Не взрослый мужчина.
Мальчишка.
Едва я осознал это, как парень тоже начал целиться. Театральным жестом он медленно вытянул вперед правую руку и направил указательный палец прямо на нас, а затем перевел чуть выше. Он повторил жест несколько раз, и я догадался: парень указывает на что-то позади нас. Едва не вскрикнув снова, я обернулся.
В десяти футах от нас стоял третий человек с пластиковым мешком на голове.
Андреа схватилась за меня, а я за нее. Из моего горла вырвался стон, по спине пробежал холодок. Третий был невысокого роста, однако, судя по осанке и обветренным рукам, это взрослый мужчина. Он стоял к нам спиной, также скрывая голову под пакетом для продуктов, завязанным на шее бантиком. С близкого расстояния я мог слышать шуршащий звук – мешок ритмично сдувался и надувался. Несмотря на жару, мужчина носил фланелевую рубашку, черную с синим, и линялые джинсы – причем полинявшие вследствие долгого ношения, а не по велению моды конца восьмидесятых. Он стоял неподвижно, лицом в противоположную от нас сторону, крепко упираясь ногами в сосновую хвою и опавшую листву. Словно из земли вырос.
Позади нас вода извергалась из трубы и неудержимо падала в Заливную яму. Других звуков не существовало. Я рискнул и обернулся через плечо. Мальчишка так и стоял у раструба; первый мужчина по-прежнему прятался за дерево, высунув лишь голову, чтобы насладиться спектаклем. Оба опустили руки.
– Что мы должны делать? – крикнул я, обращаясь к первому мужчине. – Зачем ты велел нам сюда прийти?
Они повторили тот же загадочный ритуал, словно автоматические куклы в диснеевском аттракционе. Мужчина за деревом указывал на подростка на трубе. Затем подросток указывал на мужчину позади нас. Когда мы переключили внимание на последнего, тот медленно повернул голову и посмотрел нам в глаза. Мешок перекрутился и скомкался на шее. Мы с Андреа, по-прежнему державшиеся за руки, инстинктивно сделали шаг назад. Я не мог видеть его глаз, однако все равно чувствовал пристальный взгляд, нацеленный сквозь пластик. Похоже, мужчина собрался стоять так вечно – без движения и почти неестественно вывернув шею.
– Пожалуйста, не трогай нас, – сказал я, сам устыдившись своей слабости.
– Давай сбежим, – прошептала Андреа.
Я покачал головой.
Третий мужчина медленно начал разворачиваться всем телом, продолжая фокусировать на нас невидимые зрачки, пока наконец полностью не оказался лицом к нам. Хотелось найти слова – хоть какие-то! – чтобы урезонить этих людей. Я перестал ощущать страх, будто начал привыкать к творящемуся безумию.
– Кто ты? – спросила Андреа. – Коротышка?
Мужчина наклонил голову вправо, словно не понял вопроса.
– Это твой сын стоит на трубе? – Она ткнула большим пальцем себе за плечо. – Ну что за серийные убийцы теперь пошли! Учат детей семейному бизнесу – на случай, если сами заболеют и на старости лет не смогут больше убивать?
Мужчина наклонил голову в другую сторону, напомнив мне Страшилу, персонажа «Волшебника страны Оз». Впрочем, этот тип выглядел даже еще тупее и намного пугливее.
За спиной хрустнула ветка. Я повернулся и увидел, что первый мужчина двинулся вдоль Заливной ямы в нашу сторону. Размеренным шагом, словно прогуливался в парке. Он тоже носил фланелевую рубашку, красную с серым, но с брюками цвета хаки вместо джинсов. Если они набросятся, нам останется только бегство. Я полагал, мы сумеем удрать. Однако не сейчас. Еще рано. Тут мое внимание привлекло какое-то движение вверх по трубе. Мальчишка приник к крутому склону насыпи и начал спускаться вниз на руках и коленях. Пару раз соскользнув, он добрался до ровной поверхности и невозмутимо направился к нам. Очень скоро на расстоянии двадцати футов от нас собрались все три человека с мешками на головах.
– Обещаю: если хоть кто-то причинит нам вред… – произнес было я, однако Андреа меня перебила.
– Мы начнем с мальчишки, – решительно заявила она. – Можете нас убить, но, прежде чем вы покончите с нами, мы успеем его покалечить.
Мы, не сговариваясь, обращались к первому мужчине – он был примерно той же комплекции, что и Коротышка, насколько я его помнил, – так как третий выглядел глупым, как пробка. В моей голове отложилось, что первый – сам Гаскинс, второй – его сын, предположительно Дикки, а третьего я не мог идентифицировать. Я мысленно присвоил ему имя Страшила.
Коротышка вскинул правую руку – как до того левую, – медленно и изящно, и указал на Страшилу. Мы с Андреа переступили с ноги на ногу, всматриваясь в него. Страшила не сдвинулся ни на дюйм, как будто врос в землю корнями. Ситуация становилась настолько дурацкой, что я даже не был уверен, что испытываю страх. Словно мне снился нелепый кошмар – жутко, однако где-то в подсознании все равно понимаешь, что это лишь сон.
Страшила дернулся и сделал шаг по направлению к нам.
От страха я вздрогнул и попятился. Андреа тоже. Держась за руки, мы стояли на самом краю пруда. Коротышка был справа от нас, его сын слева.
