Мисси Северинсен, маленькая, похожая на мышь женщина – ветер дунет и унесет в соседний город – ласково похлопала меня по руке.
– Привет, Дэвид. Мы все о тебе постоянно думали. Если Андреа тебя бросит, сразу скажи, я на твоей стороне. – Мисси частенько говорила такие вещи, и я сразу почувствовал себя как дома.
Блэйк Кэнтон двинул меня кулаком – жуть, как больно! Так он демонстрировал свое расположение, и я не выразил недовольства, хотя недели три теперь буду красоваться с синяками.
Энди Бенетенди, грязнуля, который, наверное, с семидесятых годов не мылся, дал мне пять на входе в кафетерий, чего никогда не делал раньше. До того мы толком не разговаривали, да и после тоже; однако в тот день его маленькое шоу согрело мое сердце.
И еще многие другие школьники сказали мне что-нибудь приятное или по крайней мере ободряюще кивнули. Рональд Хоуэлл. Джон Хэннон. Кэрри Маккаллум. Крейг Казалоу. Брэндон Керуак. Мишель Роббинс и ее сестра Кэри. Джанет Рив. Кто-то подкрался сзади и щелкнул меня по уху.
Были и такие, кого несколько отпугивал мой новый статус городской знаменитости. Возможно, они полагали, что посягательства Коротышки Гаскинса каким-то образом перекинутся на них. Или беспокоились – а вдруг я в некотором роде заразен? Нашлись и те, кто реально поверил, будто бы я умолял убийцу лишить жизни Алехандро. Однако никто не выступил против меня в открытую – за день я удостоился всего пары косых взглядов, большей частью в кафетерии.
Каким-то образом между всеми дружескими беседами мне удалось не пропустить ланч.
– Дэвид! – окликнула меня Андреа, стоявшая в конце очереди.
Я подошел к ней. Аппетит прорезался в полную силу. Теперь мои собственные дети любят жаловаться на ужасные школьные обеды, однако, скажу я вам, во времена моей учебы в средней школе «Мэйвуд», в городе Линчберг, штат Южная Каролина, еда была великолепной и вызывала желание просить добавку.
– Привет, – ответил я. – Что у нас сегодня?
– Пицца.
Джекпот, подумал я. Пиццу подавали нарезанной на прямоугольники, что выглядело неестественно, однако это было одно из моих любимых блюд. Впрочем, Андреа услышала от меня благоразумное «ням-ням».
– Ну что, день удался?
– В самом деле удался. Если бы я сидел дома, сейчас бы уже сошел с ума.
Она кивнула, полностью со мной согласившись.
Мы сели за стол к ребятам из знакомых семей – Тревору Якобсу и Тодду Элбриджу. Тодд тоже присутствовал на «Лисьей охоте», однако там у меня не было возможности толком с ним поговорить – между нами всегда сидела пара подвыпивших мужиков. Разговор начал Тревор, крепко сбитый паренек, который, казалось, был рожден для того, чтобы стать фермером, – наверное, вполне мог одной рукой уложить на землю взрослого бугая, не выпуская из другой чашку кофе.
– Сочувствую, друг. Этот урод тебя оговорил. – Из уст Тревора это утверждение звучало предельно искренне.
Я как раз наполовину прожевал гигантский кусок пиццы. Любимое блюдо сегодня не разочаровало.
– Спасибо. Я влип в дурацкую историю.
– Не в дурацкую историю, – возразила Андреа. – А в ужасную ситуацию. И вышел из нее победителем.
– Не сомневаюсь, – изрек Тодд. Он прослыл немногословным парнем, однако в школе его считали самым толковым. А еще к двадцати годам ему грозило полное облысение. Мы с Тревором по секрету от Тодда заключили пари, когда именно это случится.
– А что произошло на самом деле? – спросил Тревор. – В ту ночь, на «Лисьей охоте»?
– Замолчи, Трев! – предупредила Андреа, сделав страшные глаза.
– Ничего, все нормально. – Я был в хорошем настроении. – Валяйте, ребята, я готов отвечать.
Тревор поднял брови.
– Реально? И что же там случилось?
Андреа придвинулась ко мне.
– Дэвид, не стоит портить замечательный день. Много чести этому психу, чтобы о нем разговаривать.
Я вздохнул.
– Тут и рассказывать особо не о чем. Ну, в общем, дело было так. Хотя я от страха чуть не обделался и толком ничего не помню. Просыпаюсь, а рядом стоит какой-то жуткий отморозок. Я спрыгнул с койки и драпанул, жить-то хочется. Само собой, перетрухнул здорово, но клянусь, я не умолял его убить Алехандро.
– Мы верим, – кивнул Тодд. – На твоем месте так поступил бы каждый.
Внезапно меня осенила догадка, и не очень радостная. Тодд разговаривал со мной каким-то фальшивым тоном, заставив вспомнить старую аксиому: если дела идут слишком хорошо, то значит, жди засады. Все были ко мне слишком добры. В один миг восприятие событий изменилось. Я представил, как вчера миссис Мур объявила по интеркому, что со мной нужно обращаться, будто с хрустальной вазой. Разумеется, она выразилась более по-директорски, однако суть я уловил точно.
– Дэвид? – похлопала меня по плечу Андреа.
– А? Извини, замечтался.
И что теперь делать? Впрочем, альтернатива еще хуже. Допустим, ребята выстроились бы вдоль коридора и принялись швырять в меня помидорами, скандируя: «Жалкий трус, жалкий трус, хвост поджал от страха…»
– А вы слышали про его сына? – спросил Тодд.
