Завтра? Сердце ушло в пятки.
— Она оставила ферму ему, это ни для кого не секрет, — проронила другая тетя и встала рядом с сестрой. — Мы видели завещание.
— Ферма должна принадлежать мне, — заспорил отец. Ни один мускул на лице его сына не шевельнулся. — Я был ее мужем! — Не сумев добиться реакции, отец Нейта повернулся ко мне. — Может, твоя хорошенькая подруж…
— Не смей с ней говорить, — процедил Нейт и шагнул вперед, одновременно отталкивая меня назад.
О черт. За все годы, что мы с ним были знакомы, я ни разу не видела, чтобы он злился.
— Надо же, заговорил! — Отец Нейта всплеснул руками, будто вознося хвалу Господу. — Ну что, теперь готов обсудить ферму? Я прожил на ней гораздо больше твоего.
— Мне нечего тебе сказать. — Нейт попятился, рукой по-прежнему загораживая меня от своего отца.
— Что ж, убегай дальше, если тебе так хочется!
— Дэвид! — осадила его тетя.
— Зайди к этому чертову нотариусу и перепиши ферму на меня, — велел отец голосом ледяным, как дождь. — Это меньшее, что ты можешь сделать после того, как целых пять лет не приезжал ее навестить!
Я ахнула.
— Иззи, отойди, — предупредил Нейт тихим угрожающим голосом.
Прежде я никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном.
— Нейт? — Наверняка был способ предотвратить конфликт или хотя бы отложить его до момента после похорон, наверняка…
— Отойди, прошу тебя. — Он неотрывно смотрел на отца.
Я послушалась и отступила на несколько шагов. Если Нейт считал, что сейчас не стоит отводить глаз от отца, значит его этому научил опыт.
— Как ты любезен со всеми, кроме собственной семьи, — процедил отец, и его глаза гневно полыхнули. — Подпиши документы, черт бы тебя взял, и возвращайся обратно в свою новую лучшую жизнь. Мы оба знаем, что ферма тебе не нужна и ты не способен ею управлять.
— Ты прав. Она мне не нужна. Но ты ее не получишь, — ответил Нейт. Его руки расслабленно висели по бокам.
— Ты что, собираешься вышвырнуть меня на улицу?
Нейт покачал головой:
— Пока нет.
— Что это, черт возьми, значит? — Лицо отца побагровело.
— Значит, пока можешь там жить, — пожал плечами Нейт.
— Пока? — Отец нахмурился, сжав кулаки.
Мой пульс подскочил.
— Может, несколько месяцев. А может, лет. Не знаю. Но однажды я решу ее продать. — Нейт понизил голос, и даже работники кладбища прекратили свои дела и стали с любопытством наблюдать, чем дело кончится. — И я тебе об этом не скажу, не предупрежу заранее. — Он покачал головой. — Нет, я хочу, чтобы ты боялся. Просыпался каждый божий день и думал: может, сегодня? Может, сегодня тебе воздастся по заслугам за то, что ты с ней сотворил? Хочу, чтобы ты был как на иголках, совсем как она по вечерам, когда ждала тебя с работы и не знала, в каком ты придешь настроении и кого решишь избить — ее или меня.
Я похолодела. Четыре года назад Нейт взошел на борт самолета с рассеченной губой. Что он сказал об этой ране? И о содранных костяшках?
«Меня уже пытались убить, но в этот раз я хотя бы буду вооружен». Значит, он говорил об отце.
— Больше всего я жалею не о том, что не приезжал домой все эти годы, — продолжал Нейт. — Мама знала, что я поклялся никогда больше не дышать с тобой одним воздухом. Больше всего я жалею, что не увез ее от тебя, хотя старался изо всех сил.
— Ах ты маленький засранец… — Отец ринулся к нему, но не успела я вскрикнуть, как Нейт поймал его кулак.
— Теперь меня не так просто ударить, папа. — Его костяшки побелели, а отец вскрикнул и высвободился. — Я уже не тощий подросток. Я провел годы, убивая таких подонков, как ты. Ты меня не напугаешь.
Глаза его отца расширились; он баюкал руку и медленно пятился.
— Ты пожалеешь.
Я поежилась от этого ледяного тона.
— Это вряд ли.
— Хочешь врезать мне, да, сопляк? — Уголок его губ дернулся вверх.
— Да, но не стану. — Нейт спокойно опустил руки. — В этом разница между тобой и мной.
— Ага, ври себе дальше, сколько влезет.
Отец сплюнул на землю, отвернулся и ушел. На обочине стоял его голубой пикап.
Ну ничего себе. Значит, вот в каких условиях Нейту пришлось расти… и все равно он вырос и стал собой.
Он медленно повернулся ко мне, и на миг я его не узнала. Такого Натаниэля я еще не видела. Теперь у меня не осталось сомнений, что этот мужчина побывал на войне, видел и делал всякое, в том числе то, чего мне никогда не понять.
Но я совсем его не боялась.
— Провожу тебя до машины, — сказал он тоном, не терпящим возражений.
Я кивнула, а он мягко коснулся моей поясницы. Мы молча зашагали к арендованному седану; в кои-то веки я не знала, что сказать. Он был весь напряжен, весь как на иголках, и я не знала, что с этим делать. Я никогда с таким не сталкивалась.
Телефон снова зажужжал, я по привычке потянулась к нему, но пальцы закоченели, и я по ошибке ответила на звонок, да еще и включила громкую связь.
— Вот только не говори, что сбежала со свидания с перспективным айтишником, чтобы опять гоняться за своим солдатиком, Иза, иначе я…
Я яростно забарабанила по экрану, выключила громкую связь и поднесла телефон к уху:
— Мам! Я тебе потом позвоню.
Я смущенно вспыхнула. Нейт все слышал.
— Ты делаешь очень неразумный выбор…
— Это мой выбор, мам. Я позвоню, когда вернусь в Вашингтон.
Я нажала на красную кнопку со всей злостью и рискнула взглянуть на Нейта.
— Прости. Моя мать… такая уж она.
Под скулами у него вздулись желваки.
— Не извиняйся. Она все правильно сказала.
— Она даже тебя не знает, — возразила я.
Мы дошли до машины, я убрала телефон и достала ключи.
— Где ты остановилась? — спросил Нейт и горько усмехнулся. — Впрочем, зачем я спрашиваю. В городе всего одна гостиница.
— В президентском люксе, — ответила я и открыла дверь, которую, оказывается, забыла запереть. — Единственный свободный номер.
Желваки заходили сильнее, Нейт кивнул.
Хотя я замерзла и продрогла, каждая клеточка моего тела болела за него.
— Я могу остаться.
Он оглянулся и посмотрел на могилу.
— Нет. Спасибо, что приехала. Правда. Но я хочу немного побыть с ней наедине. — Его рот скривился в горькой усмешке. — Если удастся избавиться от тетушек.
— Ладно.
— Мне жаль, что ты была свидетелем этой сцены. — Нейт стеснялся смотреть мне в глаза.
— А мне — что тебе пришлось такое пережить. — Я сжала его предплечье. Мне так хотелось к нему прикоснуться, успокоить. Плащ Нейта промок насквозь. — Только скажи, что тебе нужно, и я сразу приду.
— Сначала мне самому нужно это понять, Иззи. Как только пойму, ты первая об этом узнаешь.
Он ушел, а я не стала его останавливать.* * *
Я завязала пояс халата, провела расческой по мокрым волосам и вернулась в спальню президентского номера. Я наконец согрелась, к окоченевшим пальцам на ногах вернулась чувствительность.
Позвонила Серена и извинилась, что случайно проболталась маме о моем поспешном побеге с завтрака. Но я на нее не злилась. Что до матери… Это была совсем другая история. Своими словами она ударила Нейта по больному в день, когда ему и так было плохо, хоть этот удар и предназначался мне.
Сердце болело за него, за все, что ему пришлось сегодня пережить. Я злилась на свою беспомощность: я была не в силах оградить его от двух главных бед — смерти матери и жестокости отца.
Я присела на край кровати и проверила телефон, надеясь увидеть пропущенный звонок или сообщение от Нейта — любой знак, что сегодняшний вечер он проведет не один и не один будет справляться с кровоточащей душевной раной. Увидев пустой экран, я вздохнула и судорожно сглотнула комок в горле, представляя, что Нейт проведет эту ночь с другой девушкой.
Приди в себя. Он тебе не принадлежит. Вы просто друзья. И нельзя лишать его права на утешение. Я положила щетку для волос на тумбочку рядом с лекарствами от СДВГ и взяла поднос с остатками заказанного в номер ужина с полированного обеденного стола. Около двух часов назад таблетки перестали действовать, и я за милую душу умяла чизбургер. Я открыла дверь, выставила поднос в коридор и юркнула в номер, чтобы никто не увидел меня в халате, но мое внимание привлек сигнал лифта.
Из лифта вышел Нейт и провел рукой по мокрым волосам. На нем по-прежнему был плащ с похорон.
Наши взгляды встретились. Нейт решительно и сосредоточенно направился ко мне; он приближался стремительно. Мой пульс часто забился. За те часы, что мы провели порознь, тревога Нейта не улеглась. Он все еще шагал по опасному уступу, отделявшему прошлое от настоящего и прежнего Нейта — от того, в кого он превратился, снова и снова возвращаясь на войну.
И за секунды, что потребовались ему на преодоление расстояния между нами, я поняла: плевать, какая версия мне достанется. Между мной и всеми версиями его «я» существовала неразрывная связь. Прежний Нейт — тот, что жил здесь, в Иллинойсе, — спас меня во время авиакатастрофы. Повзрослевший — тот, кем он стал через пару лет, — вскружил мне голову в Джорджии. А Нейт настоящий… при мысли о нем сердце пускалось вскачь и преисполнялось желанием.
О боже.
Это чувство в груди…
Это любовь.
А завтра он возвращается в Афганистан.
Я попятилась, но оставила дверь открытой. Нейт шагнул за порог; от него пахло дождем и выветрившимся одеколоном.
— Мне нужно…
Я закрыла дверь, он повернулся ко мне, и я увидела в его ясных голубых глазах такое смятение чувств, что колени чуть не подкосились.
— Мне нужна ты.
— Хорошо, — кивнула я.
— Иззи. — В его голосе слышались мольба и предостережение. Он смерил меня взглядом с головы до ног и переступил с ноги на ногу. Огонь в глазах Нейта было невозможно спутать ни с чем; точно так он смотрел на меня в мой день рождения в прошлом году. — Кажется, ты не понимаешь…
— Я все понимаю, — прошептала я.
Наши взгляды встретились, и через секунду он прижал меня к двери и поцеловал.