— Добрый день! — зазвенел серебристый голосок Джойс. Девочки выбежали на середину зала, поправляя платья. — Становитесь для марша! Гризельда ведет… Взялись за юбочки, правая нога вперед, оттянули носок… Начали! Правая — левая — правая — правая — правая — выше подбородок — хорошо! Руки, Филлис… Носок, Джин… Носок, Марджери, Марджери, как ты идешь… носо-о-о-о-к!
Мисс Пил наяривала «Военный марш». Гризельда — сама безукоризненность, спина прямая, лицо непроницаемое, упруго оттянутый носок вздрагивает от напряжения — провела пятьдесят душ по кругу к середине зала. Здесь они разделились — одни направо, другие налево, — снова встретились, пошли по двое, по четыре и заняли позиции для экзерсисов. Все шло как обычно.
Пять позиций: мелькание ног, прямых как циркули. Первая… вторая… третья… четвертая… пятая! Начало каждой новой позиции возвещал аккорд — оглушительное дребезжание, прорезавшее тишину. Девочки по команде замерли в пятой позиции, и мисс Джеймс поплыла между рядами.
Марджери Мэннинг все делала не так. Эти среды отравляли ей всю неделю. Она твердо знала — мисс Джеймс ее ненавидит. И действительно, мисс Джеймс ее ненавидела. Нелепо одетая девочка, бабушкина внучка. Рыжие букли тяжело обвисли, и белые банты тоще повисли; от тепла очки все время запотевали, и тогда она ничего не видела вокруг. Марджери ссутулилась, испуганно подалась вперед. Мурашки побежали у нее по спине, а мисс Джеймс в своем голубом воздушном платье со складками, похожем на чашечку гиацинта, мягко ступая, все ближе подходила к ней.
— Теперь Марджери… Марджери Мэннинг, как ты стоишь?
Они впились друг в друга глазами; все вокруг замерли. Марджери думала: «Она готова убить меня». Мисс Джеймс думала: «Я готова убить ее — прямо сейчас». На ее лице появилось выражение холодной тоски. «Ну-ка, подумай», — сказала она ласково. Девочки впереди обернулись. Марджери посмотрела на свои ноги. Ноги как ноги, не хуже, чем у других; в балетных туфельках-лодочках. Господи, да она стоит в третьей позиции!
— Вот так, — кивнула мисс Джеймс. — Теперь поняла?.. Повтори сама… Пожалуйста, музыка. Начали! — Рояль задребезжал карающе, звуки обрушились на Марджери, будто топор мясника. — Теперь поняла?
У Марджери были кокетливые повадки хорошенькой девочки, делавшие ее жалкой. Вот и теперь она игриво откинула назад тяжелые локоны, а те ударили ее по спине. Через запотевшие стекла очков она уставилась на мисс Джеймс снизу вверх, словно толстенький зверек, попавший в ловушку, — как крыса, которая ни у кого не вызывает жалости.
— Да, мисс Джеймс.
— Постарайся запомнить, — сказала мисс Джеймс и пошла дальше. В ней встрепенулась ее спящая душа, легкое приятное колыхание нарушило бесстрастное оцепенение. На щеках выступил нежный румянец. Она подумала о Лулу, она почти чувствовала себя женщиной.
Перешли к самым изящным экзерсисам — к прыжкам. Мисс Джеймс освободила от них совсем маленьких девочек. Выстроившись рядами, девочки пружинисто подпрыгивали, взлетая вверх, так что мелькали оборки на нижних юбках, взмахивали округленными руками, разводили и сводили их, вскидывали головы. Они будто что-то собирали, кидали, ловили, будто разбрасывали вокруг розы. Мисс Пил с мрачноватой бравурностью играла песенку «Куда же, куда пропала моя собачка!».
В каскаде прыжков лучше всех были Гризельда, Лоис и Синтия, Джин Джоунс и Дорис. Их поставили впереди, чтобы остальные учились, как надо выполнять эти упражнения. Марджери Мэннинг казалось, когда танцует какой-нибудь отличившийся счастливчик, то и музыка звучит по-другому, звуки не обрушиваются, как удары топора, а порхают, словно легкие перышки, и, покружившись над ним, улетают прочь.
После прыжков были упражнения с лентами и булавами. Потом танцы. Маленькая Синтия исполнила испанский танец под восхищенное аханье зрителей — прелестная, как настоящая испанка. Мисс Джеймс разрешила ей принести в следующий раз кастаньеты. В ирландской джиге блистали Гризельда и Дорис; они плясали задорно, совсем по-ирландски. Еще две пары отличились в гавоте и исполнили его отдельно, в пример остальным. «Как же научить вас делать реверанс?» — вздохнула мисс Джеймс. Надо во что бы то ни стало научить их делать реверанс. Они приседали, будто вертел проглотили, ноги застряли где-то позади, колени выпирают вперед.
— Смотрите на меня, дети. Следите за мной… — Они неохотно окружили ее. Они знали, что им никогда не сделать реверанс так, как она. Мисс Джеймс присела, склонив голову и согнув руки. Она опускалась на пол, словно растекалась по нему, и снова поднималась. «Мне бы такое платье», — думала Дорис. «Будто не человек вовсе», — думала Джин Джоунс.
У двери стоял администратор и смотрел через стекло. Глаза чуть скошены к переносице, лицо сосредоточенно. Мисс Пил медленно проигрывала трель в такт приседаниям мисс Джеймс, склоняющейся в реверансе.
После танцев мисс Джеймс объявила перерыв. Девочки врассыпную побежали к стульям у стен. Марджери Мэннинг подошла к бабушкиной служанке, которая вязала носки, и села рядом.
— Снова не так, — сказала бабушкина служанка, облизнув тонкие губы. — Ты бы поучила этот испанский танец дома.
