Тем временем Пудовкин снимает научно-популярный фильм «Механика головного мозга», доказывая, что мозг — биологическая машина по производству правильных пчел. А Вернадский приходит к идее ноосферы, которая станет результатом всепланетарной деятельности человека. Сила цивилизации будет сравнима с геологическими сдвигами, а научная мысль продемонстрирует силу эволюции. Вернадский проник в важный секрет мироздания: бытие — это вихри субатомных частиц под дуновеньями смысла, и чем они мельче, чем просторнее пустота, тем меньше физики, тем надежнее сила самума, из которого ветер цивилизации мгновенно ваяет историю.
Верная, но опасная мысль!
Первыми эту идею на практике реализовали вожди: люди — песок в динамо-трубе, стальные опилки, которые роем влюбленных иголок облепят сильный магнит. Система супер-магнитов ускорит превращение общества в идеальное облако космической саранчи, которая, к примеру, легко преодолеет бездну от земли до луны и затопит лунные кратеры блеском многомиллионной порхающей стали. Центральный телеграф архитектора Рерберга, построенный за два года — 1925–1927 — в центре Москвы обеспечит связь правительства с лунным десантом мировой революции. Первыми заметил на Луне трупные пятна великий немец Хайдеггер. В 1927 году выходит в свет его эпохальный труд «Бытие и время». Мы, говорит он граду и миру, существа, вброшенные в судьбу без ясных на то оснований и потому наш смысл в проживании временности своего проблеска вдоль горизонта событий. Единственное приемлемое объяснение этому парадоксу дал еще Анаксимандр, который сказал: откуда вещи берут свое происхождение, туда же они должны сойти по необходимости, ибо должны они платить пени и быть осуждены за свою несправедливость сообразно порядку времени. Этот общепринятый перевод с древнегреческого Хайдеггер уточняет: откуда вещи берут свое происхождение, туда же должны сойти по необходимости вдоль употребления, потому что они придают чин и также угоду одно другому в преодолении бесчинства. Здесь две сложности. «Вдоль употребления» — это философский эвфемизм слова «жизнь», каковая представляет собой существование в рамках судьбы от рождения и до смерти, а это и есть линия, где есть начало и конец, вдоль которой тебя влечет неведомая сила, которая тебя вызвала из бездны… зачем? А затем чтобы вещи вступили в иерархию отношений, придавая друг другу чин, значение и прочие роли, делясь друг с другом чувствами, доставляя угоду любви, радости, сопричастности в противовес беспорядку и хаосу, который царил до появления вещей, являя собой сутолоку бесчинства (не почитания рангов).
Объяснив существо и цель появления вещей как рождение порядка из тьмы над бездной и проявления порядка в гуще хаоса, ни сам Анаксимандр и никто другой не объяснил нам, почему мы рождаемся внутри этой задачи. Почему, придав чин друг другу и поделившись малым угождением с близкими, тут же уходим обратно в глубь вечной смерти?
Эта временность, сказал Хайдеггер, есть душа нашей жизни. Внутреннее проживание этой тревоги и есть человек. Это переживание и есть личность. Априорные формы личности — забота, тревога и страх, сумма этих тревог — бытие человека, бытие-в-мире. Лишь чувствуя себя постоянно перед лицом смерти, человек в состоянии, говорит философ, увидеть значимость и наполненность каждого мгновения жизни и освободиться — внимание! — от идолов общественного бытия.
Что ж, с этой черты Европа взяла передышку, которая длилась весь блаженный мечтательный год, когда все мы красовались перед взглядом зеркала смерти. Первые звуковые фильмы, Морис Равель по заказу дилетантки-танцовщицы-миллионерши Иды Рубинштейн сочиняет «Болеро», бретельки на платьях становятся тоньше и длиннее, в моду входит томный слоу-фокс, время нежится в ванной, смерть прихорашивается, она помолодела, напудрила щеки, красит губы алой помадой, вся власть — у моды.
— Позвольте! — взлетел с места костюмер Валерий Адонис. — Магда! Герда!
Близняшки выбежали на подиум.
Валентин не успел заметить, когда они переделись. Они просто сбросили на пол свои пелеринки?
Теперь это две бестии-летчицы в шлемах с защитными стеклами.
— Все подражают стилю Чикаго. Вместо длинных волос утопленницы — короткая стрижка. Теперь идеал красоты — Камилла Хорн. Ангел-мотоциклистка. Юбка укорочена. Девушка с оголенными руками может показаться на улице. Закурить. Зайти в ресторан. На пляже купальник в обтяжку. Зонт выброшен. Пляжные кабинки без крыш. Стиль — худоба. В моде глубокое декольте: у девушек больше нет вымени. Она — стриженый мальчик. Талия занижена до линии бедер. Корсет выброшен.
Близняшки сбросили корсеты, надетые поверх рубашек.
— Пик популярности у рубашки. Два шва по бокам и пояс. Алле!
Он бросил перчатки.
— Алле!
Шляпки сменили два шлема.
— Перчатки длиной до локтя! Шляпка — сеть русалки из крупного жемчуга. На губах яркая помада с оттенком винной вишни. И сигарета, вставленная в длинный мундштук. Долой постель, в моде секс на бегу, в телефонном бюро, в кабинете, с телефонной трубкой в руке. У нас все!
Аплодисменты.
Близняшки счастливо плюхаются за стол. Матильда показывает лжеКлавиго язык.
