— Да, мне понравилось, — согласился Нейт. — В базовом лагере читать будет некогда, но я на всякий случай взял пару томов, — задумчиво проговорил он. — Друг в прошлом году пошел служить — он рассказывал, что они забирают все личные вещи, но я припрятал айпод в герметичном пакетике. На всякий случай.
— А сколько… — Я стиснула губы, не успев договорить. Не мое дело, сколько ему лет, хотя мы с ним выглядели примерно ровесниками.
— Сколько мне лет? — договорил Нейт за меня.
Я кивнула.
— В прошлом месяце стукнуло девятнадцать. А тебе?
— Восемнадцать. Девятнадцать будет в марте следующего года. Я на первом курсе. — Я провела пальцем по краю переплета, чтобы чем-то занять руки. — Ты… нервничаешь?
— Из-за полета? — Он слегка нахмурился.
— Нет, из-за армии. Сейчас же войны идут. — Старший брат Марго, моей соседки по комнате, пару лет назад погиб в Ираке, но я решила об этом промолчать.
В крыло самолета ударила струя — началась противообледенительная обработка.
— Да, кажется, что-то слышал. — И снова на его щеке заиграла ямочка. Нейт глубоко вздохнул и посмотрел прямо перед собой, раздумывая над ответом. — Не стану врать, я думал о смерти и о том, что могу погибнуть. Но войны бывают разные. Просто некоторые на виду, а другие нет. Меня уже пытались убить, но в этот раз я хотя бы буду вооружен. К тому же риск всегда вознаграждается, как мне кажется. Сама подумай — если бы ты не села в этот самолет, мы бы не встретились. Риск и награда. — Он повернулся ко мне. Наши взгляды встретились, и в этот раз я не отвернулась.
Мне вдруг захотелось сбежать из этого самолета, и не потому, что я боялась летать, а из-за Натаниэля. Если бы мы познакомились в кампусе или даже в моем родном Денвере, этот разговор продлился бы дольше двух часов и не закончился бы с прилетом в Атланту.
С другой стороны, если бы мы познакомились в кампусе или в Денвере, возможно, я бы с ним никогда не заговорила. Я не привыкла сама знакомиться с симпатичными парнями. По этой части у нас была Марго. Мне больше нравились тихони, с ними гораздо проще.
— Я могу присылать тебе книги, — проговорила я. — Если вам разрешат читать и будет время.
— Правда? — Его глаза удивленно округлились.
Я кивнула, Нейт улыбнулся, и от этой улыбки мой пульс бешено ускорился.
— Бортпроводникам приготовиться к взлету, — раздался голос пилота в динамиках.
Кажется, настала наша очередь.
Ближайший бортпроводник велел пассажиру в паре рядов от нас убрать столик, подошел к своему креслу — оно находилось напротив нас — сел и пристегнулся.
Я схватилась за подлокотники. Двигатели взревели, и мы покатились вперед; ускорение вдавило меня в кресло. Туман немного рассеялся, за иллюминатором виднелся край взлетно-посадочной полосы. Я зажмурилась, глубоко вздохнула и открыла глаза.
Нейт повернулся ко мне и вытянул руку ладонью вверх.
— У меня все в порядке, — выдавила я сквозь зубы, стараясь не забывать вдыхать носом и выдыхать через рот.
— Возьми меня за руку. Я не кусаюсь.
Ладно, пусть.
Я вцепилась в его руку, наши пальцы сплелись, и моим влажным ледяным ладоням стало теплее.
— Можешь сжимать крепче. Я не сломаюсь.
— Ты пожалеешь об этих словах. — Я сжала его руку так, что костяшки побелели. Самолет ускорялся, и мое дыхание тоже.
— Вряд ли. — Нейт погладил мою кисть большим пальцем. — Три минуты, говоришь? Первые три минуты после взлета?
— Да.
Не разжимая правой руки, он подставил под нее левое запястье, нажал несколько кнопок на наручных часах и запустил секундомер.
— Вот. Через три минуты можешь расслабиться и не тревожиться до самой посадки.
— Ты очень мил.
Загрохотали шасси; самолет затрясся. Мы набирали скорость. Я так сильно вцепилась в руку Нейта, что, наверное, перекрыла ему весь кровоток, но мне было трудно дышать, и из-за паники я забыла о неловкости.
— Меня много как называли, но милым — еще никогда, — ответил Нейт и тоже сжал мою руку. Мы оторвались от земли.
— Спроси меня о чем-нибудь, — выпалила я, а перед глазами замелькали худшие варианты развития событий. — О чем угодно! — Пульс бешено колотился.
— Ладно. — Он сосредоточенно нахмурился. — Ты замечала, что сосны тоже качаются на ветру?
— Что?
— Сосны. — Нейт взглянул на часы. — Не только пальмы качаются на ветру, но и сосны. Качающиеся сосны очень успокаивают.
— Сосны, — задумчиво проговорила я. — Никогда не обращала внимания.
— А вот. Какой у тебя любимый фильм?
— «Титаник», — автоматически ответила я.
Самолет начал резко набирать высоту. В животе ухнуло.
— Серьезно?
— Серьезно, — закивала я. — Не считая того, что на двери хватило бы места обоим[9], фильм мне понравился.
Нейт тихо рассмеялся и покачал головой:
— Осталось две минуты.
— Две минуты, — повторила я, пытаясь успокоить дыхание и избавиться от комка в горле.
