– Если бы ты сердцем признала свое право, это могло бы освободить тебя, – с издевкой повторяю я слова Иден.
Ты принимаешь мое желание за что-то другое.
За требование.
Ты принимаешь мое спокойствие за что-то другое.
За высокомерие.
Я отворачиваюсь от зеркала, не в силах больше смотреть на себя. Все эти эмоции отвратительны. Я спускаю воду в туалете на случай, если кто-нибудь подслушивает. Но она не уносит мои гнев и обиду.
Я хочу вернуться и сказать Иден, что люди, считающие, будто мир им чего-то должен, не прилагают столько усилий. Они просто ожидают желаемого результата. Они не отслеживают каждый день своего цикла. За последние пять лет я прочитала больше статей, чем за все время учебы на юридическом факультете, и изучила лучшие практики. Я очень хочу ребенка и готова на все, чтобы это стало реальностью.
Я вовсе не предъявляю миру претензии. Иден о таком и понятия не имеет.
Рядом с раковиной я замечаю полотенце для рук, украшенное цветами фуксии, экрю и лаванды. Я его ненавижу. Ненавижу эти красивые, радостные цветы и идеальные складки.
Я запихиваю в рот край изящного прямоугольника, закусываю его так сильно, как только могу, и кричу.
Рини
Иден входит в кабинет, и я улавливаю исходящие от нее волны ярости, но не испытываю тревоги и не чувствую необходимости поддерживать светскую беседу или увещевать ее. Мне нужно обрести спокойствие и контроль над собственными эмоциями, и ее чувства придут в норму сами собой.
Сидя в кресле напротив меня, она всем телом наклоняется к двери. Ее взгляд поверх моего плеча скользит по томикам в кожаных переплетах в шкафу, но я могу поклясться, что она скорее слушает, чем рассматривает книги.
– Сюда не долетают звуки застольных разговоров. – Я знаю, что мой кабинет – единственное помещение, не связанное вентиляцией или кухонным лифтом с другими частями дома. – И никто снаружи не услышит, что вы говорите.
Иден выдыхает, поворачивается ко мне лицом и садится поудобнее.
– Марго свято чтит традиции, и это выводит меня из себя, – начинает она.
Я киваю, привычно радуясь, когда гость первым идет на контакт, и поясняю:
– Вашу личность определяет Марс в первом доме. Вас не пугают новые идеи – вы играете с ними. Если вас что-то вдохновляет, вы немедленно начинаете действовать.
Иден наклоняется вперед, энергично кивая:
– Она волк в овечьей шкуре. Она строит карьеру, как феминистка, говорит, как феминистка, но чем больше времени я провожу с ней, тем больше вижу, как ее созависимость от брата повлияла на ее мировоззрение. Она настолько пропитана патриархатом, что не видит себя в отрыве от него.
– Как рыба, которая не знает, что такое вода, – дополняю я.
– Между тем, насколько я могу судить, Адам в аналогичной ситуации. Душевная травма сделала его зависимым от сестры, только он свято чтит матриархат. Марго всегда говорит о его чрезмерно романтической натуре, проявлявшей себя во всем, начиная с его первого свидания и заканчивая помолвкой. Однако он олицетворяет собой традиции, в которых мир нуждается больше, чем в яде Марго. Я теряю над собой контроль, когда слышу, что она старается завести детей, дабы передать им свои семейные ценности.
– Вас буквально оскорбляет любое бездумное следование традициям. В вашем гороскопе есть и идейный лидер, и бунтарь. Положение Солнца в Овне четко указывает на это.
– В самом деле? Я такой родилась?
– Да. И для вас совершенно естественно иметь сразу несколько любовников, – говорю я без осуждения и вуайеристского любопытства.
Эмоциональная тупость, реальная или благоприобретенная, полезна для астролога.
– И все это в моем гороскопе?
– Стрелец в седьмом доме – квинтэссенция свободы. И вам нравится исследовать мир, не просто путешествовать, а раздвигать границы.
Иден качает головой:
– Я убедила себя выслушать вас с открытым сердцем, но и представить не могла, что вы прочтете мои самые сокровенные мысли. У нас с Риком с самого начала были полиаморные[9] отношения.
Иден объясняет, что они, когда познакомились, были свободными, но не потому, что их прельщало одиночество. Просто все, с кем они прежде встречались, ожидали моногамных отношений, а когда выяснялось, что это невозможно, взаимной симпатии приходил конец.
Они были сыты по горло желанием других привязать их к себе, но в то же время чувствовали давление, заставлявшее их уступить моногамии или хотя бы ее видимости, чтобы иметь шанс на любовь. А потом они – два человека, объединенные искренними чувствами, однако достаточно уверенные в себе, чтобы позволить своим партнерам и себе оставаться открытыми для других связей, – нашли друг друга. Я никогда не слышала более убедительного довода в пользу полиамории. Тем более приятного, что количество изменяющих друг другу натуралов, которые спрашивают у меня совета, кого им следует выбрать – супруга или любовника, просто зашкаливает.
– Мы поженились через шесть недель после того, как познакомились. Мы знали друг о друге самое важное. Будущее казалось просто идеальным, – завершает свой рассказ Иден.
Но я вижу по гороскопу и по выражению ее лица, что это еще не все.
