о. За вход рупь, за выход — мильон».
Пробежав три петли по серпантину, Валентин повернул обратно.
Чу! — от входа в отель отъехал знакомый автомобиль с красными колесами. Ага! Прибыли новые гости.
— Новые гости? — спросил он скучающим голосом у портье за стойкой в холле, не очень рассчитывая на полный ответ.
— Извините, дон Клавиго, нам запрещено вступать с гостями в разговоры на посторонние темы…
Валентин поднялся к себе, на этот раз лифт работал.
В полдень, как обычно, явился костюмер; стала известна диспозиция застолья.
— Сегодня темой ужина будет Европа, — сказал Валерий Адонис. — Дресс-код — твидовый костюм, обувь из замши, цветная рубашка расстегнута у горла на две пуговицы, ведущий цвет — оранжевый, цвет заката Европы в духе Шпенглера…
— Видели новых гостей?
— Еще нет. Знаю, что приехал ваш ассистент. Но он вне дресс-кода. Ему костюм не нужен.
— Почему?
— Увидите.
После чего кутюрье удалился.
В паузе до вечернего застолья детектив предпринял новую попытку локации дома, тем более что это фактически поощрялось. Прогулялся по первому этажу, где слуги готовили к ужину стол, протирали до блеска бокалы, тарелки, вилки, ножи. При появлении вип-персоны они слегка цепенели, и детектив ускорял шаг. На кухне, куда он тоже сделал визит, три повара колдовали у огромной плиты. Старший кашевар любезно показал меню, где значились разные чудеса. Никаких люков в полу, никаких непонятных дверей он не обнаружил, все было открыто настежь, напоказ. Не вызвали подозрений ни второй этаж, ни третий, где располагались библиотека и галерея. Пентхауз, где проживал сам князь, был так же открыт глазам сквозь стеклянные стены, даже огромная ванна на бронзовых лапах гарпии была видна постороннему. Служанка как раз колдовала над краном, заполняя ванну горячей водой и подливая аромат из кувшина. Их глаза встретились. Девушка тут же встала у ванны по стойке смирно… вольно, вольно — махнул рукой вояжер. Прислуга была вышколена, как кордебалет. «Кордебалет?» — удивился внезапному слову Валентин. «Корд»? Как? Он не понимал, что оно означает, и вернулся в библиотеку, где отыскал словарь иностранных слов: кордебалет — танцовщики и танцовщицы, исполняющие… А! Он не стал дочитывать. Те, кто танцуют вокруг корифея, солиста, звезды. Все остальные слова на открытой странице он, к своему удивлению, знал: копигольдер, корволант, корда, кордегардия, кореопсис, кориум, корибант, корнпапир, кормофит, кордит, кордоба… И даже загадочный «корнцанг» — хирургические щипцы в форме ножниц с зазубринами на стальных ветвях для прочного захвата.
Захлопнув ненужный словник, Валентин сделал завершающую попытку отыскать убежище роковых близнецов и поднялся на самую верхотуру особняка, к астрономической площадке с телескопом. Детектив хотел еще раз оглядеть окрестности, но с моря вдруг наползло облако, и весь дом хозяина оказался накрыт чалмою тумана, пар теплой измороси был так густ, что ни моря, на пляжа, ни сосен вдоль берега, ни парка, ни башни для гостей не различить. Детектив зачем-то протянул перед собой руки, наблюдая, как кожу до самых локтей облепили крупные спелые капли. Пар на глазах конденсировался в дождь. Вдруг облако улетело, и Валентин потрясенно увидел столб радуги, которую прихотью атмосферы загнуло с неба прямо в цветник у пентхауса. Семицветный поток был так близок, что в него можно было вонзить руки, и он уже примерился тронуть радугу, как вдруг она откачнулась почти к горизонту, и уперлась дугой в даль, в гладь, в блеск Балтики, которая вновь открылась глазам человека во всем равнодушии штиля. Спускаясь на первый этаж, Валентин отметил про себя, что, когда летящая чайка влетела в радужный водопад, ее белизна никак не окрасилась, чайка осталась стерильно белой.
Тут его настигла фортепьянная музыка.
Она звучала в пустом холле, но за роялем не было пианиста. Валентин сделал опасливый шаг и увидел, как сами собой прогибаются клавиши на клавиатуре. «Ах, это же механическое пианино», — сказал он сам себе и машинально отметил, что звучит фортепьянная прелюдия Дебюсси под названием «Девушка с волосами цвета льна», но, прислушавшись, понял: нет, это прелюд «Звуки и ароматы реют в вечернем воздухе»… музыкальный пейзаж, романтический импресьон, туманная акварель небосклона, отраженная в зеркальной амальгаме горного озера.
Внезапно инструмент умолк, и наш детектив замер от тайного приступа паники: откуда он знает то, чего никогда не знал? В каких уголках памяти прятался до поры до времени дух знания музыки?
Неужели пыл мандрагоры до конца подчинил его разум?
На ужине в зал галереи собрались знакомые лица: князь в неизменной куртке с аппликацией из ледохода зеркал, гадкие лебеди — близняшки, всегда безмолвная пифия в полумаске с девочкой Катей для речи, толстомясый гений Фарро, два гота — портретист Гай и его подружка Катрин с неизменным фотоаппаратом, жестоковыйный беллетрист индюк Даниил, бравый статист Курт в форме солдата-связиста за столиком с рацией (гости из Хайфы уехали), плюс — внимание! — два новых лица. Человек лет тридцати в монашеской рясе, но с гребешком рыжего ирокеза на бритой голове (и это монах?) и бородатый господин славянской внешности во фраке с бабочкой. Чуть курносый нос и выпуклый эллинский лоб придавали ему сходство с бюстом Сократа, каким его изваял Гудон.