— Не твое дело, — огрызнулась Марджери, она была груба с прислугой, и пересела через три свободных стула. Она не спускала глаз с мисс Джеймс. Та обходила матерей и хвалила отличившихся девочек. Около гувернанток мисс Джеймс не задерживалась, она и без того еле на ногах держалась от усталости.
У Марджери за спиной сидели Синтия с матерью. Взявшись за руки, они возбужденно обсуждали, как Синтия будет танцевать с кастаньетами. Синтия казалась окутанной любовью, которая, точно облачко, обволакивала ее, сопровождала повсюду. К ним приближалась улыбающаяся мисс Джеймс. Запрокинув голову на короткой шее и теребя локон, Марджери следила за ней. Проходя мимо, мисс Джеймс почувствовала какой-то слабый толчок, снова ощутила трепетание жизни, глаза ее вспыхнули.
— Не ломай стул, — проговорила она и, выдавив улыбку, прошла мимо.
Мисс Пил приютилась у радиатора.
— Ну как ты? — спросила она. — Не можешь не обойти всех этих гусынь? Тебе нехорошо?
— Как-нибудь дотяну до конца урока… Слышала, как я расправлялась с этой девчонкой Мэннинг?
— С которой?
— Да знаешь. Рыжая. — Она рассмеялась коротким смешком и села, поглаживая руку. — Эта девчонка меня просто из себя выводит… Сама не знаю почему…
— С кем она пришла?
— С прислугой.
— Может, отдаст богу душу, — весело сказала мисс Пил, пробегая глазами по нотам фокстрота.
— Ах, зачем же, — вздрогнула мисс Джеймс. Без Марджери Мэннинг она уже не могла: ей хотелось стереть ее в порошок. Мисс Джеймс встала и громко сказала: — Все становятся в пары на вальс!
— Приходил Лулу, — торопливо проговорила мисс Пил. — Когда ты с ним встретишься?
Мисс Джеймс пожала плечами и отошла. Заиграла музыка.
Тем временем туман совсем почернел, в окна смотрела ночь. Ярко сияли люстры. По залу плавно кружились дети. Отражаясь в большом зеркале на стене, они двоились, вырастали в толпу и снова двоились, повторенные в темных стеклах окон. Мисс Джеймс удивилась, почему не задернули шторы. Почувствовав взгляд Лулу, неотрывный, откровенный взгляд страсти, она направилась к двери, распахнула ее и сказала:
— Пожалуйста, опустите шторы. Так в зале неуютно, и дамам неприятно — ведь в окна может любой заглянуть.
— Вы хотя бы раз, хотя бы сегодня не будете торопиться на поезд? — спросил он. — Да?
— Нет, не могу, я устала, голова болит. И вы же знаете, со мной Пили. Она не поедет домой одна.
Обогнув зал, он подошел к окнам, потянул за шнур, и шторы, бесшумно вздрагивая, скользнули вниз. Потом приблизился к Пили, погладил по спине; ее пальцы продолжали бегать по клавишам.
— Я хочу, чтобы она провела со мной этот вечер, — сказал он, наклоняясь к Пили через плечо. — И мы поужинаем втроем, да? А в 8.40 я посажу вас на поезд. Хорошо? Пили, милая, хорошо?
Она кивнула в такт музыки.
— Пили, дорогая, чудесная!
Она повела плечами, Лулу поспешно отошел.
— Все устроилось, — сообщил он радостно. — Я сию минуту беру такси. Мы ужинаем втроем у пирса.
— Уходите же, — зашептала Джойс Джеймс. — Вы несносны, вы погубите меня. Раз-два-три, раз-два-три. Темп, Джин и Бетси, темп и темп! Что ты делаешь, Молли! Перестань болтать. Марджери Бейтс, не забывай, что ты партнер. Как партнер держит руку?.. Марджери Мэннинг, почему ты танцуешь не на носках?
Заметив в конце зала сдвинутые с места стулья, Лулу отправился наводить порядок. Проходя мимо Джойс, он почти коснулся ее.
— А пока я буду смотреть на вас. Вы прекрасны. Я готов все отдать, душу, жизнь…
Она отстранилась от него; хлопая в ладоши — «раз-два-три, раз-два-три», — наблюдала за кружащимися парами. И вдруг закричала, оборвав музыку:
— Стоп!
Разумеется, снова Марджери Мэннинг. У нее не получался вальс, она топталась на месте вместе со своей поникшей партнершей и подпрыгивала на всей ступне. В полной тишине мисс Джеймс подошла к Марджери и взяла ее за руку.
— Я сама буду танцевать с тобой. Все ненадолго сядут. Мы будем танцевать, пока ты не научишься. И пожалуйста, постарайся Марджери. Ты только отнимаешь у всех время. Музыка! Начали!
Мисс Джеймс и Марджери Мэннинг вдвоем вальсировали по залу. Они молчали, только слышалось их дыхание — легкое дыхание учительницы и громкое сопение девочки. Сердце Марджери глухо стучало. Ей казалось, будто у нее где-то внутри лопаются большие черные пузыри; вот они подступают к горлу. Ее горячее тело повисло на прохладной руке мисс Джеймс. Глаза, как у кролика, сузились от животного страха, она уставилась через запотевшие очки на шею мисс Джеймс, расплывающуюся перед ней белым пятном. Когда они кружились под люстрами, по лицу учительницы пробегали блики от очков Марджери. Рука мисс Джеймс, как ледяная раковина, крепко сжимала горячую руку девочки.
— Какая же она терпеливая и добрая, — говорили мамаши, кивая друг другу. — Какая старательная. — Они были очень довольны, что им так повезло с учительницей. — Ну и достается же ей с этой бедной неумехой. Подумайте, она улыбается.