Иден выжидающе смотрела на меня.
– Я тоже хочу большего, – сказал я.
– И как скоро этого ждать?
Хотя ее настойчивость настораживала, я кивнул.
Я положил ее голову себе на плечо и с любовью погладил по волосам. Большие перемены нельзя торопить. Именно так и совершаются ошибки.
Эйми
Только что принявшая душ, одетая в легинсы «Ало» и легкую укороченную толстовку с капюшоном, я встречаю Фарах у кабинета Рини после ее сеанса.
– Ты собираешься пойти вот так? – спрашиваю я у Фарах.
Рини выходит следом.
Мы с Фарах согласовали все наши наряды, когда собирались в «Звездную гавань». И договорились, что для мероприятия под названием «Поклонение солнцу» на астрологическом ретрите нужны не купальники, а спортивная одежда.
– Что в этом плохого? – интересуется Фарах, подтягивая свои джоггеры «Вуори».
– Может, хоть топ сменишь?
– Встречаемся на задней веранде через пять минут, – говорит Рини.
– Ты подслушивала под дверью? – спрашивает меня Фарах.
– Нет. А ты что, разбалтывала свои самые темные секреты?
Фарах игнорирует мои вопросы и направляется к задней двери.
– Боже мой, ты какая-то не такая! – Я изо всех сил пытаюсь догнать ее. – У тебя и правда есть какие-то страшные секреты?
Она отгораживается от меня, и я в замешательстве. Я никогда не считала ее сложносочиненной натурой: замечательная – да, но совершенно прямолинейная. Что она могла скрывать? Она ни за что не завела бы роман: прежде чем переступить черту приличия, расторгла бы свой брак. У нее железная воля. Она определенно не игрок, и я не могу представить, чтобы она подсела на таблетки, отпускаемые по рецепту врача. Какие еще секреты существуют на нашем жизненном этапе? Какую консультацию она хотела получить от астролога?
На коротком пути от кабинета Рини к заднему двору, где ждут Марго и Иден, мы молчим.
– Рини сказала, что сейчас выйдет, – сообщает Фарах.
– «Поклонение солнцу» – кто-нибудь знает, что это такое? – спрашивает Иден. – Я сомневаюсь, что это о наших любимых селебрити.
– Ах! Будем бить поклоны. Поклонение же, – пытаюсь пошутить я.
Тут вмешивается Марго:
– В отзывах особо подчеркивается, что к этой части уик-энда нужно подходить без предубеждений. Несколько человек написали спойлеры, но другие гости их убрали. Я так заинтригована, что просто места себе не нахожу.
Рини возникает рядом с нами, словно из ниоткуда. И быстрее, чем через пять минут. Я вспоминаю, как она удивила нас своим первым появлением. Не знаю, то ли я невнимательна, то ли она двигается тише всех нас.
– Следуйте за мной, – говорит она.
Я опускаю солнцезащитные очки на глаза. Рини ведет нас вдоль края участка, который резко поворачивает в ста футах к югу. Из окон наших комнат открывается потрясающий, ничем не загороженный вид на океан. Но здесь, за прибрежной травой, обнаруживается крутой спуск к пляжу.
Рини останавливается у края обрыва и поворачивается спиной к океану. Мы становимся полукругом возле нее.
– Смелый. Грубый. Амбициозный. Безжалостный, – говорит Рини. – Если взять эти качества и наделить ими мужчину, он станет лидером. Генеральным директором компании из списка «Форчун пятьсот», главой хедж-фонда или политиком. Те же самые качества в женщине делают ее стервой, той, кого нужно избегать и стыдиться. Психопаткой. Дрянной девчонкой. Плохой матерью, никчемной и не вызывающей восхищения. В результате большинство женщин научились подавлять свою мужественность.
Рини отступает на шаг ближе к краю обрыва. Высокая трава обвивает ее ногу. Я почесываю икру, представляя, что зеленые ленты щекочут и мою ногу.
– В нашем западном мире мы путаем энергетические качества с полом. Мужчины должны быть мужественными, женщины – женственными. Мы создаем их противоположностями и даем им тела для жизни. Но ни один мужчина не должен быть лишен женственности, и ни одна женщина не должна быть лишена мужественности. Я здесь, чтобы помочь вам пережить нынешний день.
Рини поднимает руки к небу – к солнцу. Затем она соединяет ладони и смотрит каждой из нас в глаза. Она начинает с Марго, затем переключается на Иден, Фарах и наконец на меня. Она не прерывает зрительного контакта со мной, удерживая его дольше, чем это удобно, дольше, чем она делала с любой другой женщиной. Мое тело покрывается испариной, пытаясь предупредить меня о чем-то.
Когда я уже почти начинаю понимать смысл ее молчаливого общения, Рини исчезает за краем обрыва. Другие женщины кричат, выводя меня из транса.
– Эйми, что ты сделала? – повышает голос Марго.
– Я? Ты была ближе к ней, чем я.
– Но вы так пристально смотрели друг на друга. Ты заставила ее подпрыгнуть от неожиданности?
– Марго, это смешно даже для тебя.
Голова Рини появляется в нескольких дюймах слева от того места, где она упала; на ее лице сияет ослепительная улыбка: «Та-дам!»
– Это вы специально? Часть представления? – спрашивает Иден.
– Я действовала намеренно, но это не представление. Я боюсь смерти, и поверьте, по ряду причин это сложное и глубокое чувство. Но я предлагаю и вам сделать то же самое.
