Катриона покинула конференц-зал и прошла к лифту. Она смотрела, как меняются цифры этажей, пока спускалась вниз, и просто хотела поскорее убраться отсюда ко всем чертям. Звонок поступил десять минут спустя, когда она уже шла по мосту Саутварк. «Спасибо, хотя и не за что». Это было не то, что ей хотелось услышать, но это было то, чего она и ожидала. Катриона повесила трубку и издала неопределенный рык, достаточно громкий, чтобы шедший перед ней мужчина обернулся.
— На что уставился?
Мужчина быстро отвернулся и пошел быстрее, торопясь увеличить дистанцию между ними. Катриона остановилась и посмотрела на реку, тянущуюся через город. Тауэрский мост громоздился самой яркой деталью пейзажа, но она едва замечала его.
Ее палец двигался вдоль экрана телефона, нажимал и свайпал, в то время как сама она практически не осознавала, что делает. Через секунду она уже смотрела на Никки, которая сидела на кухне, уставившись в пустоту и пребывая где-то в своем мире. Ее щеки блестели, словно она плакала. Катриона переключилась на другую камеру. Нет, Никки смотрела не в пустоту, а на что-то на кухонном мониторе. Дисплей телефона был маленьким, кухонный монитор в нем еще меньше, так что ей потребовалось время, чтобы понять, что миссис Роудс смотрела на Беллу.
Может быть, глядя на Беллу, она каждый раз по-новой начинала скучать по Грейс. Это должно было быть суровым испытанием, учитывая еще и то, что девочки были близнецами. Должно быть, каждый раз глядя на Беллу, она видела Грейс. Катриона снова и снова задавалась вопросом, чем готова мать пожертвовать ради своего ребенка? В случае самой Катрионы ответ был «ничем». Ее собственная мать ушла, чтобы начать новую жизнь с новым мужчиной. У нее даже родилась другая дочь — сводная сестра Катрионы, которую та никогда не видела. Напоминала ли она о той дочери, которая осталась в прошлом? Даже если и так, мать никогда не делала попытки вернуться и найти ее. Даже поздравительной открытки на День рождения или Рождество от нее ни разу не приходило.
Но Никки на ее мать похожа не была. Одного взгляда на нее с Беллой было достаточно, чтобы понять, что ради дочки та сделает что угодно.
Что угодно.
Лора Сантос появилась в поле зрения, и Катриона прибавила звук, чтобы слышать, о чем они говорят. Слушая, она уже думала о своем следующем шаге. Если план «А» провалится, ты переходишь к плану «Б». Так ты продолжаешь идти вперед. Катриона ткнула в экран телефона и стала листать список контактов. Она нашла нужное имя, начала звонок, включила режим громкой связи, потом перешла обратно на экран, чтобы увидеть, как Лора достает телефон и выходит из кухни. Телефон Катрионы пропустил еще несколько гудков, прежде чем на том конце сняли трубку. Она выключила громкую связь и приложила телефон к уху.
— Сделай это, — сказала она.
Глава 37
Слезы еще не высохли на щеках Никки, когда Лора Сантос, наконец, появилась в кухне. Слезы грусти, слезы скорби. Слезы ярости. Из-за языкового барьера потребовалось немало времени, чтобы выпытать всю правду у Люсианы. В конечном итоге истина оказалось печально проста: в больнице облажались, и в результате София умерла. Лора подошла к столу-острову, выдвинула стул и присела. Она взяла Никки за руку. В ее взгляде читалась отчасти искренняя забота, отчасти — профессиональный интерес.
— Что стряслось? — спросила она мягко.
— Мне только что позвонила сестра Софии. Она получила результаты вскрытия. В больнице совершили ошибку и назначили Софии неверное лечение. Это и спровоцировало ее сердечный приступ.
Если до того в лице Лоры читалась забота и интерес, то теперь она нахмурилась.
— Как такое могло случиться?
Никки пожала плечами.
— Я задаю себе тот же вопрос. Конечно, на этом этапе никто не признает свою вину. Им нужно провести расследование. Но в любом случае это вина больницы. В смысле, София не сама это с собой сделала.
— Должна же там быть система проверки, чтобы предотвращать подобные вещи? Я имею в виду, разе все это сейчас не делают компьютеры?
— Вероятно. Но кто-то все еще должен печатать прописанные лекарства вручную. Готова поспорить, именно там и закралась ошибка. Национальное здравоохранение разрывается на части. Все перерабатывают. Ошибки совершают постоянно, — Никки запнулась и покачала головой. — Люсиана обмолвилась, что думает подать иск против больницы, и я надеюсь, она это сделает. Надеюсь, она вытрясет из них все, что только сможет, до последнего пенни.
Лора дождалась, чтобы Никки посмотрела на нее:
— Злиться сейчас — это даже хорошо, но смотрите, чтобы это чувство не поглотило вас полностью.
— Я не злюсь, я в ярости. Это несправедливо, — она хмыкнула с горькой иронией. — Справедливо. А что вообще справедливо?
Лора не ответила. Она пристально вглядывалась в Никки.
— Извините, — быстро сказала Никки. — Даже не знаю, с чего это я вдруг.
— Вообще-то, думаю, знаете и знаете наверняка.
Никки ничего не ответила. Она чувствовала, как горят ее щеки от стыда, что ее так легко раскусить.