Вопрос произвел эффект разорвавшейся бомбы. Не только потому, что застал меня врасплох – я витал в облаках и не понял, о чем, черт возьми, он говорит.
– Сына? – переспросила Андреа. – Чьего?
– Коротышки Гаскинса. Сегодня в газете написали о его сыне.
Я уставился на Тодда. Из помещения словно выкачали воздух. Одноклассник вдруг показался мне бледным, нездоровым и потным. Сейчас я мог все поставить на то, что он лишится волос еще до выпускных экзаменов, то есть до двадцати лет. Само имя Гаскинса, упоминание его сына и ужас перед тем, что еще вырвется из рта Тодда, буквально опрокинули мой мир. Меня затошнило, перед глазами поплыли мушки.
– Ты о чем? – хрипло прошептал я.
Тодд уловил мою реакцию и продолжил, немного осторожнее:
– У Коротышки есть сын, он живет со своей матерью во Флоренсе. Не волнуйся. Я просто решил, что это занятно.
Он явно что-то недоговаривал.
– Все в порядке, Тодд. Так что о нем пишут в газетах?
Несчастный Тодд вжался в стул.
– Не стоило мне начинать. Извини.
– Начал, так говори, – велела Андреа. Ее любопытство явно побороло опасения по поводу моего душевного и эмоционального здоровья.
– Он вроде наш ровесник, – помедлив, сообщил Тодд. – А женщина, которая написала эти гадости о тебе, пошла и взяла у него интервью! Да еще и упомянула, будто его мать дала разрешение. По мне, так это ненормально.
– Интервью у шестнадцатилетнего? – переспросила Андреа, озвучив охватившее меня недоверие. – Как она посмела? – Я не понял, кого она имела в виду – мать или репортершу, Уэнди Толивер. Не исключено, что обеих.
Тодд пожал плечами, словно отвечая: «А мне-то откуда знать?»
– И что он наговорил? – спросил я.
– Может, тебе самому прочесть?
– Выкладывай!
Я должен знать! Не хочу, но должен.
Тодд вздохнул.
– Обычную лабуду. Типа его папашку неверно поняли, и на него повесили всех собак, потому что он не такой как все, нелюдимый. Да еще и работал в похоронном бюро. А потом он… э-э… заявил, будто именно ты виноват в том, что его отца считают убийцей. И что на самом деле надо обвинять твоего отца. И… что ты единственный – ну то есть ты и Андреа, – кто первоначально видел его в лесу. И потом в бараке на «Лисьей охоте».
– Но ведь он скрылся! – Андреа почти кричала. – Если невиновен, то почему сбежал? И у копов есть все улики. Это бред собачий.
– Я всего лишь пересказал статью! – принялся отпираться Тодд. – Не убивайте гонца, принесшего дурные вести! Тьфу ты!
Я не знал, что и подумать. Удачный день сорвался в пике.
– Все, хватит! – Я встал, тоскливо глядя на недоеденную пиццу. Позор, но этот совершенный образец кулинарного искусства придется выкинуть в мусорную корзину. – Я не собираюсь позволять какому-то тупому отпрыску серийного убийцы испортить мой день. Ну его на фиг, пошли на химию!
И мы отправились на химию.
– Я прочла статью, – сказала Андреа. – В библиотеке есть эта газета. Миссис Ридли не хотела, чтобы я ее видела, – спрятала под стопку комиксов и положила на полку. Для библиотекарши она не очень сообразительна.
Мы шли домой. Очередной школьный день миновал. Марк Фуллер медленно ехал за нами в патрульной машине – персональный телохранитель при исполнении. Время от времени я махал ему рукой, и он отвечал тем же. Не сомневаюсь, что коп чувствовал себя глупо.
– Могла бы и стащить, – ответил я. Мы как раз свернули на мою улицу – очевидно, Андреа задалась целью лично убедиться, что я добрался до дома. Послеполуденное солнце палило нещадно, не оставив воспоминаний о недолгой утренней прохладе. – Ручаюсь, мой папа уже сжег свой экземпляр в камине.
– Там написано ненамного больше, чем рассказал Тодд.
Так я и поверил! Конечно, Андреа не из тех, кто станет щадить мою ранимую душу, однако нам еще не приходилось сталкиваться с подобным вызовом.
– И все же, что в статье?
– Парень просто дебил! Репортерша старалась по возможности не цитировать напрямую, но когда она приводила его слова… В общем, этот тип научился всему, что знает, из раздела комиксов в воскресных газетах.
– Ловко у тебя получается. Как ответить так, чтобы не ответить?
Она коснулась моей руки.
– Клянусь, там нет ничего особо из ряда вон выходящего. Он защищает своего отца, твердит, что половина слухов – высер. Буквально. Высер.
Минуту или две мы шли молча, почти до самого моего дома. Андреа по-прежнему увиливала от разговора о статье, а мне не хватило мужества, чтобы проявить настойчивость.
– А знаешь, как его зовут? Ты не поверишь! – воскликнула она, когда мы остановились у нашей подъездной дорожки. Мама сидела на веранде, разморенная жарой, и лишь вяло махнула нам рукой. – Миссис Плайер! – поприветствовала ее Андреа, дважды вскинув вверх большой палец. Абсурдный жест, учитывая обстоятельства. Затем она повернулась ко мне и подняла брови домиком. На лице подруги заиграла озорная улыбка.