Пока мы готовили, я осмелела. Я растирала семечки и остатки джема по столу руками. Кусочки ягод падали на пол. Клара собирала их языком. Я слизывала их со своих и ее пальцев. На кухне стоял приторно-сладкий запах. Моя мама упала бы в обморок, если бы вошла. Беспорядок. Микробы. Насекомые, которых мы привлечем. Все придется стерилизовать. А я улыбалась Кларе так, словно нам сошло с рук убийство.
Клара познавала мир, и я вместе с ней. Первые пальчиковые краски. Первое мороженое на завтрак и яйца на обед. Первая танцевальная вечеринка в середине дня. Впервые дочь легла спать, не убрав все свои игрушки. Став матерью, я научилась отпускать поводья. Мне больше не требовалось стремиться к идеалу, меня любили и такой. И я никогда не смотрела на своих дочерей так, будто они мне отвратительны. Я слишком хорошо знала, как стыдно смотреть на ребенка таким взглядом.
Вот что дало мне материнство. Оно воспитало меня – вместе с моими девочками. Исцелило. Но поделиться этим с Марго, не заставив ее еще больше переживать из-за того, чего у нее пока нет, я не могу. И не хочу дать ей еще одну причину ненавидеть меня.
Марго
Я ухожу с «Поклонения Солнцу» не потому, что дурно воспитана или хочу чего-то там доказать, а потому, что Рини заставила меня осознать, насколько я зажата. Даже в этот уик-энд. И теперь я хочу отыскать брата, посидеть с ним и поговорить. По-настоящему поговорить.
Но по дороге в дом с обрыва я чувствую предательскую влажность месячных, и мои мечты снова рушатся. Месяц за месяцем, год за годом одно и то же. С тревогой я наблюдаю за признаками овуляции. Проверяю качество слизи: она густая или тягучая? Мутная или прозрачная? Занимаюсь сексом каждый третий день, чтобы оптимизировать сперму Теда и не пропустить ни одного потенциального дня оплодотворения.
А после секса шучу с Тедом. Ты поместил туда лучших пловцов, верно? Он хочет детей так же сильно, как и я. Мне повезло, что у меня такой партнер. Он подбадривает меня, когда я нуждаюсь в поддержке, и дает двухнедельную передышку, когда мне требуется отдохнуть между овуляцией и тестированием. В эти дни мы с Тедом не говорим о детях, семье или моем состоянии. Я закрываюсь в эмоционально изолированной комнате. Никаких фантазий о положительном результате. Никакого сглаживания отрицательного. Я только очень внимательно слежу за своим телом, но признаки беременности и месячных обманчиво похожи.
Войдя в дом, я беру на кухне банан и направляюсь наверх, в нашу ванную. Я не слышу ничего, кроме мыслей в своей голове. Что пошло не так в этом месяце? Неужели я выбрала не те дни? Анализы не выявили никаких проблем ни с моими яичниками, ни с фаллопиевыми трубами. Идея принимать лекарства от бесплодия мне не близка, но, кажется, пришло время. Не пора ли обратиться к Фарах?
Я открываю дверь в наш номер и роюсь в чемодане в поисках чистых трусиков и прокладки. В первые несколько месяцев попыток забеременеть кровянистые выделения стали для меня неожиданным сюрпризом. Это месячные или кровянистые выделения, характерные для имплантации яйцеклетки в матку? Спойлер: менструация. Почему в этом месяце должно быть по-другому?
Я достаю телефон из заднего кармана и вижу сообщение от Теда. Он интересуется, как у меня дела. Я выбираю грустный смайлик и пишу, что у меня, вероятно, месячные. Тед набирает ответ:
Слишком рано говорить, что я с нетерпением жду следующего месяца попыток?
Слишком рано. Я благодарна Теду за его стремление подбодрить меня, но что толку? Первые два года я быстро приходила в себя и заявляла, что мы добьемся успеха в следующем месяце. Теперь я не настолько жизнерадостна. Иногда мне хочется сдаться, но моя боль не оставит меня. И пока врач не скажет мне, что шанс завести собственного ребенка утерян, я буду бороться. А сейчас следует сосредоточиться на семье, которая у меня есть.
Выйдя из ванной, я оставляю телефон на прикроватной тумбочке и направляюсь в номер Адама. Осторожно стучу в его дверь.
– Эй, ты здесь? – Я заглядываю в номер.
Ноутбук брата стоит на маленьком письменном столе в спальне, но стул пуст. На прикроватной тумбочке я вижу цветы, которые Рини, вероятно, вытащила из кухонного лифта.
– Адам? – зову я.
Потом выхожу в коридор. Через окна под лестницей я вижу, как Рини с Эйми и Фарах поворачивают за угол.
– Адам! – Мой голос разносится по дому.
Я спускаюсь по лестнице, когда слышу, как открывается дверь в другом конце коридора, и прыгаю по ступенькам, устремляясь наверх. Мне нужно разобраться.
– Привет, вот и ты, – говорю я.
Адам, целеустремленно шагая к своему номеру, бросает мне в ответ торопливое:
– Привет.
Я догоняю его:
– Как продвигается работа над книгой?
– Неплохо, – отвечает он, открывая дверь.
Я замечаю внезапную вспышку света в другом крыле – кто-то выглянул в коридор.
– Мы не бронировали номера в том крыле. Кто бы это мог быть?.. Привет! – окликаю я, темная фигура исчезает за дверью; я поворачиваюсь к брату. – Что происходит?