Иден резко поворачивается, явно разозлившись.
– Я возвращаюсь домой. Это не для меня, – заявляет она.
Не могу сказать, что виню ее. Во что Рини играет?
Она жестом подзывает нас поближе и указывает на небольшой выступ в скале в трех футах ниже, куда она, должно быть, приземлилась.
– Это едва ли можно назвать прыжком, – говорит Фарах.
– У меня нет ни малейшего желания упасть со скалы, – трясет головой Марго. – Рини легко могла соскользнуть с этого маленького выступа.
Рини встает между нами, и мы снова выстраиваемся полукругом.
– Вы упускаете главное. Это был вызов моему страху. Вы вправе принять решение самостоятельно, – обращается она к Марго.
– Эта идея мне не нравится. – Марго скрещивает руки на груди. – Что, если Вселенная интерпретирует ваш поступок как реальное желание умереть?
Рини подходит к Марго и берет ее за обе руки. Это странно интимно. Я хочу оставить их наедине, но не в силах отвести взгляд. Наконец мне удается переключиться на Фарах, которая не сводит с меня глаз.
– Марго, я не хочу, чтобы вы делали что-то против своей воли, но мне нужно, чтобы вы перестали цепляться за жизнь до побеления пальцев. Это парализует вас, – объясняет Рини.
– Я тоже этого хочу. Только как это сделать?
– Встаньте на край обрыва. Подойдите как можно ближе и крикните в пустоту.
– Просто покричать?
– Если вы не хотите бороться со своими страхами, тогда скажите Вселенной свое заветное желание.
Предполагая, что я следующая после Марго, я размышляю о том, чего хочу. Я хочу, чтобы мой муж вел себя нормально. Хочу, чтобы наша идеальная жизнь была такой же реальной, какой она кажется мне, когда я пишу о ней в своем блоге.
Марго, похоже, вообще не нужно думать. Она осторожно приподнимается на цыпочках на краю обрыва.
Сжимает кулаки и, убрав руки за спину, нагибается всем телом вперед.
– Я хочу быть матерью! – кричит она, затем отступает на шаг и опускает голову.
Я замечаю, что по ее щеке катится слеза, но это могло быть вызвано порывом ветра.
– Я хочу быть матерью, которой у меня никогда не было, – шепчет Марго.
Рини подходит ближе к Марго и протягивает к ней руку. Я думаю о том, что раньше Рини не отрывала от меня глаз, и тошнотворное ощущение в животе возвращается. Я чувствую его, но не могу дать ему названия. Мне кажется, будто она сейчас столкнет Марго с обрыва.
– Марго… – произношу я.
Рини трогает Марго за плечо, и та вздрагивает. Стряхивает руку Рини и направляется к дому.
– Марго! – снова зову я.
Она останавливается и оборачивается, но я не могу подобрать нужные слова. Я знаю только, что у меня есть острая потребность поговорить с ней, – такую я не испытывала уже много лет.
Давай напьемся вместе, без твоего брата.
Останься и поговори со мной.
И затем самое трогательное:
Прости меня.
Ничего честнее я сказать не могу.
Мои отношения с Марго можно разделить на «до» и «после».
«До» мы с Марго были на пути к тому, чтобы стать лучшими подругами. Сначала она с подозрением отнеслась к моей общительности, потому что звездой любого шоу должен был быть Адам, но, когда увидела, что я с радостью позволяю ему блистать, успокоилась. После того как мы с Адамом обручились, Марго с головой ушла в планирование всего предстоящего вместе со мной. Она уже встречалась с Тедом и начала интересоваться свадебными традициями, предвкушая грядущее веселье. Она также была рада проявить свои организаторские способности за пределами офиса. Мы вели много глубокомысленных разговоров, в основном о любви и жизни. А укрепил нашу связь мой девичник. Мы забились в уголок караоке-бара в центре города, шептались и смеялись всю ночь напролет.
«После» она увидела во мне монстра.
До того, как стать матерью, я была незрелой, испорченной девчонкой. И вела себя соответственно, особенно когда узнала, что Адам в первый год нашего брака изменяет мне. Адам давно смирился с моим поведением, но это было взаимно. Мы простили друг друга. У него был выбор. Но у Марго – нет. И она никогда ничего не забудет, как будто я – ее личная трагедия.
Я изменилась, но шанс доказать ей, что материнство исцелило меня, так и не выпал. Нет-нет, мои душевные раны не затягивались, как в научно-фантастическом фильме, в те моменты, когда я рожала Клару или когда впервые взяла ее на руки. Исцеление началось – я ощутила его признаки, – когда Клара была еще совсем маленькой, но мучительная скука младенчества уже осталась позади.
Однажды мы варили клубничный джем. Клара уронила кусочек ягоды на пол, и я прикрикнула на нее: «Нет-нет, не ешь это! Пол грязный». Клара подняла руку с ямочками и показала мне, что она подобрала. Я увидела в этом ее любопытство, ее желание исследовать мир, а не лень и разгильдяйство, – так моя мама, медсестра, относилась к любому беспорядку и привила свои взгляды мне. Но тогда я сделала невозможное. Я осмотрела комочек у дочки в руке и сказала, что все в порядке. Я не упомянула о микроскопических вирусных частицах, как это сделала бы моя мать. Я отказалась думать о бактериях. Вместо этого я заявила Кларе, что она может съесть свою добычу. Она захихикала, будто я разрешила ей слопать целый торт.