Страшила сделал еще один шаг. Затем второй. Походка была такой же несуразной, как его прочие движения, типа наклона головы. При очередном шаге он пошатнулся. Создавалось впечатление, что кто-то вселился в его тело. Или нажимал кнопки пульта дистанционного управления.
Шаг. Другой.
Страшила шел не прямо на нас; если он продолжит двигаться по прямой, то окажется между нами и Коротышкой.
Шаг. Другой. Очевидно, он переставлял ноги с немалым трудом; часто замирал на секунду, чтобы удержать равновесие, как на гимнастическом снаряде. Шаг. Еще три или четыре, и он достигнет края воды.
Я совершенно не понимал, что за чертовщина здесь творится.
Андреа наклонилась и зашептала:
– Нужно бежать. Немедленно.
– Секунду. – Со мной случился приступ патологического любопытства, непреодолимой тяги к аморальному. Нечестно по отношению к Андреа, но я ничего не мог поделать, несмотря на то, что чувствовал себя все более виноватым. Тем более что знал – подруга никогда меня не оставит.
Страшила тем временем добрался до берега пруда.
Затем ступил в воду.
Первый шаг произвел всплеск, словно от падения большого камня. Мужчина подтянул вперед другую ногу и с шумом погрузил ее в пруд, примерно на два фута дальше первой. На суше он тормозил, теперь же проворно шлепал по воде ступнями, продвигаясь все дальше и дальше. Скоро темная бурлящая вода дошла ему до бедер, а отдельные крупные капли из трубы долетали до пластиковой головы; каждая издавала при этом звонкий шлепок.
Загипнотизированный, я наблюдал за человеком, который строевым шагом входил в пруд. Остальные двое остались почти за пределами моего периферического зрения. Они тоже не отрывали глаз от центра Заливной ямы. Андреа вцепилась мне в плечо, скользкое от пота.
Страшила встал поудобнее и уставился в воду, словно что-то высматривал. Затем потоптался немного на месте и вновь повернулся к нам лицом.
– Дэвид, – отчаянно зашептала Андреа. – Сколько можно?
– Еще чуть-чуть…
Страшила согнул ноги в коленях, погрузившись в воду по шею, потом наклонился вперед и принялся шарить перед собой обеими руками. Очевидно, обнаружил что-то на дне. Судя по движениям, он нащупал этот предмет, ухватил покрепче и начал поднимать…
Страшила выпрямил ноги. Его туловище показалось из пруда; вода ручьями хлынула с плеч. В обеих руках он держал тот самый предмет – объемистый, завернутый в промокшую тряпку. От усилия на предплечьях вздулись жилы. Когда вода стекла, я рассмотрел находку получше, однако все еще не мог определить, что это. Вроде как большой кусок мяса, обернутый тканью – костистый обрубок с выступающими хрящами…
Я закричал так, как не кричал ни разу в жизни – ни до того, ни после. Не знаю, кричала ли Андреа; я ничего не слышал – мой вопль перекрыл все остальные звуки. Андреа отшатнулась и осела на землю, не в силах видеть жуткое зрелище – обезглавленное тело в отнюдь не любящих руках Страшилы. Я упал вместе с ней, тоже проехавшись пятой точкой по рыхлой лесной почве. Только мои глаза, не отрываясь, смотрели на страшное шоу, которое разыгрывалось на берегу Заливной ямы.
Страшила стоял неподвижно; его руки крепко сжимали мокрые складки того, во что был одет обезглавленный труп – нечто похожее на черную рубашку. Вода стекла, и лишь отдельные грязно-серые капли падали с отвратительного груза. Я отчетливо различал зияющую рану в том месте, где раньше находилась голова. Рана давно не кровила; осталась лишь мясистая бесцветная культя, с белыми кружочками костей и сухожилий на срезе.
Я притянул Андреа ближе и ухватился за нее, как за спасательный круг. Сердце билось неритмично. Я невольно начал перебирать в уме многочисленные возможные жертвы, хотя большинство из них ни ростом, ни комплекцией не соответствовали телу в руках Страшилы.
– Я хочу, чтобы вы это видели, – произнес сдавленный голос.
На сей раз вскрикнула Андреа. От ее испуганного вопля я вздрогнул – наверное, в десятый раз за последние десять минут. Коротышка приблизился к нам фута на три и наклонил свою пластиковую голову. Мы сидели, прижавшись друг к дружке.
– Я хочу, чтобы вы это видели. – Он жестом указал на Страшилу и его жертву. – Безгласие неотвратимо приближается. Я никогда не исцелюсь; причина тому – пакт, который заключили наши семьи. Однако я буду неуклонно – слышишь, неуклонно! – преследовать тебя, измываться над тобой, я превращу твою жизнь в ад, чтобы ты искупал грехи своих предков. Понял, пацан? На моем сыне все закончится!
К концу речи он перешел на крик, однако контролировал свой фальшивый гортанный акцент, лишь добавив к нему нотки безумия. Он приблизился еще на два шага и наклонился; уродская пластиковая голова оказалась совсем рядом с моей. На вдохе мешок повторял контуры лица. Я разглядел через неровный разрез синеватые губы и желтые зубы, и даже залегшие под глазами тени.
– Я не понимаю, о чем ты, – через силу ответил я. Неуравновешенность Коротышки меня пугала. Почему мы ему поверили? Да, я совершил величайшую в своей жизни глупость.