Выбегая из каморки для швабр, она едва не споткнулась о юркнувшую внутрь Мороженку, а вернувшись со стаканом воды, кусочками чистой ткани и пластырями, обнаружила, что кошка крутится возле мужчины, жалобно мяукая.
– Это твой хозяин, да? – тихо спросила Джун, словно боялась каким-то образом вторгнуться во что-то личное.
И всё же ей нужно было кое-что сделать. Она присела рядом с ними, что было нелегко в столь ограниченном пространстве, и кошка подозрительно на неё посмотрела, тут же взъерошившись.
– Серьёзно, Мороженка? Ты же уже должна была понять, что я только хочу помочь. Дай мне обработать раны.
Кошка села с другой стороны и пристально наблюдала за тем, как Джун сначала промыла порезы мокрой тряпочкой, а затем как можно аккуратнее их заклеила, хотя, конечно, одна царапина упиралась прямо в левый глаз, и её пришлось оставить, как есть.
Мужчина, кажется, и не собирался приходить в себя. За всё это время единственным его движением было дыхание, и то какое-то поверхностное. Оставлять его валяться на полу было бы как-то некрасиво, и Джун взяла его под руки и попыталась тащить, но тут же отказалась от этой идеи, потому что ей едва ли удалось сдвинуть его, и на кровать она его уж точно не взгромоздит. Поэтому она решила устроить ему спальное место прямо тут. Вернувшись с несколькими подушками, одеялом и пледами, Джун обнаружила, что Мороженка лежит на груди мужчины и трётся о его спящее лицо. От этой картины сердце Джун больно сжалось. Она разложила подушки на полу, постаралась устроить мужчину поудобнее и укрыла его вместе с кошкой одеялами, потому что он выглядел как кто-то, кому не помешает немного тепла. Зеркало, теперь уже пустое, она укрыла простынёй. Так, на всякий случай.
– Мороженка, зови меня обязательно, если… То есть, когда он начнёт просыпаться. Я буду на кухне, готовить, а потом, наверное, в кабинете, может быть, найду что-нибудь полезное в книгах… Всё будет хорошо, не волнуйся, – Джун погладила кошку, а та печально мурлыкнула и уткнулась мордой в шею мужчины, и на том Джун их и оставила.
У неё был впереди целый день, но он обещал быть полон хлопот. Джун надеялась, что мужчина, который наверняка был как-то связан с жившим здесь раньше колдуном, если вообще сам им не являлся, очнётся поскорее, но это также означало, что ей надо бы приготовить еды на двух взрослых людей. Хорошо, что, живя несколько месяцев с Мириам, ей пришлось научиться готовить.
Само собой, у неё были мысли позвать кого-нибудь на помощь. Вызвать врача там, или поискать какого-нибудь ещё колдуна в этом городе. У Мириам наверняка должны были быть какие-то такие связи, она же всегда этим очень кичилась, и Джун была готова даже обратиться к ней, несмотря на всё, что произошло ночью… Но вообще-то, она не могла сделать ничего из этого, потому что дом снова не хотел её выпускать, будто самому зданию была вверена какая-то важная тайна, и сохранить её можно было, только лишь заперев их всех здесь. На этот раз справиться с дверью ей не помогла даже «печать открытия». Так что это стало лишь ещё одной причиной надеяться, что мужчина из зеркала поскорее очнётся. Продуктов для готовки у неё было недостаточно много, чтобы пережить магическую оккупацию.
Но делать он этого, по всей видимости, не собирался. Джун весь день то и дело заглядывала в чулан, но мужчина продолжал неподвижно лежать на полу, вытянувшись почти на всю длину обеих маленьких каморок, а кошка всё тёрлась вокруг, жалобно помяукивая. Она даже отказывалась отойти, чтобы поесть, и в конце концов Джун пришлось выбросить кусок пирожка с мясом, который она оставила под дверью чулана.
А Джун не могла просто сидеть и весь день наблюдать за человеком во сне, поэтому решила заняться чем-нибудь более продуктивным, так что до самого вечера проторчала в кабинете, листая волшебные книги и свитки один за другим в поисках чего-нибудь, где было бы написано о волшебных зеркалах и запертых в них людях, но нашла только краткую заметку в одной очень старой рукописи, где говорилось, что какого-то торговца арестовали за торговлю волшебными зеркалами. И всё. Даже в текстах, посвящённых зачарованным предметам – из тех, что она была способна прочитать – о зеркалах не было ни слова, а если что-то и было, то настолько незначительное упоминание, что она его даже не заметила при поверхностном просматривании текстов.
Когда она, разочарованная, захлопнула последнюю книжку и вышла в коридор, оказалось, что уже наступил вечер. Солнце за окном садилось, выглядывая из-под раскрасневшихся облаков между домами на той стороне улицы. Длинная тень Джун тянулась до самой арки со шторкой из бус по пустому коридору, и ей вдруг пришло в голову, что тут как-то пусто, да и вообще во всём доме кроме колдовских безделушек и цветов (которые поначалу ей показались искусственными, но, когда она отмыла их от пыли, оказались настоящими, но наверняка заколдованными, чтобы не умереть без ухода) ничего не было, ни картин, ни каких-либо ещё украшений, и, хотя она и жила здесь уже больше недели, дом всё ещё казался печально неживым, будто на самом деле здесь по-прежнему никто не обитает, а она лишь пришла сюда прибраться и вот-вот снова покинет это место навсегда.
