– Эй, дамочка, – возмутился Лео. – Не так уж много я и разрушаю! Я все-таки сын Гефеста.
– Механик, – фыркнула Пасифая. – Еще хуже. Я знала Дедала. Его изобретения принесли мне одни неприятности.
Лео моргнул.
– Дедала… в смысле, того самого Делала? О, ну да, тогда, конечно, вы должны знать все о нас, механиках. Мы все чиним, создаем и иногда засовываем грязные кляпы в рот грубым дамочкам…
– Лео, – Хейзел остановила его, вытянув перед ним руку. Интуиция подсказывала, что колдунья уже собиралась превратить его во что-нибудь малопривлекательное, лишь бы он замолчал. – Позволь, я сама разберусь?
– Послушай подругу, – сказала Пасифая. – Будь хорошим мальчиком и дай взрослым тетям поболтать.
Пасифая подошла к ним, внимательно рассматривая Хейзел, и в ее взгляде было столько ненависти, что кожу Хейзел закололо. Подобно жару печи, колдунья излучала мощную ауру силы. Выражение ее лица тревожило и казалось смутно знакомым…
Но почему-то гигант Клитий беспокоил Хейзел куда больше.
Он продолжал стоять в отдалении, неподвижный и тихий, если не считать исходящего от его тела черного дыма, клубящегося вниз, к густому облаку вокруг ног. Это от него исходил тот холод, что чуть раньше ощутила Хейзел, – словно огромные залежи обсидиана, столь тяжелые, что девушке бы точно не удалось их сдвинуть, мощные, нерушимые и лишенные каких-либо эмоций.
– А твой… твой приятель неразговорчив, – заметила Хейзел.
Пасифая оглянулась на гиганта и презрительно фыркнула.
– Молись, чтобы он не вмешался, моя дорогая. Гея одарила меня возможностью самой разобраться с вами, а Клитий здесь – скажем так, в роли подстраховки. Дело-то исключительно между нами, сестрами-колдуньями, но, смею предположить, он здесь еще и для проверки моих сил, вдруг я забуду указания моей новой госпожи. Гея, знаешь ли, очень предусмотрительна.
Хейзел уже хотела возразить, что она не колдунья и ей решительно все равно, как Пасифая собирается с ними «разобраться» или как гигант будет проверять ее силы. Но вместо этого она выпрямилась и постаралась придать себе уверенный вид.
– Что бы ты ни задумала, – произнесла Хейзел, – у тебя ничего не выйдет. Мы разобрались со всеми монстрами, что Гея наслала на нас. Так что, надеюсь, тебе хватит ума уйти с нашей дороги.
Хорек Гейл оскалилась, соглашаясь, но Пасифаю это, похоже, не впечатлило.
– На вид ты ничего особенного, – задумчиво проговорила колдунья. – Но с вами, полубогами, никогда не угадаешь. К примеру, мой муж, Минос, царь Крита? Он был сыном Зевса. Но по нему этого было не сказать. Почти такой же дохляк, как этот, – она махнула рукой в сторону Лео.
– Ого, – пробормотал Лео. – Что же Минос такого натворил, что получил в жены тебя?
Ноздри Пасифаи раздулись.
– О-о… ты себе даже не представляешь. Он оказался слишком горд, чтобы должным образом вознести хвалу Посейдону, и тогда боги наказали меня за его наглость.
– Минотавр! – вспыхнуло у Хейзел в памяти.
Эта легенда была настолько отталкивающей и нелепой, что Хейзел всегда закрывала уши, когда им пересказывали ее в Лагере Юпитера. Пасифае наказали влюбиться в призового быка своего мужа. После чего она родила Минотавра – получеловека-полубыка.
А теперь эта же Пасифая метала в нее острые как кинжалы взгляды, и Хейзел наконец поняла, почему выражение ее лица кажется ей таким знакомым.
В глазах колдуньи светилась та же смесь горечи и ненависти, что Хейзел иногда видела в глазах своей матери. В свои худшие моменты Мэри Левеск смотрела на Хейзел так, будто та была чудовищным порождением, проклятием богов, источником всех проблем Мэри. Вот почему легенда о Минотавре никогда не нравилась Хейзел, не только из-за жуткой идеи отношений между Пасифаей и быком, но и из-за мыслей о ребенке, не только о Минотавре, но вообще о любом ребенке, которого бы считали монстром, наказанием для родителей, из-за чего его, ненавистное создание, необходимо было запереть где-нибудь подальше. Для Хейзел Минотавр в этой истории всегда был жертвой.
– Да, – наконец произнесла Пасифая. – Мой позор был чудовищен. После рождения сына и заточения его в Лабиринте Минос отказался от каких-либо контактов со мной. Сказал, что я разрушила его репутацию! А знаешь, что случилось с Миносом потом, Хейзел Левеск? За все его преступления и гордыню? Его наградили! Он стал судьей в Царстве Мертвых, как если бы у него было право судить других! Но Аид дал ему эту должность. Твой отец.
– Плутон, если уж на то пошло.
Пасифая фыркнула.
– Без разницы. Так что, как ты могла уже понять, я ненавижу полубогов так же сильно, как и богов. Всех выживших из вашей компании Гея обещала отдать мне, чтобы я смогла насладиться их медленной смертью в моих новых владениях. Я сожалею лишь об одном, что у меня так мало времени на ваши мучения. Увы!
Стоящие в центре зала Врата смерти издали приятный звон. Зеленая кнопка «Вверх» по правую сторону створок засветилась. Цепи задрожали.