— Я тоже закончил! — объявляет докладчик.
Аплодисменты.
И пауза.
Слуга, причаливший к уху патрона, быстро шепчет, и князь тут же озвучивает новость о покупке картины Бёклина «Нападении циклопа на корабль Посейдона».
Новая волна льстивых хлопков.
— Может быть, есть вопросы, ваше сиятельство? — сказал Франк.
— У меня нет. Но думаю, будут реплики… вот первая.
Жест указал на Кутюрье.
Кутюрье: Господин Франк, почему Зигфрид, всадник на белом коне, никогда не узнает своего отражения в воде — «там не я, там дракон сидящий на дереве!»? Почему русский Иван узнает свою физию в зеркале, почему он знает, что он наполовину чудовище?
Автор: Об этом моя книга.
Князь: Европа — это мозг и душа планеты. Извилистая береговая линия Ойкумены, окружив Средиземное море, создала купель цивилизации. Египет, Иудея, Эллада и Рим. И отражение: Британия, Германия, Галлия. И отражение отражений: Византия, Туретчина, Польша и Русь. На картах мира Европа занимает господствующее положение. На карте китайской лучшее место было бы у Поднебесной. Вот почему фраза Руссо: люди рождаются свободными и равными в правах, породила две революции: французскую и русскую. А из фразы Уильяма Морриса: нет ничего менее пригодного для жизни, чем неудавшийся мир, вырос тоталитаризм. Наступило время сражения эстетики, а не политики и не экономики. Ленин и Маркс ошибались.
Кутюрье: Что ж, Европа — ум мира, только здесь береговая линия трех морей: Средиземного, Черного и Балтийского создает контур складок, как в головном мозге. Вот почему отсюда идут исторические импульсы мировой машины. Вот почему наш дорогой князь основал здесь остров Гармонии.
Князь: Я думаю, что и большевики, и национал-социалисты, и фашисты в Италии были не партиями в классическом виде, а формами политического декаданса. Тут движитель не экономика, не рабство рабочих на фабриках. Тут эстетика! Жест. Безусловно, это экспрессионизм политической воли. А рядом — корчи лунатиков. Двенадцатитоновая музыка Шенберга. Жутики Кафки. Картины Кокошки. Трактат Витгенштейна. Оды гомосексуализму.
В сумме это волна социалистических опиатов.
Теоретик фашизма Габриэле Д’Аннунцио любил упасть на пол и кричать: дайте мне есть, дайте мне есть! И так пятьдесят раз, пока его дамы не кидались кормить, кто манной кашей, кто манюркой. Гитлер создавал свою партию в духе немецкого югендстиля: свастика, красный круг на белом фоне, римские орлы, римский жест вскинутой руки: аве, цезарь, идущие на смерть, приветствуют тебя… Никто не заметил, что партия фюрера создавалась по закону вышивки. Мюнхенский путч реально начался раньше, в 1894 году, когда Герман Обрист перевез свою мастерскую вышивки из Флоренции в Мюнхен. Это всего лишь тотальная вышивка игольчатой свастикой по гобелену истории. Русские еще раньше создали свое полотно вышивки — крестиком. И обмакнули белую ткань в первый ручеек крови, текущий из мальчика. Я о гемофилии наследного принца Алексея. Вот начало кумача на знаменах большевиков — гемофилия империи. Этот жест независимо от русских воспроизвел молодой прерафаэлит Джон Миллес. Я о полотне «Христос в плотницкой мастерской Иосифа». Мальчик поранил руку о гвоздь. Струйка крови с ладони капает на пол.
— Да, князь! — подхватил докладчик. — А какой был ор, какая ругань. «Таймс» писала: идея поместить святое семейство рядом с самыми омерзительными вещами в мастерской плотника вульгарна. А точность изображения обстановки отвратительна. И подпись критика — Чарльз Диккенс.
— Культ пролитой крови кружил головы декадентам. А какая тяга вождей к маленьким девочкам! Когда Сталин спас из реки тонущую девочку Наденьку Аллилуеву, он поклялся: вырастет, женюсь. И сдержал свое слово. Его будущей жене было тогда шесть лет. А для разрешения брака Бухарина с несовершеннолетней Анечкой Лариной понадобилось решение Политбюро.
— Серп и молот, символ страны. — это же пенис в зубах Лолиты!
Князь кивнул на реплику кутюрье.
— «Лолита» еще не написана, — вступились за точность близняшки.
— У девочек пениса нет, — веско заметила Кукла Катя и получила легкий подзатыльник от пифии.
Все рассмеялись.
— В сумме, — продолжил Франк, — эта масса жестов складывается в стратегию тотального напряжения. Хаос — главный враг всякой системы. Вот почему так важна предельная упорядоченность всех грозовых молний, гроза по-немецки — это огненная расческа параллельных прямых над Европой. Мания философии — культ языка. На смену брюхастой теории Дарвина пришла новая логика — анализ языка, потому что ученые поняли: наблюдатель влияет на наблюдение. Ату его! Вся наука — оттиски научного языка. Вот откуда гармония олимпиады и ВДНХ, шизоидная жестокость террора, гримаса напряженного страдания в корчах свастики и укусах звезды… Что ж, в чем смысл гнутой линии ар-нуво? Она должна выпрямиться из завитка — стать прямой линией конструктивизма. Чем прямее пружина, тем сильнее удар, — подвел черту докладчик.