повернулся ко мне. Карие глаза смерили меня тем же оценивающим взглядом, каким до этого окинули мои апартаменты. Судя по хмурому виду Джереми, я ему тоже не понравилась.
Но впервые со дня нашего знакомства в Сиракузах мне было абсолютно плевать, что Джереми думает обо мне, моих штанах, помявшихся в дороге, и грязной от пыли блузке. Я больше не стремилась произвести на него впечатление.
При мысли об этом я выпрямилась и расправила плечи.
— Зачем ты приехал?
Я сняла шарф, убрала его в сумку и сложила руки на груди. После неудачных переговоров с сестрой мне совершенно не хотелось разбираться с Джереми. Я не могла описать свое состояние и тот ад, что творился вокруг. Похоже, все жизненные неудачи одновременно решили напомнить о себе. Казалось, я опутана электропроводами, которые могли ударить током при малейшем движении.
— Всегда сразу переходишь к делу, да, Иза?
Он подошел и предъявил мне одну из пяти своих фирменных улыбок. Это была улыбка номер четыре, покаянная и означавшая «ну что с меня взять, мальчишки есть мальчишки».
Иза. Нас познакомил мой отец; с тех пор Джереми так меня и звал.
Я подняла руку. Он остановился посреди комнаты и приподнял ухоженную бровь.
— Дай угадаю, ты прилетел на папином частном самолете? — Я склонила голову набок. — Или это визит в рамках предвыборной кампании?
— Вообще-то, ради этой поездки мне пришлось отменить три публичных мероприятия. — Улыбка Джереми дрогнула. Он почесал подбородок. — Мероприятия, на которых ты должна была меня сопровождать!
— Я бы все равно не стала тебя сопровождать, даже если бы осталась в Штатах. — Я покачала головой, подошла к маленькому столику за диваном, поставила на него сумку и размяла затекшие плечи. — Тебе нечего тут делать, Джереми. Я же сказала, мне надо побыть одной. А ты погнался за мной на край света. Непохоже, что ты уважаешь мои просьбы.
— Брось, Иза. — Он включил улыбку номер три: мальчишескую, к которой прибегал, когда хотел добиться своего. Однажды эта улыбка уже одурачила меня и заставила дать ему второй шанс. — Я думал, тебе нравятся смелые романтические жесты, как в книжках, которыми ты зачитываешься. Я ради тебя прилетел в зону боевых действий. Разве это не доказательство моей любви и искреннего желания наладить наши отношения?
Он двинулся ко мне, но я встала так, чтобы нас разделял диван.
— Это доказательство того, что ты уже сфотографировался для прессы внизу, где помогал оформить визы и обсуждал эвакуацию своих будущих избирателей.
В глазах Джереми вспыхнуло удивление. Он отвел взгляд и провел рукой по спинке дивана.
— Естественно, я сделал все необходимое, чтобы убедить отца списать эти расходы на счет предвыборной кампании.
— А тебе самому не надоело постоянно умасливать папочку? Лично меня уже от этого тошнит.
Я и не догадывалась об этом, пока слова не слетели с языка. А ведь правда, я только и делала, что пыталась угодить мужчинам в своей жизни. А те только и делали, что бросали меня, когда им было удобно. Встретив Нейта, я окончательно в этом убедилась: к сожалению, он не разрушил этот порочный круг, а стал его частью.
— Брось, Иза. Ты знаешь, что без папиной поддержки меня не выберут… надо играть по правилам. Так принято.
— Ясно. Что ж, не буду тебя задерживать. Можешь лететь обратно.
Закати я глаза чуть сильнее, они бы выпали. Для Джереми не существовало ничего важнее политики. Именно поэтому мои родители так сильно его любили. В отличие от меня.
— Поехали со мной. — Его умоляющий взгляд был искренним, и я чуть не поддалась.
— Если ты тоже начнешь говорить, как тут опасно…
— О нет. — Джереми покачал головой. — Я уважаю твою работу и решение приехать сюда. Это роскошное дополнение к резюме и тема для будущих интервью, но…
В моих глазах полыхнул гнев. Естественно, он думал только об интервью.
— Но что?
Джереми поморщился и снова прибегнул к улыбке номер три.
— Но у нас был уговор, — напомнил он. — Ты поддерживаешь меня в предвыборной кампании, а я не буду заставлять тебя бросить работу, когда меня изберут.
Я раскрыла рот, потом закрыла и снова открыла, и так несколько раз. Нужные слова никак не находились.
— Ты в своем уме? Думаешь, я буду ходить с тобой под ручку на мероприятия после того, как застала в твоем кабинете Клариссу Бетарио, распластавшуюся на столе, как осьминог?
При одном воспоминании об этом мне стало дурно, но сердце даже не кольнуло.
— Это было… неприятно, согласен, — признался Джереми. — Но не притворяйся, твое сердце не разбито. Мы слишком хорошо друг друга знаем, я вижу тебя насквозь. Да, ты разозлилась. Возможно, смутилась…
— Это было унизительно! — Я сжала кулаки и вонзилась ногтями в ладони. — Все в твоем офисе знали о вас и с радостью сообщили, что это было не однократное помутнение! Ты крутил с ней полгода, то есть практически с того самого дня, как мы объявили о помолвке.
