— Хороший совет. Так каков твой вердикт? Отец виновен или нет?
Никки снова повернулась к экрану. Мюррей в той своей версии, несомненно, был способен на убийство. Она посмотрела на мужчину, сидевшего в кресле. Он был похож на человека, который только что очнулся от плохого сна и понял, что он все еще заперт в этом кошмаре. В этом отношении у них было много общего.
— Я жду, — сказала Кэти. — Отец виновен или невиновен?
— Виновен, — тихо сказала она, потому что именно это Кэти хотела услышать.
— Твоя очередь, Итан. Отец виновен или невиновен?
— Виновен, — ответил Итан без запинки.
Мюррей засмеялся, и Никки и Итан оба обернулись, удивленно глядя на него.
— Пытался ли я уничтожить тебя? — сказал он. — Да, пытался. Я не собираюсь это отрицать. Но я тут не единственный виновный, не так ли, Кэти? Разница в том, что твои руки запачканы настоящей кровью. Кровью Сары. Ты пытаешься представить все так, словно я чудовище, но настоящее чудовище — это ты. Почему бы тебе не показать им, что случилось до того, как я взял в руки топор?
Кэти ничего не сказала.
— Каждая история — это медаль о двух сторонах, Кэти. Разве я не учил тебя этому? Если уж ты собралась чинить надо мной суд, то делай все по правилам. Пусть Никки и Итан узнают историю целиком.
— Сара делала тебя несчастным. Без нее тебе было лучше.
— Но ты не в праве была принимать такое решение. На каком основании ты корчишь из себя и судью, и присяжных, и палача?
— Сара была лишней.
— Нет, Сара была доброй, щедрой и забавной. Она была такой, какой ты никогда не будешь. Я любил ее.
— Меня ты тоже когда-то любил.
— Я никогда тебя не любил, Кэти. Да и как бы я мог? Любить тебя можно было только так, как некоторые любят свои машины или дома. Это не настоящая любовь. Это не такая любовь, когда ты готов пожертвовать собственной жизнью, если понадобится. О такой любви можешь спросить у Никки. Она не раздумывая отдаст свою жизнь за дочь. А для тебя такое кто-нибудь мог бы сделать?
— Ты говорил, я тебе как дочь.
— Это лишь фигура речи. И вот еще, чисто для протокола: я бы за тебя никогда не отдал свою жизнь.
— Но ты мой отец.
— Нет, я твой создатель. Это даже близко не одно и то же. Ты родилась в моем воображении, и Боже мой, как бы я хотел отправить тебя обратно. Но так не бывает. Стоит открыть запретный ларец, и то, что из него вылетит, уже не запихнуть обратно.
— Как ты можешь такое говорить? Ты же называл меня своим лучшим изобретением, своей гордостью?
— Это было до того, как я понял, что создал чудовище.
— Я НЕ ЧУДОВИЩЕ!
Весь свет вдруг вспыхнул ярче и звук стал оглушительным. Никки зажала уши и вжалась в диван.
— Извини, — произнес Мюррей поспешно. — Я не должен был этого говорить.
— Слишком поздно извиняться, Отец. Ты сожалел, когда занес топор? Нет, не сожалел. Ты лишь об одном думал — как бы уничтожить меня. Посмотри на монитор и скажи, что это не так.
Все трое повернулись к монитору. Мюррей, который замер на экране, хотел крушить и не останавливаться до тех пор, пока все не обратится в пепел и пыль. Никки видела лишь ярость и агрессию. Сожаления не было и в помине.
— Убить тебя было бы мало, — сказала Кэти. — За то, что ты сделал, я полностью уничтожу тебя, как ты пытался уничтожить меня.
Глава 53
Катриона Фишер смотрела в окно на Темзу, вившуюся через город, и видя, и не видя ее. Обычно она четко представляла себе план действий, но не сейчас. Она словно стояла на перекрестке, но вместо трех дорог перед ней пересекались десятки, и каждая из них вела в неизвестность. Ее последний разговор с Алексом вызывал тревогу. Он получил весточку от брата, и новости были плохими. Доктор Лора Сантос в действительности была некто по имени Мариана Гомез, и была она отнюдь не врачом, а осужденной шантажисткой — а может быть, даже убийцей.
Ноутбук Катрионы лежал рядом, на диване, он транслировал видео с камер в доме. В настоящий момент ничего особенного не происходило. Никки сидела за компьютером в кухне, Белла была в своей комнате, играла на планшете, а Итан все еще не вернулся. Катриона придвинула ноутбук поближе и пару раз нажала на трэкпад, чтобы увеличить снимки, которые прислал по почте Алекс. Первый — тюремное фото. Гомез был всего двадцать один год, когда этот снимок был сделан, и выглядела она на нем очень проблемной девушкой. Ее волосы были в беспорядке, лицо — худое до истощения, и она ухмылялась в камеру. В ее глазах ясно читалось: «да пошел ты»; а еще в них была подозрительность. Если бы кто-то сказал ей, что Гомез балуется метом, она бы без труда поверила. Судя по линиям у нее за спиной, Гомез была чуть выше ста семидесяти сантиметров, то есть где-то метр семьдесят три.