– Ну уж нет, – пробормотала Джун, решительно стиснув кулаки. – Меня отсюда никакой силе не выселить. Вот устроюсь на работу, когда это всё закончится, заработаю денег и обязательно куплю сюда каких-нибудь картин. Может, даже ремонт сделаю. А то тут можно антикварную лавку открывать, честное слово.
Она заглянула в каморку для швабр до и после ужина, но не было похоже, чтобы что-то изменилось. Она снова осмотрела заклеенные царапины на лице мужчины и решила, что повязка пока держится нормально, а значит, можно её не менять. Положив ладонь ему на лоб, Джун обнаружила, что он уже не такой холодный, каким был утром. Наверняка это было хорошим знаком. Мороженка лежала у него на плече и сопела ему в ухо. Джун погладила кошку, и та сонно мурлыкнула.
– Спокойной ночи, Мороженка, – прошептала она. – Буди меня, если он очнётся. Спокойной ночи, месье из Зеркала. Просыпайтесь поскорее, пожалуйста.
И она сама отправилась спать. Ей в этом доме ещё не доводилось как следует выспаться, и, с учётом всех произошедших событий, она просто валилась с ног. Целый день, проведённый за листанием книг, не прибавлял бодрости, и хотя она правда хотела, чтобы тот человек очнулся как можно скорее, в то же время глубоко в душе было у неё затаённое желание, чтобы он повременил с этим до утра. Всё же ей очень уж хотелось выспаться.
Но разумеется, посреди ночи Джун резко проснулась от того, что Мороженка с разбега прыгнула на неё. У девушки ушло несколько секунд, чтобы понять, что произошло, а кошка уже успела умчаться обратно. Если уж Мороженка её подняла, значит, либо что-то стряслось, либо тот мужчина просыпается. В любом случае сон ей вряд ли ещё грозит. Поэтому она постаралась как можно скорее выбраться из кровати, укуталась в один из халатов колдуна, потому что одеваться было некогда, и выбежала из комнаты в тёмный коридор, освещённый лишь блёклым светом луны.
Глава восьмая,
Джун ещё никогда так не радовалась тому, что в доме всё было в порядке. Просыпаться утром, не зная наверняка, сможешь ли добраться до ванной комнаты в собственном доме, или же коридор волшебным образом замело снегом или увило лианами – то ещё удовольствие. Хуже этого может быть только подняться посреди ночи, потому что какой-нибудь ужас не соизволил дождаться восхода солнца, чтобы произойти.
Но коридор, как ему и полагается, был сух и чист, не порос деревьями, и окно было на месте, а также все двери и арка с бусинными шторками. А значит, случиться могло только одно событие. Укутавшись в халат поуютнее, Джун поспешила к приоткрытой двери чулана, из-за которой сочился голубоватый свет оставленных там свечей, и распахнула её.
Мужчина всё ещё лежал на полу с закрытыми глазами, но было заметно, что он и правда скоро должен очнуться. Он напрягся и подёргивал головой из стороны в сторону с застывшим на лице беспокойным выражением, как если бы ему снился плохой сон. Кошка сидела рядом и усердно тёрлась головой о ту его щёку, на которой не было заклеенных ран. Вдруг он приоткрыл рот и хрипло вдохнул, и Джун подпрыгнула от неожиданности. Ей пришла в голову мысль, что наверняка он будет умирать от жажды, когда проснётся, и она побежала на кухню. Когда она вернулась со стаканом воды, она чуть его не уронила, потому что оказалось, что мужчина приоткрыл один глаз – правый, тот, что не был задет никакими порезами – и смотрел прямо на неё, задрав голову на подушке. Глаза у него (ну, или скорее глаз, но Джун предположила, что и второй должен быть таким же) были неестественно золотистыми, как мёд или как яркие жёлтые летние цветы, и странно искрились в тусклом голубом свете свечей. Одну руку он высунул из-под одеял и поглаживал кошку за ушком.
– Ой… Здравствуйте. Я рада, что вы наконец-то очнулись, – Джун медленно присела на колени у изголовья мужчины, стараясь не делать резких движений на тот случай, если он окажется таким же пугливым и недоверчивым, как его кошка при их первой встрече. Но он казался совершенно спокойным. Или, может быть, просто был ещё слишком слаб.
– Здравствуй… – очень тихо и как-то хрипло проговорил он, поморщился и впервые моргнул. Рядом с ним Джун было очень не по себе.
– Ой, простите. Я принесла вам воды, вот, выпейте, – она придвинулась чуть ближе и протянула стакан. Кошка тут же оторвалась от выпрашивания внимания у хозяина, подбежала к стакану, всё время протираясь о мужчину своим пушистым белым боком, понюхала воду и потёрлась головой о руку Джун. Мужчина внимательно за ними наблюдал, как будто мнение кошки было для него очень важно, и, раз уж она одобрила напиток, значит, это было безопасно. Он попытался приподняться, но охнул и рухнул обратно (снова охнув, на этот раз громче).
– Нет-нет, что вы, лежите! Давайте я вам помогу! – тут же засуетилась Джун. Она поставила стакан на ближайшую полку, отодвинув в сторону какие-то скляночки, которые там стояли, и осторожно помогла мужчине приподняться. Он странно напрягся, как будто что-то доставляло ему боль, но наконец-то смог попить. При поддержке Джун он осушил стакан за пару секунд, и девушка помогла ему лечь обратно.