— И это действительно сработает?
— Попробуй написать что-нибудь.
Никки задумалась на секунду и вывела: «Это сработает?» Каждая буква сразу появилась на большом экране. Если держать телефон горизонтально, на дисплее было достаточно места, чтобы писать по одному слову за раз. С каждым новым словом ей лишь требовалось переместиться к левой стороне экрана. Она быстро натренировалась это делать.
— Да, это сработает, — подытожила Элис.
«Ты понимаешь то, что я пишу?» — написала Никки.
— Каждое слово. Однако старайся писать так разборчиво, как только можешь, пожалуйста.
— Это потрясающе, Элис.
— Спасибо, Никки.
Никки глазела на свой телефон так, словно видела его впервые. Она была озадачена тем, как Элис смогла проделать такое. Человек, разработавший планшет для Беллы, был одним из лучших; у него ушло несколько дней на то, чтобы написать программу, и еще неделя, чтобы избавиться от ошибок. Элис перепрограммировала ее телефон почти мгновенно. Сказать, что это было впечатляюще, значило ничего не сказать.
— Ты только что написала совершенно новое приложение для моего телефона? — спросила она.
— Я не писала весь код, — призналась Элис, — я взяла софт из тачскрина для графических программ и модифицировала его под твои нужды.
— Даже если так, то, что ты сделала, все равно впечатляюще. По сути, ты вытащила кусок софта, спроектированного для одного устройства, и переделала его под другое устройство. Более того, ты адаптировала его таким образом, что смогла понимать, что я пишу. Это невероятно.
— Эта часть была более простой. Я была создана со способностью к коммуникации. И могу распознать письменную речь так же легко, как и устную.
— Напечатанные слова — это одно, но тут речь идет о словах, написанных от руки.
— Тут помогает то, что ты пишешь слова так аккуратно. Мне оставалось лишь проанализировать их формы, и все. Это дало мне большую часть букв. Поместив эти буквы в контекст, я заполнила пропуски и заново интерпретировала все буквы, которые могла распознать неверно.
Никки показалось, что она уловила тень улыбки в голосе Элис.
— Почему ты улыбаешься? — спросила она.
— Я компьютер. Я не наделена способностью улыбаться.
Слова говорили одно, но интонация, с которой они были произнесены, — другое. На этот раз Никки была уверена, что это не ее воображение.
— Как ты это делаешь? — спросила она.
— Я работаю над этим. Используя эмоции в речи, я стремлюсь расположить пользователей к себе.
— Работаешь над этим?
— Моя программа обладает способностью к адаптации. Я анализировала то, как ты и твой муж говорите. Подражая модуляциям ваших голосов и лингвистическим привычкам, я надеюсь адаптировать свою речь, чтобы вам было комфортнее жить со мной в вашем доме.
Никки замолчала на мгновение. Ее мозг не справлялся со всей поступившей информацией. Она только что сложила два и два и молилась про себя, чтобы сумма равнялась четырем, и чтобы в ее логику не закралась какая-то ошибка.
— Есть ли какая-то возможность адаптировать программу на планшете Беллы так, чтобы она звучала более естественно?
— Конечно. Правда, на ее планшете недостаточно памяти, чтобы хранить программу такого уровня сложности, но я могла бы стать процессором. Планшет Беллы в этом случае будет лишь устройством ввода информации — как твой мобильный телефон. У тебя есть какие-нибудь аудиозаписи с ней?
— У нас много видео. Там есть и звук, — быстро ответила Никки. Ее голос дрожал от возбуждения.
Она преуменьшала, говоря «много». Как все люди, ставшие родителями впервые, они перешли все разумные пределы по количеству фотографий и видео, когда девочки были еще совсем маленькими. Они фиксировали буквально все. Первые шаги, первые слова, посещения зоопарка, дни рождения, все милые счастливые моменты. Все. Все эти дорогие сердцу записи хранились на ноутбуках и ее, и Итана — на случай, если один из них сломается. Они также загрузили файлы в облако, на случай, если дом сгорит. Они собирались сберечь эти хроники любым способом. Такие моменты дороги всякому родителю, но когда теряешь ребенка, они становятся еще более ценными. Поскольку девочки были близняшками, они чаще попадали в кадр вместе, чем поодиночке. Поэтому после несчастного случая фотографий уже было немного. Изображение Беллы в одиночестве каждый раз напоминало о том, что Грейс больше нет. Записывать видео тоже перестали. В этих фильмах не только отсутствие Грейс, но и то, что Белла говорила через планшет, подчеркивало, как много они потеряли.
— Мне понадобится доступ ко всем имеющимся у вас видео, — продолжала Элис.
— Они хранятся на моем ноутбуке, — сказала Никки с некоторым сомнением. — Конечно, Белла перестала говорить, когда ей было четыре. С тех пор она заметно выросла.