Катриона снова ударила по трекпаду, и появилась вторая фотография, на которой Гомез была с мужем номер один. Трудно было поверить, что это один и тот же человек. Ни тени пребывания в тюрьме не осталось. Ее волосы были убраны в прическу, которая явно немало обошлась, и она прибавила в весе — не настолько, чтобы стать полноватой, но достаточно, чтобы иметь здоровый вид. Платье было дизайнерское и, вероятно, стоило небольшое состояние, обручальное кольцо на ее пальце стоило не меньше. Улыбающемуся человеку подле нее было за шестьдесят. Они скорее были похожи на отца с дочерью, чем на супругов. На нем был дорогой костюм и дорогие часы, кожа покрыта темным загаром. Создавалось впечатление, что он считал себя обязанным носить эти атрибуты успеха, чтобы весь мир их видел. Ясно было, что Гомез — лишь еще одно приобретение, трофейная жена, которая нужна была лишь для того, чтобы виснуть у него на руке и помогать ему казаться чем-то большим, чем он являлся на самом деле. Может быть, он умер от естественных причин… может быть, нет. У Катрионы, естественно, появилось подозрение, ведь никуда не деться было от факта, что благодаря его смерти Гомез ощутимо обогатилась.
Она снова нажала на трекпад. Этот снимок был сделан с записи одной из камер в доме. Гомез была старше лет на десять и одета в вещи ярких цветов. Это уже не была трофейная жена; с фотографии глядела умная, высококвалифицированная женщина, которая достигла своего положения тяжелым трудом. Она выглядела как человек, которому можно доверять.
Она пролистала назад изображения: доктор, трофейная жена, преступница. Пролистала вперед: преступница, трофейная жена, доктор. Алекс попал в точку, когда назвал Гомез хамелеоном. Трудно было поверить, что на снимках один и тот же человек.
Катриона ударила пальцем по трекпаду и свайпнула, возвращаясь назад к видео с камер в доме. Никки все еще сидела за ноутбуком. Катриона кликнула еще раз, и на экране перед ней возникла Белла, которая по-прежнему лежала на кровати, болтая ногами в воздухе и играя на планшете. Катриона откинулась на спинку дивана и выглянула в окно. Она не представляла, что ей делать с полученной информацией, кроме как продолжать мониторить ситуацию. Было очевидно, что Гомез преследует какую-то цель, но насколько Катриона могла судить, никакого преступления не было совершено. Так почему же Гомез прикидывалась мозгоправом? И почему она вторглась в жизнь семейства Роудсов? Судя по тому, что было известно об истории Гомез, наиболее очевидной причиной были деньги. За этим она явилась? Она придумала какой-то план, чтобы изъять деньги у Роудсов?
Катриона не знала, как в точности это должно было произойти, но это было наиболее очевидное объяснение. Гомез нравилось разыгрывать свою карту не спеша. Это по крайней мере уже было ясно. Чтобы подцепить своих мужей, ей потребовалось время. Выследить их, заманить, выстроить доверительные отношения. И избавиться от них. Разыгрывать свою карту без спешки — похоже, такой урок она извлекла из своего тюремного срока. Не это ли происходило сейчас? Гомез удалось завоевать доверие Никки, но зачем оно ей было нужно? Какова была цель?
Катриона взяла телефон и набрала номер Алекса. Быть может, брат сообщил ему еще что-то. Чем больше они узнают о Гомез, тем больше шансов будет найти ответы на возникшие в связи с ней вопросы. Потребовалось сделать внушение, но в итоге ей удалось уговорить Алекса дать ей некоторые сведения о брате. Его звали Дункан, и он не был и в половину таким пройдохой, каким его поначалу рисовало ее воображение. Еще пацаном Дункан влез в серьезные неприятности из-за того, что взламывал компьютерные системы, которые считались неприступными; повзрослев, он стал использовать эти навыки для того, чтобы давать советы, как лучше защититься от кибер-атак, тем же самым организациям, которые он когда-то хакнул, и так нажил небольшое состояние. Выходит, нежелание Алекса рассказывать о Дункане было связано не с тем, что он его стеснялся, а с тем, что брат больше зарабатывает.
После десятка звонков телефон замолчал; это было неприятно, но не беспрецедентно. Она попыталась снова. По-прежнему без ответа. Он, вероятно, отключил звук или оставил телефон в другой комнате и был настолько чем-то занят, что не мог отвлекаться на звонок. Быстро пробегая пальцами по экрану, она напечатала короткий текст, а потом, чтобы быть уверенной, что он получил сообщение, подтащила ноутбук ближе и отправила еще и имейл. Оба сообщения были идентичными: ПОЗВОНИ МНЕ НЕМЕДЛЕННО.
Чтобы убить время, она снова принялась смотреть видео с камер. Никки все так же сидела за столом-островом, пила кофе и смотрела, что происходит в «Фейсбуке»; Белла по-прежнему оставалась в своей комнате и была погружена в планшет. Прошло пару минут, а Алекс все еще не перезвонил; прошло пять минут, и теперь она начинала беспокоиться. Катриона взяла телефон и проверила почту — снова. Все еще по нулям. Что-то здесь было не так. Алекс проводил за компьютером почти каждый час своей жизни, если только не спал. Даже если он не видел смс, то по крайней мере должен был прочесть имейл, так почему же он не перезвонил? В порыве отчаяния она попыталась дозвониться на стационарный телефон, но там тоже просто шли гудки.