– Ничего, Марго.
Я смотрю на Адама: незастегнутая рубашка, взъерошенные волосы. Все сразу становится на свои места. Я хочу, чтобы он опроверг мои подозрения. Объяснился.
– Адам, так что же происходит? Я знаю, это не ерунда. Здесь кто-то есть?
– Я работал.
Я подхожу ближе к брату и шепчу:
– Адам, прекрати. У тебя интрижка? Да?
Адам качает головой:
– Это гораздо больше, Марго. Я влюблен.
Мой желудок сжимается, а голова начинает кружиться. Какой бред!
– Как она сюда проникла?
– Она тут и была.
– Рини? – гадаю я.
Адам качает головой и добавляет:
– Ты пригласила ее.
Не знаю, сколько проходит времени – две секунды или десять минут, – потому что в голове пусто. Я… пригласила… У меня подкашиваются ноги, и я падаю на Адама.
У него роман с Иден. Женой лучшего друга Теда. Иден. Женщиной, которая живет в этом доме под одной крышей с нами. Которую я пригласила на этот уик-энд. Которая ужасно обошлась со мной прошлым вечером, посмев посмеяться над моим бесплодием. Которую мой брат кинулся защищать, отдав мне приказ успокоиться.
– Какой ты дурак, – плачу я, – набитый дурак.
– Марго, ничего не изменилось. Мы встречаемся уже несколько месяцев.
Он пытается помочь мне встать, но ноги меня не держат. Я прислоняюсь к стене, чтобы сохранить равновесие.
– Это твое откровение должно заставить меня почувствовать себя лучше? Это безумие!
– А что тут такого, Марго?
– А скажешь, нет? Ты опять изменяешь Эйми после того, что случилось в прошлый раз, когда ты притащил свою любовницу к нам на уик-энд?
– Марго, ты слишком остро реагируешь.
– Пожалуйста, скажи, что ты собираешься немедленно вернуться в ту комнату и сказать ей, что все кончено. Вступает в силу немедленно. А потом мы отправимся на винодельню, взывая к небесам, чтобы Эйми никогда об этом не узнала.
Адам молчит. Он не собирается расставаться с Иден. Ради нее он готов разрушить нашу семью. Я больше не могу смотреть на брата, мой взгляд буравит пустую стену. Адам предал всех нас. Мне кажется, будто из моей груди вырвали сердце.
Я разворачиваюсь и бегу по длинному коридору к черной лестнице так быстро, как только позволяют ноги. Большинство людей, узнав, что у их брата или сестры роман на стороне, не отреагировали бы подобным образом, я это знаю. Они испытали бы разочарование. Расстроились бы. Стали бы сожалеть об испорченном проблемами опеки Рождестве. Для меня это катастрофа. Двойная, потому что я не могу забеременеть, как бы ни старалась. И у меня есть невестка, которая пришла в ярость, когда мой брат изменил ей много лет назад, еще до того, как у них родились три дочери, и я не в силах представить, какой ад разверзнется теперь, когда ставки стали еще выше. Цепляясь за перила, я сбегаю по черной лестнице. С каждым шагом в моей голове вспыхивает новое видение.
Адам лежит у подножия лестницы в луже крови, Эйми ухмыляется сверху.
Адам без половины лица, Эйми держит в руках пистолет.
У основания черной лестницы я нащупываю дверь, которую нашла сегодня утром. Поспешно толкаю ее, и она с треском открывается. В детстве и позже, подростком, случалось, я хватала старшего брата за руку и тащила его в темное убежище, где мы чувствовали себя в безопасности и могли поделиться своими секретами. Или я пыталась решить проблемы, которые были мне одной не по силам. У меня даже есть на ребрах небольшая татуировка в виде контура лестницы, у Адама такая на икре.
Я всегда чувствую себя в безопасности в шкафу под лестницей. Мне необходимо это прямо сейчас. Я приседаю и прячусь в кладовой треугольной формы. Маленькое пространство вмещает меня. Успокаивает меня. Я придумаю, как нас спасти.
Я закрываю глаза и упираюсь головой в кедровую стену кладовки. Здесь пахнет, как на чердаке у бабушки, где с любовью хранились наряды и сувениры из прошлых жизней.
Адам спускается по лестнице. Зовет меня. Я задерживаю дыхание. Слышу, как открывается дверь. Адам выкрикивает мое имя во второй раз, звук его голоса приглушен расстоянием – в поисках меня он удаляется от дома.
Я выскакиваю из укрытия и мчусь вверх по лестнице в комнату, которую он покинул. Иден стоит на балконе, наблюдая, как Адам обходит дом.
– Ты видишь ее? – спрашивает она брата.
Я ору во всю глотку:
– Я должна это прекратить! Ты все испортишь.
Иден заходит в номер, оставляя балконную дверь широко открытой.
– Испорчу? Ничто в моей жизни не имело смысла, пока мы с Адамом не нашли друг друга.
Иден улыбается. Это не злая улыбка, с которой она прошлой ночью подкалывала меня по поводу бесплодия. Это сияющая улыбка человека, встретившего свою судьбу. Прозрачные белые занавески рядом с ней развеваются на ветру, словно крылья. Океанский простор безмятежен. Мне кажется, что есть очень простой способ выбраться из этой передряги.
Собравшись с духом, я бегу к балкону и толкаю Иден со сверхчеловеческой силой. Она разворачивается и пытается вцепиться в меня, но на моей стороне инерция. Я хватаю Иден пониже за бедра и поднимаю ее.