Брайан понял, что это рябой.
Между рядами кроватных ножек улегся мягкий, прохладный лунный свет — по полу палаты наискосок протянулось множество резко очерченных теней. Между ними затесалась черточка толщиной с вязальную спицу, а на ее кончике обнаружилась еще одна таблетка: предательски преодолев центральный проход, она оказалась прямо в изножье кровати рябого.
Заскрипела кровать здоровяка. Ложиться он и не думал.
Когда вновь надвинулась туча, Брайан отпустил рубаху и осторожно ощупал кровать. Одним движением он стянул на пол одеяло и привстал — так, чтобы в темноте рябой точно не понял, выбирается ли он из постели.
Пока Брайан шел в туалет, рябой неприкрыто и внимательно за ним следил. По сторонам Брайан не смотрел — сосредоточился на кончике рубахи и на том, чтобы ни обо что не споткнуться.
Лишь когда он спустил воду в третий раз, в пенящихся водоворотах унитаза исчезли последние таблетки.
Палату снова залил лунный свет. Теперь рябой уселся, свесив ноги и болтая ими. Широкие кулаки обхватили край кровати — он мог оттолкнуться и быстро вскочить. Верхняя часть тела подалась вперед, прищуренные глаза бдительно смотрят. Очевидно, просто так здоровяк Брайана не пропустит. На миг он показался нормальным.
Почувствовав, что его засекли, Брайан остановился. Секунду он постоял у изголовья кровати: челюсть отвисла, изо рта вываливается язык. Видимо, рябой его внимательно разглядывает и почти не моргает. И вдруг Брайан сделал шаг вперед и наклонился — верхняя часть тела врезалась в кривую коричневую стальную трубку, венчавшую собой кровать. Лица оказались друг к другу так близко, что их дыхание смешалось. Брайан склонил голову набок, как будто вот-вот уснет, и осторожно выставил ногу, ища под кроватью предательскую таблетку. Наконец нащупав ее, он осторожно сжал ее пальцами ног, и в этот момент рябой резко рванулся вперед — они шумно столкнулись лбами. От неожиданности Брайан рухнул на спину, ударившись затылком об пол. Открыв глаза, он почувствовал невыносимую боль.
Падая, он чуть не перекусил себе язык.
Брайан медленно и как можно тише задом пополз по полу на подоле рубашки, подальше от следившего за ним взгляда. Сердце колотилось, и, снова оказавшись в кровати, он попытался убедить себя, что когда-нибудь все будет хорошо. Рябой прекратил наблюдения и скользнул в постель, не ведая о том, что нанес серьезную рану.
В последующий час язык сильно распух и слабо запульсировал. Боль не стихала, он несколько раз простонал — тихонько, чтобы никого не разбудить.
Когда Брайан наконец справился с собой и почувствовал, что ему на выручку идет спасительный сон, он вспомнил о таблетке.
Она все еще валялась на полу.
Он долго пролежал, уставившись в потолок и подумывая о том, чтобы вылезти и поискать ее.
А потом он впервые услышал шепот.
Глава 18
При виде Брайана сестричка Петра пришла в ужас.
Позади ночь боли и страха — постель пропиталась потом, после удара распух лоб. У Брайана дрожали губы и челюсть. На воротнике рубашки и подушке появились пятна крови. Он не спал. Хоть голоса замолкли, оставив пугающую пустоту, тело своим правом на сон не воспользовалось. Теперь, все осознав, он сильно занервничал.
Открытие оказалось ужасным. Кроме них с Джеймсом, в палату попали еще три симулянта. Умные, сообразительные, наблюдательные, непредсказуемые и — в этом он ни секунды не сомневался — опасные. С этого момента неизвестными для Брайана становились ряд обстоятельств. Его главный страх. Неизвестные величины.
В том, что теперь рябой заинтересовался Брайаном, сомнений нет. Вопрос в том, что он успел подметить. Джеймс долго пытался предупредить его насчет симулянтов. Теперь он понял. Накатило осознание, какое бессилие ощущал Джеймс. Чего ему только из-за него не пришлось вытерпеть в последние недели и месяцы! Брайан горячо пожалел, что не обратил на его сигналы больше внимания. «Больше, Джеймс, я не буду добавлять тебе трудностей!» — беззвучно пообещал он. Он взмолился, чтобы теперь Джеймс это понял. Ночной эпизод вряд ли укрылся от его внимания.
Их вновь связала невидимая нить.
Многие пациенты нервно задергались, когда новая медсестра с шумом распахнула дверь и визгливым голосом стала говорить о Гитлере, употребляя слово «Wolfsschanze»[11]. Брайан не сводил с нее глаз все время, пока она шла по проходу мимо крестившейся Петры и Воннегута — у того отвисла челюсть. Брайан понадеялся, что Гитлера больше нет в живых. Доктор Хольст долго на нее смотрел, слушая, что она говорит. Видимо, ее лепет и воодушевление на него особого впечатления не произвели, а вот Джеймс приподнялся в постели, что случалось редко, — взгляд чересчур оживился, и он выслушал все, что она сказала. Рядом, поглядывая на него, сидел рябой.