Джереми медленно и глубоко вздохнул и отвел взгляд — привычка, с которой он пока не научился справляться. Она означала, что он думает над ответом.
— Мне жаль, что ты пережила унижение, Иза. Мне правда жаль.
Я растерянно заморгала.
— Но ты не жалеешь, что изменил? — Я не ждала, что из всех возможных тактик Джереми применит эту.
— Мы же договорились никогда не лгать друг другу. — Он расправил плечи.
— Да, ведь после случившегося в Сиракузах иначе было нельзя!
Какая же я идиотка, что снова ему поверила.
— Ты мне вечно будешь об этом напоминать? — Джереми провел рукой по волосам, растрепав безупречную укладку. — Я-то думал, это давно в прошлом!
— Да, теперь мы перешли к настоящему и интрижкам с секретаршами. Огромный шаг вперед. — Я показала ему поднятый большой палец и сбросила туфли. К счастью, я надела в Мазари-Шариф плоский каблук, но ноги все равно устали.
— Послушай, мы вроде обсуждали возможность открытых отношений…
— Это ты обсуждал! — Я ударила кулаком по столу, и кольцо звякнуло о дерево, подчеркивая мое отвращение. — Я никогда на это не соглашалась. Ты знал, что со мной этот номер не пройдет. Я в жизни не пойду на такое!
— Твой отец хочет…
— Отец за меня не решает.
Тут я поняла: это чистая правда, хотя до недавнего момента все было именно так. Даже жениха мне выбрал отец, не я сама, а я так жаждала его одобрения, что не послушала интуицию и дала второй шанс отношениям, которые не заслуживали и первого.
— Отцу отчаянно хочется наладить связи в политических кругах, но даже он не захотел бы, чтобы я соглашалась на меньшее, чем заслуживаю. А я заслуживаю большего, чем ты.
Джереми судорожно сглотнул и взглянул на мою руку.
— Но ты до сих пор не сняла кольцо. Значит, надежда есть.
— Я не снимала его, потому что твой поступок меня обескуражил, — ответила я, прошла мимо него и направилась к мини-кухне. — И я не знала, как объяснить окружающим, почему перестала его носить.
— Так носи, — сказал он и проследовал за мной.
Я достала из холодильника бутылку воды, но Джереми не предложила. Хотя он уже взял другую без спросу. Я открутила крышечку, жадными глотками выпила почти половину бутылки и поставила ее на стол.
— Если уж мы решили быть до конца честными, давай так и сделаем. — Я подпрыгнула и села на столешницу. — Ни ты, ни я не хотим этих отношений. Их подстроили окружающие, чтобы создать благоприятную видимость.
— Но они полезны не только для моей карьеры, но и для твоей. — Джереми ослабил галстук.
— Я никогда не хотела идти в политику. — Я покачала головой.
Он рассмеялся, и вовсе не жизнерадостным мелодичным смехом, который отточил за годы. Смех был грубый и даже немного неприятный, но настоящий.
— Давай оба не будем делать вид, что не знаем, зачем ты пошла в политику. — Джереми сунул руки в карманы. — По той же причине ты до сих пор здесь.
Я схватилась за край столешницы и приготовилась услышать испепеляющую тираду, одну из тех, которые сделали его звездой в офисе окружного прокурора. Карьера госслужащего выглядела в резюме гораздо лучше, чем частная адвокатская практика.
— Не притворяйся, что в этих отношениях нас не трое. Так было всегда, с тех пор, как мы встретились в Вашингтоне много лет назад. — Джереми прищурился. — Или ты думала, что я не узнал твоего телохранителя? Его фото висело у тебя на холодильнике еще год после того, как мы начали встречаться. Ты так его и не забыла. Я спал с другими, но никого из них не любил.
С другими? Так, значит, Кларисса была не единственной? Какая же я наивная.
— Откуда взяться верности и привязанности, если в твоем сердце для меня никогда не было места? — продолжил Джереми. — Тебе не понравится то, что я скажу, но нам обоим известно: последние два года он стоял между нами! Естественно, я стал смотреть по сторонам и искать ту, которая действительно меня хочет. Ведь ты никогда не хотела меня. Даже после того, как он бросил тебя в Нью-Йорке, ты все еще по нему сохла.
Я резко вдохнула, но отрицать не стала.
— Осторожнее в выражениях, Джереми.
Он выставил перед собой ладони и отошел на два шага, выходя из кухонной зоны.
— Ну да, не дай бог сказать дурное слово о святом Натаниэле Фелане. Скажи, ты поэтому не отвечала на звонки? Из-за него подстроила, чтобы место Ньюкасла досталось тебе? Ты знала, что он здесь будет? Развлекалась с ним, а обвиняешь в измене меня?
— Я не обязана перед тобой отчитываться, — сказала я, вздернув подбородок. — Но, если ты считаешь, что я такая же, как ты, знай: это не так. Я не искала встречи с Нейтом. Его случайно направили сюда и приставили ко мне.
— Почему я не удивлен. — Джереми гневно уставился в стену, будто надеялся пробуравить ее взглядом и увидеть Нейта, стоявшего с противоположной стороны. — Это же ваша фишка, да? Вы то и дело случайно встречаетесь, как по волшебству.