Джун бы предпочла, чтобы ей перестали сниться всякие непонятные вещи. Она не могла припомнить ни одного сна за последнее время, который бы не окончился для неё тем, что она резко просыпается с бешено колотящимся сердцем и вынуждена остаток дня раздумывать о своём жалком существовании, хотя так сильно встревоживший её сон забывался почти мгновенно.
Джун казалось, что она проспала целую вечность, но на самом деле за окном едва ли стало светлее, да и отдохнувшей она себя совсем не чувствовала. И всё же её глаза были распахнуты, и хотя она совсем не отдохнула за эту ночь, она понимала, что уже вряд ли уснёт.
Она лежала на спине, вперив невидящий взгляд в пространство где-то чуть ниже балдахина кровати, а в голове у неё курсировала всего одна мысль, та же самая, что не давала ей уснуть несколько часов назад: что искала Мириам? Ответ на этот вопрос был слишком очевидным, и оттого Джун лишь отчаяннее пыталась найти что-то ещё, какую-то новую версию, чтобы за неё зацепиться.
Там была тайная комната, в той самой кладовке, со входом в той самой стене. Маленькая комнатка, где, кроме тонны паутины, было одно-единственное старое и, очевидно, волшебное, зеркало. В комнатке, о которой должны были знать лишь двое: Джун и её кошка. И уж точно не её бывшая соседка, так вовремя заявившаяся к ней на порог. И ведь она и правда сразу же стала совать свой нос во всё подряд! Она даже нашла спрятанное окошечко между кухней и кабинетом. Но совать свой нос, куда не нужно, было настолько в духе Мириам, что Джун тогда даже не придала этому значения. И всё же она так целенаправленно изучала ту стену, будто точно знала, что где-то там что-то должно быть…
Итак, насколько же может быть важно это зеркало, и что она собиралась с ним делать? Вряд ли она решила просто поискать себе более вовлечённого собеседника.
Наконец Джун решила, что больше валяться смысла нет. Она встала, умылась и оделась, всё время думая о том, что делать дальше, и после этого решила пойти изучить зеркало поближе, вооружившись свечкой. На этот раз там не должно оказаться злобных диких кошек, которые будут грозиться откусить ей руку, стоит ей хотя бы подумать о том, чтобы прикоснуться к зеркалу. Мороженка вела дозор, посапывая под дверью каморки для швабр, но тут же вскочила и пропустила девушку внутрь, не отрывая от неё пристального взгляда.
– Доброе утро, месье Зеркало! – учтиво поздоровалась она, расставляя зажжённые свечи на полках чулана, чтобы иметь хотя бы немного больше света. – Позвольте взглянуть на вас поближе.
– Доброе утро… – прошелестело в ответ зеркало. Похоже, оно не возражало, или же у него просто не хватало словарного запаса. Но она твёрдо решила сегодня со всем этим разобраться, поэтому не стала переспрашивать.
Для начала она решила попробовать, сумеет ли его поднять. Если вынести его в какую-нибудь другую комнату, да хотя бы даже коридор, изучать всё явно станет проще. Однако как оказалось, она не может его сдвинуть ни на миллиметр. Зеркало было слегка прислонено к стене, но она не сумела его даже приподнять, причём почему-то ей казалось, что это было связано не с его весом. Даже будь зеркало очень тяжёлым, она бы наверняка смогла хотя бы как-то на него воздействовать. Но оно как будто было накрепко приклеено к месту.
– Месье Зеркало, скажите-ка на милость, вот вы же в каком-то роде зачарованное, да?
– Зачарован…
– То есть с вас должно быть можно снять какие-то чары, так?
– Должно быть, так…
– Ага… – Джун задумалась, пытаясь мысленно собрать всё, что ей было известно. Что там зеркало сказало ей в первую их беседу? Что-то про то, что кого-то где-то заперли?
– Месье Зеркало. Послушайте меня, пожалуйста. Я ничего не смыслю в магии. Да, возможно, я не лучшая кандидатура, чтобы поселиться в старом доме колдуна, но тут уж что имеем. Но в этом самом доме есть целая куча книжек по магии, в которых я могу найти нужные чары. Однако почти все они слишком сложны для меня, потому что я не колдунья. Я могу более-менее уверенно орудовать только самыми простыми базовыми чарами, и то очень осторожно и с опорой на книги. И вот мне нужно как-то вас расколдовать. Я не знаю, что произошло и какие чары на вас лежат, чтобы их снять, но я подозреваю, что наверняка это что-то очень сложное. И я очень боюсь напортачить и сделать только хуже. Поэтому я хочу спросить, если вы вдруг что-нибудь об этом знаете: могу ли я навредить вам своими попытками снять чары? О, вам или себе, или этой замечательной белой вредине? Или что бы я ни делала, хуже не будет?
На некоторое время повисла тишина. Джун не была уверена, что зеркало раздумывает над ответом, и уже почти успела испугаться, что наговорила слишком много, когда наконец раздался тихий натруженный шелестящий шёпот.
– Не… знаю… Сложно… расколдовать… зеркало… Но… хуже… мне… не будет… Осторожно… Не… навреди… себе…
Нельзя сказать, чтобы этот ответ сильно ей помог. На самом деле, он звучал скорее пессимистично, как что-то, что может сказать человек, которому уже жизнь не мила. Возможно, дело было в интонации бестелесного голоса, похожего на шелест ветра, умирающего в кронах деревьев.