– Ну вот, о чем и речь, – извиняющимся тоном пояснила Пасифая. – Врата задействовали. Двенадцать минут – и они откроются.
Внутренности Хейзел задрожали почти в унисон с цепями.
– Новые гиганты?
– К счастью, нет, – ответила колдунья. – Их всех отправляют в одно место в мире смертных для последней битвы, – Пасифая холодно улыбнулась. – Нет, полагаю, Вратами воспользовался кто-то еще… кто-то вне списка.
Лео скользнул вперед, от его кулаков повалил дым.
– Перси и Аннабет.
У Хейзел пропал дар речи. Она даже не могла сказать точно, чем был вызван этот комок в горле, радостью или ужасом. Если их друзьям на самом деле удалось добраться до Врат, если они действительно появятся здесь через двенадцать минут…
– О, не переживайте вы так, – повела рукой Пасифая. – Клитий возьмет их на себя. Есть маленькое условие: когда звоночек чирикнет опять, кому-то на нашей стороне нужно будет нажать кнопку «Вверх», иначе Врата – кто бы ни оказался внутри – не откроются, и тогда – пуф! Небытие. А может, Клитий и выпустит их, чтобы пообщаться лично. Это уже будет зависеть от вас двоих.
Во рту Хейзел появился жестяной привкус. Ей очень не хотелось спрашивать, но пришлось:
– И как именно это будет от нас зависеть?
– Ну, это же очевидно, с нас хватит одного комплекта полубогов, – ответила Пасифая. – Двое везунчиков отправятся в Афины, где их принесут в жертву Геи на празднестве во имя Надежды.
– И правда, все так очевидно, – буркнул Лео.
– Итак, кто же это будет, вы или ваши друзья в лифте? – колдунья развела руками. – Увидим, кто останется в живых по прошествии двенадцати… а нет, уже одиннадцати минут.
Зал погрузился во тьму.
LXXIV. Хейзел
Внутренний компас Хейзел закрутился как бешеный.
Она припомнила, как где-то в тридцатых годах прошлого века в Новом Орлеане мать отвела ее, еще совсем маленькую девочку, к дантисту, чтобы удалить больной зуб. Первый и последний раз. Врач пообещал, что она всего лишь почувствует сонливость и расслабленность, но Хейзел чудилось, что она покидает тело, ее охватила паника, но она была не в силах что-либо сделать. Когда все закончилось, она три дня не вставала с постели.
В этот раз все было так же, только во много раз хуже.
Часть ее понимала, что она все еще в зале, Пасифая в нескольких футах перед ними, а Клитий в неподвижном ожидании замер у Врат смерти.
Но сразу несколько укутавших Хейзел слоев Тумана покачнули ее чувство реальности. Девушка сделала шаг вперед и врезалась в стену, которой там не должно было быть.
Лео прижал руки к каменной поверхности.
– Какого черта? Где мы?
Слева и справа от них протянулся коридор. В железных гнездах на стенах вспыхнули факелы. Воздух пропах плесенью, как в старых гробницах. Гейл на плече Хейзел злобно тявкнула и впилась когтями девушке в ключицу.
– Да-да, я знаю, – шепнула Хейзел хорьку. – Это иллюзия.
Лео ударил кулаком по стене.
– Очень твердая иллюзия.
Послышался смех Пасифаи, размытый и далекий.
– Действительно ли это всего лишь иллюзия, Хейзел Левеск, или нечто большее? Разве ты не видишь, что я создала?
Хейзел было настолько нехорошо, что она едва стояла, что уж говорить о четкости мысли. Она попыталась навострить чувства, взглянуть сквозь Туман и еще раз найти зал, но в ответ пришло ощущение множества развилок в самых разных направлениях, за исключением направления вперед.
В мозгу подобно самородкам, прорвавшимся на поверхность земли, вспыхнули мысли: «Дедал. Запертый Минотавр. Медленной смертью в моих новых владениях».
– Лабиринт! – выдохнула Хейзел. – Она воссоздала Лабиринт!
– Чего-чего? – Лео в это время пробовал разрушить стену плотницким молотком, но, услышав ее, обернулся, нахмурившись. – Я думал, Лабиринт был уничтожен во время битвы в Лагере полукровок, в смысле, он же как-то был связан с жизненной силой Дедала, или что-то типа того, и стоило тому умереть, как его тоже не стало.
Пасифая раздраженно хмыкнула.
– Но я ведь все еще жива! Думаете, Дедал владел всеми секретами Лабиринта? Это я вдохнула в него магию жизни, и Дедал по сравнению со мной – пустышка, тогда как я бессмертная колдунья, дочь Гелиоса, сестра Цирцеи! И теперь Лабиринт в моей власти!
– Это иллюзия! – твердо заявила Хейзел. – Нам просто нужно ее разрушить!
В ответ на ее слова стены будто стали еще вещественнее, а запах плесени усилился.
– Слишком поздно, уже слишком поздно, – вполголоса пропела Пасифая. – Лабиринт уже пробудился. Он вновь протянется по всей земле, пока ваш мир смертных будет медленно погибать. А вы, полубоги… герои… будете бродить по его коридорам, медленно умирая от жажды, страха и отчаяния. И может, если во мне проснется сострадание, я одарю вас быстрой, но невероятно мучительной смертью!
Под ногами Хейзел в полу открылись двери-ловушки. Девушка схватила Лео и толкнула его в сторону, а из проемов вылетели и утыкали потолок ряды шипов.