— Никки, я понимаю, что я тут ради Беллы, но если вы хотите поговорить, то я довольно хорошо умею слушать.
Лора снова обратила к ней внимательный взгляд, ожидая ответа. Никки уже собиралась было сказать, что с ней все нормально, но это слово утратило свой смысл точно так же, как слово «справедливо».
— Я бы хотела, чтобы мы никогда не переезжали сюда. Если бы мы остались жить в нашем старом доме, София все еще была бы жива.
Слова эти она произнесла тихо, как признание.
— Никто не знает, что готовит ему будущее, Никки. Ты понимаешь это лучше, чем кто бы то ни было.
Никки открыла было рот, но не произнесла ни слова. Снова закрыла его. А через некоторое время сказала:
— Знаете, часть меня была против переезда, потому что я не хотела оставлять Грейс в прошлом, — она покачала головой. — Я знаю, это безумие, правда же?
— Нет, это совершенно понятно. За свою практику я встречала очень многих родителей, и всех их объединяет одно: они все бы отдали за то, чтобы перевести стрелки часов назад. Причина, почему они так держатся за прошлое, в том, что там их ребенок. Тем не менее их привязанность к прошлому неизбежно становится такой прочной, что они уже не могут двигаться вперед, — Лора ободряюще улыбнулась. — Но вы движетесь вперед, Никки.
— Правда?
Лора кивнула.
— Да, это чистая правда. Покупка нового дома — первый шаг на этом пути.
— О’кей, но если так, то почему все полетело к чертям, стоило мне сюда переехать?
— Переезд в новое жилище — это серьезная перемена. Это одна из самых стрессовых перемен, с какими может столкнуться человек. По степени стресса переезд на одном уровне с разводом или потерей близкого. Вы испытываете трудности, стараясь привыкнуть к этой перемене, вот и все, — пауза и еще одна ободряющая улыбка. — Отдайте себе должное. То, что вы сделали, очень смело.
Никки энергично замотала головой.
— Нет, все полетело к чертям.
— Вас кренит к максималистскому образу мыслей. На самом деле ведь не все полетело к чертям, правда ведь?
— Ладно, может быть, и не все, но подумайте о том, что случилось с Софией.
— Мы уже говорили об этом. Смерть Софии никак не связана с вами. В больнице ошиблись с лечением. Вы не в ответе за это.
Никки ничего не сказала.
— Слушайте, Никки, у меня для вас новость: вы не контролируете всю вселенную. Никто этого не может. Будучи людьми, мы хотим верить, что на все есть причина, но это так не работает. Иногда паршивые вещи случаются.
— София мертва. Это больше, чем паршиво, — и она почти добавила, что и Грейс тоже мертва.
— Пожалуйста, не думайте, что я слишком легко отношусь к смерти Софии, потому что, уверяю вас, это не так, — она замолчала и подождала, чтобы Никки подняла на нее взгляд. — Часть вас хочет остаться в прошлом с Грейс. Это совершенно понятно. Если вы позволите этому произойти, то у вас найдется достаточно оправданий, чтобы поступить так. Если вы позволите этому произойти. Даже если вы сами не ощущаете, вы уже проделали такой огромный путь, Никки. Не допустите, чтобы это отбросило вас назад.
— Произошли и другие вещи, — Никки отвела взгляд, и теперь он сосредоточился на поверхности стола.
— Это какие?
В этот раз Никки хранила молчание особенно долго. Она выпалила это не думая, слова сами вырвались, прежде чем она успела поймать их и запихнуть обратно.
— Что еще произошло? — мягко, но настойчиво повторила Лора.
Никки бросила взгляд на кухонный монитор. Белла исчезла, и вернулся Пикассо. Желание увидеть Беллу было таким сильным, что лишь одно сердцебиение отделяло ее от того, чтобы вскочить с места и уйти. Ей необходимо было убедиться, что Белла в безопасности, необходимо было убедиться, что с ней все в порядке. Так она говорила себе, но истинная причина заключалась в том, что она хотела сбежать, потому что начинала чувствовать себя неуютно в этой ситуации. Это чувство она отлично помнила по другим сессиям с психотерапевтом. Но важный момент заключался в том, что, как бы неуютно она себя ни чувствовала, эти сессии помогли ей больше всего. Поэтому она не ушла тогда и поэтому она не уходит сейчас.
Лора внимательно смотрела на нее все с той же ободряющей улыбкой. Она ждала. Никки сделала глубокий вдох и стала говорить. Она начала с телефонного звонка в больницу, когда ее заверили, что с Софией все хорошо, того самого звонка, которого — предположительно — она никогда не делала. Затем она рассказала об эпизоде в тренажерном зале. В некотором смысле об этом говорить было сложнее всего, потому что она мысленно возвращалась в тот момент, и темнота снова сгущалась вокруг нее, грозя проглотить ее, как чудовище из ночного кошмара. Закончила она рассказ снами о Грейс, которые не давали ей спать ночами. Она умолкла и встретилась взглядом с Лорой — первый раз с того момента, как начала свой монолог. Последние пять минут ее внимание было приковано к рукам, сложенным на столешнице, пальцы барабанили по поверхности и хватались друг за друга, словно жили своей собственной жизнью. Проще было говорить с ними, чем с Лорой. И это она тоже помнила с других сессий с психотерапевтами.