– Хорошо. Я вас поняла. Наверное… Скоро вернусь.
Джун отправилась в спальню, где на тумбочке лежала начатая ею накануне книга про обращение с магическими предметами. Это было неплохим стартом. Она быстро нашла место, на котором остановилась, перечитала его, и вдруг ей в голову пришла одна заманчивая мысль, так что она захлопнула книгу.
Вернулась в тайную комнату она, волоча за собой стул. Мороженка тут же вздыбилась и преградила ей дорогу к зеркалу, но Джун сгребла её и выставила за дверь, что оказалось непросто, потому что со стулом в маленькой комнатушке стало совсем невозможно развернуться.
– Месье Зеркало, я хочу попробовать самый простой метод снятия заклятий. Надеюсь, это вас не убьёт, но на всякий случай, простите меня.
И с этими словами, она с размаху саданула стулом о зеркало, из которого, кажется, раздался тихий взволнованный ропот. Ей пришлось отвернуться, чтобы осколки не попали в лицо, но её чуть не оглушило звуком разбитого стекла. Она повернулась, чтобы оценить свою работу, не вполне уверенная, чего ей следует ожидать.
На полу валялись осколки зеркала. Однако само оно казалось абсолютно целым, ни трещинки, ни малейшего скола, и оно продолжало отражать ошарашенную девушку с длинной тёмной косой со стулом в одной руке и чёрной свечкой – в другой. Джун попыталась снова ударить по стеклу, на этот раз не отворачиваясь, по теперь эффект был совсем иной: стул как будто прошел сквозь что-то очень плотное и вязкое, почти желеподобное, и она поспешила его вытащить. Мороженка умудрилась открыть дверь, и теперь опасливо подбиралась к зеркалу, всё время принюхиваясь и осторожно ступая между осколками. В комнате как будто стало прохладнее.
Джун подхватила Мороженку как раз в тот момент, когда та хотела сунуть в зеркало нос, выставила её теперь уже в коридор и плотно закрыла дверь. Стул она тоже вытащила в коридор, потому что, по всей видимости, разбивать тут больше нечего, хотя на первый взгляд ничего особо и не изменилось. Джун стояла перед зеркалом, сжимая в руках свечу, и её призрачный голубой огонёк отбрасывал на стены причудливые тени и, казалось, выхватывал что-то из глубин самого волшебного зеркала.
Вот только казалось ли?
Джун всё отчётливее видела, что в зеркале действительно есть какая-то странная тень. Её контуры колебались вразрез с горением свечи. Тень становилась больше и чётче, словно что-то медленно приближалось с той стороны, и в конце концов Джун почти перестала видеть собственное отражение. По гладкой поверхности пошла рябь, сначала мелкая, а затем всё крупнее и крупнее, как круги по воде, колебания и волны. Девушка отступила на шаг и застыла в проходе в тайную комнату, готовясь выскочить оттуда и закрыть её за собой при первом же настоящем признаке опасности.
И вот, поверхность зеркала неохотно расступилась, и оттуда вывалилась чья-то высокая фигура. Джун инстинктивно отбросила свечку в сторону, чиркнув ей о стену, чтобы потушить, и бросилась вперёд, чтобы поймать того, кто вышел из зеркала, потому что он как будто и не намеревался держаться на ногах. Однако он оказался для неё неожиданно тяжёлым, и Джун под его весом рухнула на колени, но всё же умудрилась несколько смягчить его падение и даже перевернуть на спину, прежде чем положить его на пол. Девушка схватила с полки зажжённую свечку и поднесла её почти вплотную к лицу мужчины, затаив дыхание. Голубой огонёк затрепетал, и Джун с облегчением выдохнула, потому что это должно было означать, что этот человек дышит, а значит, живой. Она решила рассмотреть его поближе, игнорируя громкие мяуканья скребущейся в дверь кладовки кошки.
Это оказался довольно молодой мужчина, пусть и постарше Джун, хотя осунувшееся лицо и аккуратная козлиная бородка определённо добавляли ему несколько лет. Он был очень худым и выглядел уставшим, а его густые тёмные брови были слегка напряжены, хоть он и спал, и, должно быть, дело было в неверном голубоватом свете свечи, но он казался мертвенно-бледным. Левая сторона лица у него была исполосована странными золотыми порезами, почему-то казавшимися свежими, хотя он явно нигде не мог успеть получить такие раны в последнее время. А растрёпанные волосы, доходившие ему до плеч, были совершенно белыми, как, впрочем, и бородка. Одет он был в обтягивающую чёрную рубашку и элегантные чёрные брюки, но выглядел он как-то неопрятно, будто собирался в спешке, а потом ещё и попал в передрягу.
Джун осторожно дотронулась до порезов и тут же отдёрнула руку: кожа мужчины оказалась просто ледяной! Неудивительно, что он такой бледный. Однако даже от этого мимолётного прикосновения на её пальцах осталась золотая субстанция («Неужели это кровь»?), пока что слабо сочившаяся из ран на щеке. Джун вскочила на ноги и побежала искать что-нибудь, чем можно обработать раны. С тем, кто это и что случилось, она разберётся потом. Пока что надо решать более насущные проблемы.