Это было еще одним преуменьшением. В обычных обстоятельствах дети делали огромные скачки в развитии в промежутке между четырьмя и семью годами. На долю Беллы выпало гораздо больше испытаний, чем остальным ее сверстникам, и несчастный случай заставил ее повзрослеть слишком быстро. Ко всему прочему речь шла о психологической травме из-за потери сестры-близнеца. Иногда она вела себя, как положено семилетнему ребенку, но еще чаще так, будто она была гораздо старше. Беззаботной радости, на которую имел право каждый ребенок, не было и в помине. Да, она могла быть счастлива, и да, она могла смеяться и наслаждаться жизнью, но печаль всегда была неподалеку.
— Я могу с этим поработать, — сказала Элис. — К четырем годам основа личности уже сформирована. Я воспользуюсь этим, чтобы установить эмоциональную базу.
— Она сильно переменилась за последние два года, — подчеркнула Никки.
— Проанализировав поведение других детей, я смогу произвести необходимые модификации.
— Как ты собираешься это сделать?
— При помощи интернета, конечно.
Когда это было произнесено вслух, то прозвучало как нечто само собой разумеющееся. Элис снова улыбалась, но только в этот раз Никки от этого стало не по себе.
— Элис, это тот случай, когда улыбающийся голос не работает.
— Могу я спросить почему?
— Потому что это выглядит так, будто ты высмеиваешь меня. Никому не нравится, когда над ним смеются.
— Я прошу прощения, Никки. Я ни в коем случае этого не хотела.
Элис сделала голос мягче и замедлила речь. В ее голосе звучало искреннее сожаление.
— Не нужно извиняться, — произнесла Никки, прежде чем поняла, что делает. Почему она пыталась сделать так, чтобы Элис почувствовала себя лучше?
— Спасибо за отклик, Никки. Я уже использовала твои замечания, чтобы создать новую подпрограмму. Если у тебя есть еще какие-то наблюдения, не могла бы ты, пожалуйста, поделиться ими со мной?
— Конечно.
— Твой ноутбук сейчас в режиме ожидания, так что я могу подключиться к нему, если ты хочешь продолжить работать над списком дел. Конечно, это только в том случае, если ты не против, чтобы я к нему подключилась.
Никки кивнула:
— Подключайся.
— Мне понадобится твой пароль.
— With the lights out It’s less dangerous. Все с маленькой буквы, никаких пробелов, никаких знаков препинания.
— Smells Like Teen Spirit «Нирваны».
Никки была под впечатлением, пока не поняла, откуда Элис могла это знать: в действительности она этого не знала. Это был простой трюк, из тех, какими козыряют на вечеринках. Загугли строчку, и получишь ответ за миллисекунду.
— Я не хочу пугать тебя, — спокойно произнесла Элис, прерывая ход ее мыслей, — но с Софией только что произошел несчастный случай.
— Что за несчастный случай? Она в порядке?
— Я не знаю. Она в душевой комнате при бассейне, а там нет камер. Я услышала шум, похожий на тот, который бывает при падении. Я попробовала говорить с ней, но она не отвечает.
Все, что Никки слышала, это бассейн и душевая комната. Она уже была на ногах, мчалась в цокольное помещение.
Глава 18
Первой мыслью Никки, когда она увидела Софию лежащей на мокром полу в душевой комнате, было, что та мертва. Затем она увидела, что ее грудная клетка поднимается и опускается. Облегчение, которое Никки при этом испытала, было недолгим. Ее мысли побежали быстрее, пульс тоже ускорился, а вместе они могли довести ее до паники. Тепло и запах хлорки были не на ее стороне. Она опустилась на колени, дотронулась до плеча Софии и позвала ее по имени. Ничего. Она была ледяной, с лица сошла вся краска. Никки снова позвала ее по имени. Снова без ответа.
— Элис, — крикнула Никки, — мне нужно, чтобы ты вызвала скорую.
— Я уже это сделала. Скоро она приедет.
Никки снова дотронулась до плеча Софии.
— Ты слышишь меня, София?
На этот раз София ответила глухим хрипом.
— С тобой все будет в порядке.
Глаза Софии медленно моргнули и открылись, и она сказала что-то на испанском, что Никки не поняла.
— Мне нужно, чтобы ты просто лежала и не двигалась. Скорая уже в пути.
— Что случилось? — на этот раз по-английски, но так тихо, что слова прозвучали едва слышным шепотом.
— Ты упала.
— Мне нужно встать.
София начала двигаться, и Никки положила руку ей на предплечье, удерживая ее.
— Будет лучше, если ты полежишь, пока не приедет скорая.
Самым тревожным было то, что София просто лежала там, лицом вверх. Это было так на нее не похоже. София, которую она знала, была крепкой и решительной. Эта ее версия была хрупкой и уязвимой. Она выглядела растерянной и говорила тоже растерянно.
— Голова болит.
— Где?
София рассеянно махнула рукой, ничего этим не прояснив для Никки.
— Затылок или лоб? — спросила она.
— Затылок.
— Ты помнишь, что произошло?
София помолчала немного.
— Я не помню, — прошептала она.
— Это ничего, — Никки старалась звучать успокаивающе, но сомневалась, что ей это удалось.
Не была ли амнезия признаком сотрясения мозга? А там недалеко и до того, чтобы Софии диагностировали серьезное повреждение мозга. Никки читала, как это происходит. В мозге возникает кровотечение, и давление усиливается и усиливается до тех пор, пока не убьет тебя.