Затем доктор Хольст вдруг развернулся к кроватям у себя за спиной, предоставив медсестру, Гитлера и Wolfsschanze самим себе. Прежде всего — работа и больница. Брайан увидел, что объявление, вдруг окончившись, застало Джеймса врасплох — он едва успел провалиться в извечную апатию. Рябой же, напротив, улыбнулся и снял одеяло, чтобы оно не мешало врачу, когда тот до него дойдет.
Несмотря на то что реакции от доктора Хольста не последовало, должно быть, случилось что-то серьезное. Атмосфера накалилась, все было по-другому, не как всегда, и впервые за несколько недель в отделении появился офицер безопасности.
Его они раньше не видели. Почти мальчишка, как показалось Брайану, даже моложе его самого. Обходя кровати, юнец здоровался с каждым по отдельности, протягивая наполовину согнутую руку и кивая в тех случаях, когда приветствие оказывалось взаимным. Каждому пациенту он заглянул в глаза. Коридор, ведущий к туалетам и ванной комнате, он обошел медленными, размеренными шагами, распахивая двери так, что те сильно и гулко хлопали. Судя по всему, присутствие человека в черной форме впечатления ни на кого не произвело. Даже симулянты во время приветствия смотрели ему в глаза, а широколицый улыбался шире обычного, резко вытянул руку и отсалютовал с таким напором, что все вздрогнули. Его тощий сообщник с соседней кровати оказался уже не столь смелым. На узком лице, конечно, возникла улыбка, но руку для приветствия он лишь приподнял. В это время на пол частично сползло одеяло — между кроватями болтался свисавший угол. Под кроватью валялась таблетка, которую Брайан потерял во время стычки с рябым. Брайан сразу же ее увидел и попытался подавить сопровождающий страх глотательный рефлекс.
Если офицер службы безопасности ее найдет, он, естественно, не поймет, откуда она взялась. Но что скажет лежавший рядом симулянт, если его припрут к стенке? А каких только выводов не сделает рябой после ночного происшествия! За одну секунду Брайан осознал, что невзрачная таблетка на много-много шагов приблизила его гибель. Рано или поздно таблетку поднимут, но он этого делать не собирается. Рисковать он ни за что на свете не станет.
У мужчины, лежавшего рядом с тощим симулянтом, было сильно обожжено лицо. Когда они пришли в палату, он там уже был. Теперь, когда сняли все повязки, изуродованная кожа постепенно стала приобретать обычный, спокойный оттенок. Как и многих солдат, его зажало в горящем танке; в отличие от них, он остался в живых. Выжил с болью, сделавшей его молчаливым и абсолютно невменяемым. Увидев его руку — пациент попытался поднять ее в приветствии, — офицер службы безопасности пошел между кроватями ему помочь.
Едва сделав шаг вперед, носком ботинка он задел таблетку — она врезалась в стену и почти беззвучно отрикошетила дальше. Брайан тяжело вздохнул, — казалось, опасность миновала. Через две минуты офицер безопасности наступил на таблетку почти у самой двери. Услышав хруст, он остановился.
На крик офицера службы безопасности в палату примчалась медсестра — офицер, встав на колено, довольно спокойно и аккуратно ковырялся в белом порошке. Затем протянул ей испачканный веществом кончик пальца — и заставил попробовать. По выражению ее лица и телодвижениям Брайан решил, что она пытается представить случившееся ерундой и убедить его в собственной невиновности или неосведомленности. Молодой офицер службы безопасности задал ей ряд вопросов — в ответ на каждый она мотала головой, но цвет лица неуловимо менялся. Допрос длился несколько минут: взгляд девушки заметался. Казалось, больше всего на свете она желала оказаться подальше отсюда.
Затем офицер наклонился — Брайан за краем кровати его не видел, лишь слышал, как он издает какие-то непонятные звуки. На мгновение он нырнул между кроватями, распластавшись и прижав щеку к полу, и пополз, как ищейка. Вскоре он обнаружил еще две таблетки. Брайан пришел в ужас.
Позвали всех. Медсестер, работавших в дневную смену и дежуривших сегодня ночью — уставших, полусонных. Санитаров, в чьи обязанности входило отвести пациента на сеанс шоковой терапии и обратно, а в редких случаях — помочь с разными поручениями, Воннегута, уборщиц, врача-ординатора Хольста и, наконец, профессора Тирингера; никто не дал происшедшему какого-либо разумного объяснения.
Нетрудно было заметить, что чем больше офицер службы безопасности слышал, тем сильнее убеждался: случилось что-то совсем неладное. Ситуацию объяснили старшему офицеру — тому, что допрашивал их в спортзале. Из огромного количества грубых слов, что он выплюнул, Брайан понял всего одно.
Симуляция.
В отделении тут же провели тщательный обыск. Несколько солдат СС скинули кители и заглянули во все уголки: на коленках, на животе, на цыпочках. Обшарили каждый сантиметр. От внимания не ушел ни единый тайник. Опустошили шкаф для туалетных принадлежностей, пролистали газеты, ощупали одежду и постельное белье, подняли матрасы, проверили подоконники и ставни. Лежать разрешили лишь тем немногим, кто не мог встать. Остальные босиком выстроились у торцевой стены, удивленно таращась. В суматохе Джеймс незаметно вытащил из-под матраса платочек и завязал на шее — так, чтобы его скрывала рубаха.