В последние полтора года мы начали переписываться не на бумаге, а по электронной почте, но даже электронные письма приходили редко: его опять отправили на военную операцию. Я уже потеряла им счет.
Телефон на столе завибрировал. Я взяла его, чтобы прочитать сообщение; Серена склонила голову и посмотрела на меня. Нет, просто электронное письмо. Я установила оповещения «Гугла», и раз в неделю мне присылали сводки.
Но сегодня это были не просто сводки. Сердце дрогнуло, когда я прочла заголовок.
Натаниэль Фелан.
Я перестала дышать и начала яростно бить по экрану, словно от этого статья открылась бы быстрее. С ним все в порядке, повторяла я про себя. Иначе и быть не может. С ним все в порядке. Но почему-то я не могла вздохнуть.
Я нажала на ссылку, и в ушах загудело: ссылка вела на сайт с некрологами.
Нет.
Мой мир рухнет, если Нейта в нем не будет.
На экране высветилась статья. Я моргнула. Элис Мари Фелан. Я пробежала глазами некролог; на последних строчках сердце ушло в пятки. У покойной остался муж Дэвид и единственный сын Натаниэль.
Мама Нейта умерла. В некрологе говорилось, что похороны и служба состоятся сегодня в четыре часа.
Нейту сегодня будет очень плохо.
— Мне надо бежать.
Я достала из кошелька двадцатку, бросила на столик и ринулась к двери. Серена даже не успела меня окликнуть.* * *
В 15:44 я вышла из машины, взятой напрокат в самом маленьком аэропорту, который мне только доводилось видеть, и раскрыла зонтик. У меня имелся всего час, чтобы переодеться в номере единственной гостиницы, где оказались свободные места, — она же была самой дорогой. Но хорошо хоть черное платье нашлось в шкафу. Билеты на самолет? Забронировать их было непросто. Но я справилась.
Я думала, что в декабре в Иллинойсе снежная погода, но шел ледяной дождь. Я обогнула седан и зашла на кладбище. С гулко бьющимся сердцем увидела вдали небольшую траурную процессию. Каблуки увязали в бурой траве.
Телефон в кармане завибрировал, и я запуталась рукой в кармане, пытаясь его достать. На экране высветилось сообщение:
Мама:
Серена сказала, что ты сбежала с завтрака?
С какой стати она сейчас обо мне беспокоится?
Я покачала головой и сунула телефон в карман.
Процессия двинулась дальше, и я последовала за морем зонтов к нескольким рядам складных стульев, расставленных с края у последнего ряда надгробий.
Под широким зеленым навесом пестрели цветочные венки и стоял на возвышении закрытый гроб. Толпа продвигалась по проходу; люди рассаживались слева и справа, некоторые шли вперед, заворачивали и направлялись к задним рядам.
Выражают соболезнования семье, подумала я.
Меня затошнило, я вцепилась в ручку зонта и впервые засомневалась, не совершила ли ошибку. Я так стремилась успеть на похороны вовремя, что даже не подумала: возможно, мне здесь не место.
Ведь Нейт наверняка не захочет меня здесь видеть — вдруг он с девушкой? Он мне даже не позвонил.
А может, он вообще не придет; выходит, я, незнакомый человек, без приглашения явилась на чужие похороны.
В любом случае мне не будут рады.
Я решила, что надо просто выбрать место и тихонько сесть.
Телефон в кармане снова завибрировал. Мама прислала еще два сообщения.
Мама:
ИЗАБО АСТОР, ответь мне НЕМЕДЛЕННО!
Мама:
А то я отправлю кого-нибудь тебя искать!
Я быстро набрала ответ.
Изабо:
У моего друга Нейта умерла мама. Я на похоронах. Напишу позже.
Я сунула телефон в карман, надеясь, что мое объяснение ее успокоит.
— Как жалко ее, — сказала женщина, стоявшая позади меня. — Элис была сущим ангелом.
— На этом повороте всегда аварии. Карл сказал, что парнишка Маршаллов ехал по встречке, это выяснили по отпечаткам шин, — ответила ее соседка. Мы прошли мимо третьего ряда стульев, мокрых от дождя. — Лобовое.
Она погибла в автокатастрофе.
— Ты только посмотри на них, — прошептала первая гостья и вздохнула. — Они даже рядом стоять не могут.
Я исподтишка глянула через плечо и увидела женщину с одинокой седой прядью в рыже-каштановых волосах. Говорившая отклонилась вправо и смотрела прямо перед собой.
— Ты же знаешь, мальчик ни разу не приезжал домой с тех пор, как записался в армию, — ответила ее подруга. — Всегда был неуправляемый.
— А можно ли его винить после того, как Дэвид… — она не закончила. — Мы же ему не помогли. И никто не помог.
Я тоже наклонилась вправо, вгляделась сквозь толпу…
И увидела его.
Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, но я заставила себя дышать. Нейт стоял под беспощадным дождем у края навеса в конце прохода. Волосы и черный плащ насквозь промокли. К Нейту подошла женщина и что-то сказала; он кивнул, пожал руку ее спутнику, а женщина повернулась влево и заговорила с кем-то, кого я не видела.
Процессия мерно продвигалась вперед, а я не могла оторвать от него глаз. Нейт приветствовал каждого из сочувствующих одинаковыми механическими движениями. Его лицо ничего не выражало; он стоял, опустив голову, и при виде его отсутствующего взгляда у меня защемило сердце.