Валентин ждал, что князь начнет ужин с разоблачения его выдумки о том, что он всего лишь помощник профессора.
Но!
Но Магда, перехватила его у стола и делая вид, что целует в щеку, шепнула с насмешкой: «Не дрейфь, трус, я ничего сказала».
Что ж, сыщик перевел дух. Развязка снова отложена.
— Разрешите представить наших новых гостей, — начал князь внешне любезно, но Валентин вдруг почувствовал в его голосе скрытое раздражение и наитием детектива понял, что хозяина почему-то злит ирокез в рясе. «Как же быстро ты овладел повадками свиты, где главное — читать мысли в черепе босса», — подумал детектив. Но почему злит?
Между тем рыжий клоун ловко разыгрывал из себя ассистента.
Пару минут назад, узрев лжеКлавиго, он чуть ли не кинулся целовать его руки, хотя глаза его были красноречиво мертвы: кто ты, приятель?
Валентин тоже видел его первый раз в жизни.
— Я ведь думал — вам хана, — тараторил мертвоглазый монах, — машина перевернулась четыре раза. Четыре! Я ехал за вами, как было приказано. Я же говорил, Какаду рисковый водила. Кто гонит в дождь по серпантину? Ну, не дурень ли?
Валентин решительно не понимал, о чем идет речь.
— Когда я открыл машину, мозги дурачины лежали квашней на приборной доске, а вы не подавали никаких признаков жизни. Я думал, конец профессору. Вызвал «скорую». Приехали быстро. Тут все-таки не Россия. Врач сказал, что вы труп! Я помог ему погрузить груз на носилки и откатить к машине. Надо же, вы живы!
Он говорил демонстративно громко, чтобы князь все слышал.
— Профессор, — вмешался хозяин, — право такое чувство, что вы в ступоре. Обнимите ж своего ассистента. Он привез вашу драгоценную книгу…
Валентин похлопал лжеца по плечу.
Теперь их двое — близнецов обмана.
— Покажите ее, наконец, Ирокез! — сказал хозяин.
Рыжий запустил руку в складки сутаны, вытащил на свет из потайного кармана книжку формата ин октаво в темно-зеленом переплете и с поклоном установил ее на заранее приготовленный пюпитр справа от князя. Трио из домашнего оркестра — флейта, контрабас и скрипка исполнили свадебный марш Мендельсона.
Князь, пока звучала музыка, молитвенно расцеловал обложку и бегло пролистал страницы, вдыхая аромат старой, уставшей от тяжести букв золотистой бумаги.
— Наш мир, если верить Зогару, только комбинации литер на коже вселенной. А смысл этой сплошной татуировке придают только паузы, которые превращают водопад буквиц в слова. Вот почему любая книга священна, даже из самых ничтожных путеводителей. Тем более священна священная книга. Собрание букв, написанных без пробелов.
После чего пытливо посмотрел на лжеКлавиго.
— Сегодня я стал беднее ровно на одну мечту, но у меня странное чувство, господин Клавиго, скажите честно, вы узнали своего коллегу?
Князь начал свою обычную игру в кошки-мышки.
— Честно говоря, он стал выше ростом… — подал опасную реплику Валентин.
— А вы узнаете своего патрона, отец Ирокез?
— Вроде он, хотя не совсем похож… у патрона была родинка на губе, а у него нет, да и взгляд другой, — подхватил стиль обострения игры рыжий шулер. — Хотя да, это ведь вы, хозяин?
— Да, Сальвадор, это я.
Глаза лжеца округлились: разве мое имя Сальвадор?
— Папа, — подала голос Магда, — начни сегодня с пифии. Нужно вывести всех обманщиков на чистую воду.
— Хорошая мысль… Если обманщики есть, мы их разоблачим, но мы забыли о главном блюде, это господин Франк. Наш докладчик.
Человек, посаженный на почетное место в конце стола напротив князя, привстал и поклонился.
— Член Римского клуба, наш гость из Москвы философ Гелий Франк. Автор книги «Новое похищение Европы». Политик, лидер русского отделения партии самоубийц. Я оплатил издание его книги в одном научном издательстве Лейпцига и заказал переводы на три языка: английский, французский, китайский. И думаю заказать перевод на хинди.
— Папа, пи-фи-я! — в один голос крикнули близняшки к недоумению гостя, который уже собрался выйти к импровизированной трибуне поставленной у головы стола. Он мало что понял в семейной перепалке.
Князь притормозил выход докладчика «извините, коллега» и дал отмашку для разоблачений.
— Дорогая провидица, сегодня начнем с вас. Извините, но мои дурехи хотят отведать эскалоп с кровью.
Дама в полумаске отвесила церемонный поклон, привычно достала из прически гнутую японскую шпильку, открыла ею зеркальный ящичек, двумя горстями опустила в пасть фортуны груду карточек, взятых из ящика, и властно крутанула барабан. Кукла Катя спрыгнула с высокого стула, важно подошла к барабану и, отодвинув заслонку, достала, честно-пречестно зажмурившись, наугад несколько карточек.