Шансы попасть в авиакатастрофу были ничтожно малы, а я сидела, вцепившись в руку симпатичного незнакомца, который наверняка решил, что у меня не все дома.
— А твое любимое время суток? — спросил он. — Я просто пытаюсь тебя отвлечь.
— Закат. А у тебя?
— Рассвет. Люблю начало нового дня, когда еще не знаешь, что может случиться.
Нейт выглянул наружу, где раскинулось бесконечное серое небо. Я тоже повернулась взглянуть. В густом тумане виднелся край крыла, но больше я ничего не рассмотрела. Может, оно и к лучшему.
Завизжали моторы.
— Что проис… — заговорил Нейт.
Раздался скрежет металла о металл, и у меня замерло сердце.
А потом крыло взорвалось и превратилось в огненный шар за иллюминатором.
Глава третьяНатаниэль
Кабул, Афганистан
Август 2021 года
— Кажется, все прошло хорошо.
Голос Торреса сочился сарказмом. Иззи ушла с остальной делегацией. Она не топала ногами, не хмурилась, даже не посмотрела на меня, а просто зашагала вслед за Уэббом к кортежу бронированных автомобилей, поджидавших чиновников на краю взлетно-посадочной полосы. Она вела себя так, будто мы не были знакомы десять лет.
Я хотел презрительно усмехнуться, но губы сами расползлись в одобрительной улыбке. Отлично пошутил.
— Это она, да? — спросил Торрес. Мы двинулись следом за делегацией. — А ее не узнать.
Политик, значит. А ведь она ненавидела политику, по крайней мере раньше. И так старалась попасть в некоммерческий сектор, не поддаваясь давлению родителей, которые стремились реализовать через нее собственные амбиции. Видимо, не получилось.
Значит, в тот день она все-таки сделала выбор.
И поступила, как поступил бы любой другой Астор.
Во мне закипел гнев, стремительный и жаркий, но я усилием воли его подавил. Умом я всегда понимал, что она выберет родителей, но видеть перед собой результаты этого выбора было невыносимо.
— Сержант Грин. — Со мной поравнялся Грэм. — Не хочешь объяснить, что это было?
— Нечего объяснять, — буркнул я, оторвался от созерцания ее волос на ветру и оглядел периметр, надев тактические очки, чтобы солнце не било в глаза.
Как же ее занесло сюда?
— Как знаешь. А то со стороны все выглядело так, словно ты только что встретил бывшую, — язвительно ответил Грэм.
— Она не моя бывшая. Между нами ничего не было, так что хватит ухмыляться.
— Она хуже, чем бывшая, — пробормотал Торрес. — Та, с которой не сложилось.
— Ой, какие мы ранимые. — Улыбка Грэма померкла. — А где «чинук» [10]? Неужели решили без него?
Я недовольно заворчал. Еще утром меня совершенно не тревожило, что политики отказались лететь из аэропорта в посольство на бронированном «чинуке». Мы называли его вертолетом «Посольских авиалиний». Семикилометровый маршрут до посольства был относительно безопасен, и я не волновался ровно до того момента, как узнал, что с нами поедет Иззи. Будь моя воля, я посадил бы ее в пуленепробиваемый ящик. Хотя нет: будь моя воля, я заставил бы ее улететь отсюда немедленно.
Мы подошли к кортежу. Чиновники сели в два черных джипа посередине; всего машин было четыре. Хольт, подопечный Келлмана, забрался на заднее сиденье второго джипа; Иззи устроилась рядом.
Ее рюкзак соскользнул с плеча, и я поймал его за лямку, не дав упасть на землю. Оливково-зеленый брезент истерся и за долгие годы носки стал совсем мягким, подкладка примялась, но прожженное пятно в форме цилиндра около молнии было на месте.
Мне стало трудно дышать; я горько усмехнулся, подняв рюкзак. Хотел посмотреть ей в глаза, но те скрывались за темными очками. Я не мог понять, что она чувствует. Судя по языку тела, она пыталась сохранять спокойствие и держать себя в руках, но глаза всегда выдавали ее мысли. Испытывала ли она такое же смятение, как я, или три года разлуки приглушили в ней все чувства?
— Ваш рюкзак, мисс Астор, — медленно проговорил я. В лицо ударил поток холодного воздуха: в машине работал кондиционер.
Она разомкнула губы, судорожно сглотнула, взяла у меня рюкзак и положила его на колени.
— Спасибо.
— Включи кондиционер посильнее, — попросил Хольт водителя и ослабил галстук. По его свекольно-красной шее катился пот.
Грэм оглянулся через плечо и тихо усмехнулся:
— Простите, сэр, кондиционер уже на максимуме. Такой уж тут климат.
Хольт откинулся на сиденье; лицо у него было такое, словно кто-то только что застрелил его собаку.
— Неженки, мать их, — пробормотал Келлман, уже устремившись к задним рядам, где располагалась охрана.
Оглядев кортеж, я убедился, что багаж погрузили в замыкающий автомобиль, а чиновники заняли самые безопасные места. Я снова изучил периметр, хотя шестеро моих коллег уже сделали то же самое, и дождался кивка Уэбба. Он сел в первый автомобиль.
Настало время выдвигаться.
— Пристегнись, — сказал я Иззи и закрыл за ней дверь, не дожидаясь ответа.
Ну вот и все. Теперь она хотя бы за пуленепробиваемым стеклом.