Стоявший передо мной старик повернулся к нему:
— Соболезную твоей утрате, сынок. Твоя мама была сокровищем.
— Спасибо, — ответил Нейт, пожал старику руку, но его голос звучал безжизненно и безучастно.
Старик отвернулся; я шагнула на его место, наклонила зонт назад и взглянула на Нейта.
— Изабо? — Его покрасневшие глаза вспыхнули, встретившись с моими.
— Соболезную, Нейт. — Я приподняла зонт и спрятала от дождя нас обоих.
Он молча смотрел на меня, и этот миг длился вечность. Потом Нейт крепко меня обнял и прижал к себе, сцепив руки поверх моего рюкзака. Я прильнула щекой к холодному и мокрому лацкану плаща, ощущая напряжение во всем теле Нейта, натянутом как струна.
— Я приехала сразу, как только узнала, — прошептала я.
Он, видимо, наклонил голову: я почувствовала, как он уперся подбородком мне в макушку чуть выше места, где я закрепила ракушку из волос.
— Спасибо.
— Потом увидимся, — пообещала я.
— Не уходи. — Нейт отпустил меня, а когда я хотела отойти, взял за руку и притянул к себе. Я встала слева, держа его замерзшие пальцы, а он повернулся к следующему гостю.
Я держала зонтик над головой Нейта, чтобы он не промок еще больше. В очереди осталось всего несколько человек, но я кивала каждому с деликатной благодарностью, хотя совсем не знала женщину, чью смерть они оплакивали.
Женщину, которую Нейт любил всем сердцем.
Последние сочувствующие расселись по местам, вышел священник и встал под навесом, а я повернулась лицом к человеку, который не нуждался в представлении.
Отец Нейта был на полголовы ниже его, но у них были одинаковые носы и схожая структура черт. Он устремил на меня взгляд голубых глаз, гораздо темнее и холоднее, чем у сына.
— Прошу всех сесть, — проговорил священник. — Через несколько минут начнем.
Нейт встал между отцом и мной, а затем занял место у прохода и поморщился, когда я села на соседний металлический стул.
— Извини. Тебе, наверное, очень холодно.
— Обо мне не волнуйся. Со мной все будет хорошо. — Я подвинула зонт, чтобы укрыть нас обоих от дождя, и вода полилась на мое шерстяное пальто. Нейт коснулся моих пальцев, и я крепко сжала его руку.
— Навес только один, — объяснил он, повернувшись к священнику, — а я решил, что лучше накрыть ее.
— Правильно. — Я растерла большим пальцем его окоченевшую кисть, жалея, что не могу согреть его никак иначе.
— Как ты узнала? — Нейт коротко взглянул на меня.
— Установила оповещения «Гугла» на твое имя, — призналась я. — Мне приходит еженедельная сводка. Надо было установить ежедневные оповещения, тогда я узнала бы раньше… приехала бы раньше.
— Я рад, что ты здесь. — Он сжал мою руку. — За последнюю неделю я вообще ни о чем не мог думать. Я бы позвонил тебе… но, кажется, даже не понимал, как сильно в тебе нуждался, пока не увидел тебя. — Нейт повернулся к гробу. — Она попала в аварию. Смерть наступила мгновенно. — Он судорожно сглотнул. — Я рад, что она не мучилась.
— Да, — согласилась я, не зная, что еще сказать. Стулья рядом со мной пустовали. — Но мне все равно очень жаль, что ты ее потерял.
— Я не смогу ничего о ней сказать. Перед всеми. Ни сейчас, ни потом. Я просто не смогу.
— И не надо.
Нейт кивнул. Началась служба.
Прежде я бывала лишь на похоронах бабушки и дедушки, и мне было не с чем сравнить, но церемония показалась короткой. Выступили сестры покойной, супруг прочел стихотворение, но когда священник взглянул на Нейта, тот покачал головой. Налетел ветер, и к концу службы мое лицо совсем окоченело.
Я встала вместе с ним.
Зашагала вместе с ним.
Пошла туда, куда он.
Когда кладбищенские работники приготовились опустить гроб в землю, остались только мы и ближайшие родственники.
К нам подошел его отец. Нейт напрягся всем телом.
— Надо поговорить о ферме. — Отец встал перед Нейтом и наклонился к нему. — От этого разговора не уйдешь, сын.
По одному его тону я поняла все, что нужно было знать об их отношениях.
«А ты вообще чего-нибудь боишься? Должно же быть что-то?»
«Конечно. Боюсь стать похожим на отца».
Вот что Нейт сказал в тот день на пляже.
Он выпустил мою руку и мягко отодвинул меня назад.
— Не сейчас, Дэвид, — сказала тетя Нейта, та, что постарше, и сложила зонт.
Дождь закончился. У тети были такие же черные волосы, как у племянника, она держалась чересчур натянуто, и я догадалась, что она не лучшего мнения о его отце.
Я тоже опустила зонтик и нажала кнопку, чтобы он сложился автоматически. Напряжение нарастало.
— А когда еще? — огрызнулся его отец. — Он не проронил ни слова с тех пор, как приехал, а завтра уезжает в свой чертов Афганистан. Когда же мне с ним говорить?