– Но прямо сейчас существует противостояние между Венерой, планетой взаимодействия между людьми, и положением Венеры в вашем гороскопе. И вы начинаете сомневаться, так ли хорош присущий вам широкий взгляд на партнерство.
– Ну… его зовут не Венера, а сомнения меня одолевают, да. Мы познакомились на свадьбе. Он явился в смокинге, что взбесило меня… Впрочем, вас это вряд ли удивит: вы ведь знаете, как я ненавижу традиции.
– Вы не ненавидите традиции, вы просто хотите устанавливать собственные правила. И если смокинги вас заводят, значит это ваш конек.
– Возможно. И он, похоже, это знал. В своем воображении он был Джеймсом Бондом, горячим и крутым. Но уже через две минуты разговора стало ясно, что он никогда не сможет проткнуть шпиона гостиничной авторучкой. Он не скрывал своих чувств, по крайней мере со мной. Не поймите меня неправильно, он достаточно привлекателен, чтобы сыграть Джеймса Бонда, но в нем чувствовалась мягкая ранимость. Мальчик, нуждающийся в любви.
– Понятно, хотя остается загадкой, что же вас тревожит. Появление очередного партнера отлично вписывается в ваши с мужем договоренности.
– Только на первый взгляд. Так могло бы быть, если бы не я.
– Что вы имеете в виду?
– Мы с Риком выработали свои правила относительно того, с кем мы связываемся, как мы относимся к новичкам, что мы делаем для основного партнера. Я нарушила их все.
– Иден, что на самом деле привело вас в мой кабинет? Чем я могу помочь?
– Мне нужен знак. Должна ли я признаться Рику?
Я не из тех, кто верит, что нужно говорить правду вслепую. Даже когда это звучит просто и ясно, «правда» часто бывает туманной, а ее разглашение влечет за собой непредсказуемые последствия.
Расскажи правду.
Я неоднократно утаивала важную информацию от людей, которых люблю больше всего на свете. Порой правду безопаснее держать в себе, иначе разразится катастрофа. Мне нужно убедить Иден принять решение самостоятельно.
– Все зависит от вас. От вашей свободной воли. В гороскопе на этот счет никаких указаний нет. Поэтому я задам очевидный вопрос: почему вы до сих пор не признались мужу во всем?
– Если я расскажу Рику, он потребует, чтобы я немедленно завершила этот роман. Я не раз мысленно проигрывала наш диалог, и Рик всегда представлялся мне похожим на одного из тех мужчин, от которых я пыталась убежать, когда выходила за него замуж. Человек, желающий навязать мне свою волю, запретить делать то, чего я хочу.
– Но ведь вы оба руководствуетесь правилами.
– И оба нарушали их, но старались быть честны друг с другом. Открытость – важнейшая составляющая полиамории. А теперь я чувствую себя пошлой мошенницей.
– И все же решение есть. Более того, вы можете положить конец этому обману несколькими способами.
– Что-то внутри меня мешает. Я знаю, что должна, но…
– И что кроется под этим «но»?
Мы с Иден так разговорились и сблизились, что мне с трудом удается держать свое разочарование в тайне. У Иден есть выбор. Она совершает ошибки и пытается их исправить. У меня больше нет такой роскоши.
– В отличие от Рика, он первый мужчина, общества которого мне достаточно. Очень внимательный, но на мое личное пространство не посягает. Кажется, теперь я понимаю, что такое моногамия.
Я вздыхаю с облегчением. Теперь мне ясно, на что нужно смотреть в ее гороскопе. Я обращаюсь к ее двенадцатому дому, невидимому, – к подсознанию.
– Ваш отказ от моногамии может быть вызван страхом быть отвергнутой. Расскажите о своих родителях, – прошу я.
– Я единственный ребенок в семье. Меня боготворили. Купали в любви. Я никогда не встречала мужчину, который любил бы меня так сильно, как мои родители. Всегда ощущалась ледяная струйка неприятия, даже когда мы были просто по уши влюблены друг в друга.
– И я полагаю, для того чтобы воспроизвести эту сильную любовь, вам требовались отношения с несколькими партнерами?
Иден торжественно кивает. Я обдумываю ее откровения в тишине, перебирая букет собственных эмоций, связанных с любовью и отторжением, честностью и опасениями. Я излучаю оптимизм.
– Что ж, у меня хорошие новости. Вы выбираете не одного из двух парней, а одну из двух версий самой себя. Вы разрываетесь между верностью прошлому решению и перспективой нового. Какой Иден вы хотите быть? – Как только я заканчиваю вопрос, ее лицо озаряется. – Думаю, вы уже знаете.
После ухода Иден я задумалась о своем поведении. Какой Рини я хочу быть? Бери, что досталось, и будь довольна. Но это не значит, что у тебя нет выбора. Я никогда не хотела быть человеком, который опускает руки и сдается, если считает, что точно знает, что произойдет. Где место для сюрпризов? Где место для роста? Я не ограничивала себя при строительстве «Звездной гавани» или планировании гостей на этот уик-энд, так почему же я сделала это с Эриком, любовью всей моей жизни? Я отказалась не только от своей свободы воли, но и от его. Прежде чем позвать Теда, я достаю телефон из ящика стола, куда прячу его во время сеанса, и отправляю Эрику сообщение, которое чувствую в своем сердце: