– Это надо спрашивать не у меня, – Перси указал свободной рукой на Норт, которая продолжала активно тереться о его другую руку. Пожалуй, она не была похожа на недовольного раба. – Вообще-то… Какие черепа остались в шкафу?
Джун открыла было рот, чтобы ответить, но Норт уже начала превращаться: сначала в мышь, потом в птицу, потом в змею, а затем и обратно в кошку. Колдун медленно кивал, а в конце раздражённо цокнул языком.
– Вот же сволочь, череп спёрла. Что же, Джун, похоже, тебе скоро доведётся лицезреть ритуал привязки духа.
– Замечательно, – без особого энтузиазма отозвалась она. – Только теперь ваша очередь рассказывать мне вашу историю. Вы явно уже достаточно поправились для разговоров.
– Для начала мне хотелось бы понять, сколько… Ну, сколько лет меня, кхм, не было… – Персиваль хмуро опустил взгляд.
– А в каком году вы оказались в зеркале? – прямо спросила Джун, решив больше не ходить вокруг да около. Её чувства здесь никто ранить не боялся. Персиваль медленно поднял взгляд и натянуто улыбнулся, хотя взгляд у него оставался холодным.
– Джун, – начал он нарочито вежливо, как иногда говорят воспитатели, которым нельзя орать на детей, потому что рядом их родители, и приходится пассивно-агрессивно вкладывать непослушным детям в голову нужные мысли. – Скажи на милость, во время твоей грандиозной генеральной уборки ты нашла в доме хоть один календарь, м? Хоть одну страничку?
«Нет», подумала Джун, но говорить этого вслух не требовалось. Вопрос был риторический.
– Я похож на человека, который следит за тем, какое там времяисчисление себе придумали вельможи?
– Ладно, ладно, я поняла, вы выше календарей и гордитесь этим, – Джун взмахнула руками, словно отгоняла надоедливое насекомое. Насекомым в данном случае была эта тема. – Скажите тогда, что вы помните? Что-нибудь важное? Или следить за жизнью общества тоже ниже вашего достоинства?
Персиваль смерил её таким уничтожающим взглядом, что она могла бы загореться и без всякой магии. Но она выдержала взгляд, стараясь в ответ выглядеть не менее сурово.
– Ну вообще-то я… Хм… – он задумчиво нахмурился и откинулся на подушках, сосредоточенно глядя перед собой и отвлечённо поглаживая кошку, которая уже давно сопела у него на коленях. Так он просидел несколько минут. Джун за это время успела выпить свой чай и немного поесть, а он наконец вздрогнул, выходя из транса задумчивости, и перевёл на девушку немного растерянный взгляд. Он выглядел очень похоже, когда только очнулся после заточения в зеркале, и ей снова стало его немного жалко.
– Я точно помню кое-что… Вообще-то, я почти уверен, что это случилось в тот же день… Не знаю, насколько громкое из этого вышло дело, но… В общем, это было похищение ребёнка семьи Рэдвинг. У них была маленькая дочь, Аделаида, если мне не изменяет память, что вполне возможно…
Джун охнула.
– Отлично, значит, ты слышала об этом, – заметил Персиваль без особого энтузиазма. Видимо, смекнул, что так на хорошие новости не реагируют.
– Если мы говорим об одном и том же событии, то получается, что вы пробыли в зеркале где-то… Лет двадцать.
Повисла тишина. У Персиваля снова сделался отсутствующий вид. Кажется, он даже немного побледнел, хотя было сложно поверить, что такое вообще возможно. Он явно не ожидал, что прошло столько времени. Да и Джун, вообще-то, тоже. Она только недавно переехала в Порто-Мио и не была в курсе всех городских сплетен. Но это событие было очень громким, причём на территории всего королевства. Особенно с учётом того, что несколько лет назад эта самая дочка вроде как объявилась, уже почти взрослая. Так что слышали об этом все, даже те, кто не хотели или родились уже после того, как началась вся эта заварушка. То есть как раз люди вроде Джун.
– Да вы мне в отцы годитесь! – воскликнула она, отчасти чтобы разрядить обстановку. Персиваль уставился на неё сначала с ужасом, потом его губы медленно расползлись в кривой улыбке, как будто он этому сопротивлялся, и в конце концов он расхохотался, запрокинув голову.
Есть люди, чей смех заразителен. Есть те, у кого он просто смешной сам по себе, и от этого грех не улыбнуться. Персиваль был противоположностью этих людей. Его смех пробирал до костей и вызывал жгучее желание укутаться в плед и не вылезать оттуда до конца своих дней, а ещё лучше – до конца дней того, кто так смеялся. Смех этот был какой-то холодный и пустой, и уж точно совсем не весёлый. Джун решила постараться больше никогда не шутить в присутствии Персиваля.
– А ведь и правда! – хрипло воскликнул он, переводя дух после приступа смеха. – Какой ужас!
Джун не была уверена, нужно ли ей на это обижаться.
– Двадцать лет… – пробормотал он, и теперь уже от его весёлости не осталось и следа. Он вновь нахмурился и задумчиво запустил руку в растрёпанные белые волосы. А затем он вдруг схватил прядь и уставился на неё с ужасом, будто впервые видел свои собственные волосы.
– Джун… Ты поверишь, если я скажу, что раньше они были… чёрными? – под конец у него даже дрогнул голос. Джун серьёзно задумалась, но ей не удалось представить колдуна темноволосым.
– Вам правда так идёт, на самом деле.
– Думаешь? – пробормотал он, теребя белые локоны обеими руками. Норт проснулась и недовольно смотрела на него, а потом возмущённо мяукнула. Персиваль вздрогнул, выпустил свои волосы из рук и продолжил гладить кошку. Вдруг он сел ровно и поморщился, должно быть, из-за боли в боку.
– Знаешь что? Мне нужно к зеркалу.
– Полюбуетесь, когда поправитесь, – отчеканила Джун, вскакивая и преграждая дорогу, если вдруг он всё же решит встать. Подумав, она добавила: – Я могу принести вам осколок волшебного зеркала.
– Нет! Лучше не трогай его. И не убирай. Ты же ещё не успела убрать ничего? – Джун покачала головой. – Молодец. Я потом разберусь с этим.
Персиваль неохотно лёг обратно, а Джун вернулась в кресло.
– Так всё-таки, кто вас запер в зеркале? Кого мы боимся?
Джун ожидала долгой и захватывающей истории, полной трагичных и волнующих событий. Может быть, там была не поддающаяся описанию кровопролитная магическая битва? Или Персиваль, один на один против целого отряда негодяев? Во всяком случае, судя по тому, как он помрачнел, история эта действительно была не из приятных. Он как будто не мог решить, стоит ли делиться этим, но в конце концов вздохнул и хмуро проговорил:
– Моя сестра. Персефона.
Джун несколько секунд молча смотрела на колдуна, растерянно моргая. Это вообще не сочеталось с её ожиданиями. Унылый какой-то исход. Великого и ужасного колдуна уделала сестрёнка.
– Персефона Рэдвинг? – ляпнула Джун, и в следующий момент поняла, что это глупо. Та Персефона была слишком молодой. Да и не было похоже, чтобы Персиваль был как-то связан с самым богатым и известным семейством в стране после королевской семьи. Но это было настолько редкое имя, что Джун никогда и не слышала, чтобы кого-то ещё так звали.
– У вас так много Персефон развелось, что ли? Персефона Рейвенкрофт. Чуть выше меня, когда на каблуках (то есть всегда), в глазах вся печаль пустынного народа, такой томный взгляд, что аж душно становится, красные волосы, глаза тоже красные, да и вообще какая-то нездоровая любовь к красному?
– Красная ведьма. Да. Персефона Рэдвинг. У нас такая только одна.
– С каких пор Персефона стала Рэдвинг?! Там же даже выйти замуж не за кого! Тем более кому-то вроде неё!
– Вообще-то… – Джун смутилась. Быть не может, чтобы она что-то путала. Мириам ей все уши прожужжала об этой своей Персефоне. Но колдун звучал слишком уж уверенно. – Она вроде как и есть их потерянная дочь…
Персиваль несколько секунд смотрел на Джун. Во взгляде его одинокого открытого глаза медленно проступало осознание чего-то очень страшного. Кусочки неведомого пазла складывались воедино, и отнюдь не в радостную картину.
– Но… Почему она не сменила имя? Разве их ребёнка не зовут Аделаидой?
– Там вроде какой-то магический символизм… Сила имени, не знаю…
– Сила имени! Как же! Просто пришлось бы все важные чары класть заново!
И он снова расхохотался, всё тем же леденящим кровь жутким смехом, почти истерически, и смеялся долго, к неудовольствию Джун, пока в конечном итоге не закашлялся и повалился на бок, закрыв лицо руками. Даже Норт испугалась и спрыгнула с кровати. Кажется, она собиралась перебраться на колени к Джун, но та вскочила и понеслась на кухню за водой. Притащив целый графин, она дрожащей рукой заставила колдуна выпить стакан, и он наконец перестал кашлять. От приступа то ли смеха, то ли кашля он раскраснелся, и теперь выглядел особенно больным.
– Мне некогда разлёживаться, – пробормотал он. – Меня не было слишком долго. У меня слишком много дел.
– Вы только что от смеха чуть не померли! Я понимаю, что после зеркала вам не терпится пройтись и чем-нибудь заняться…
– Ты не представляешь…
– Но я взяла на себя ответственность заботиться о вас до вашего выздоровления, так что, пока этого не произойдёт, раз уж вы отказываетесь вызвать врача, вы будете делать, как скажу я!
– Но у меня есть неотложные… Колдовские дела! Мне нужно проверить все чары!
– Ваши чары простояли без вас двадцать лет, постоят и ещё пару дней.
Колдун насупился и резко скрестил руки на груди, тихо ойкнув, потому что, видимо, это доставило ему боль. Джун собралась выходить из комнаты вместе с остатками завтрака, но остановилась, услышав, как он что-то недовольно бормочет.
– Тиранша! Узурпатор! Бестия! Вот поэтому я на пушечный выстрел не подпускаю к дому женщин!
– Норт. Следи, чтобы он слушался, – сурово скомандовала Джун и вышла, громко хлопнув дверью.
Глава девятая,
Весь день колдун вёл себя на удивление прилежно. Он больше не порывался встать с кровати и усердно делал вид, что наслаждается ничегонеделаньем. Норт не отходила от него ни на шаг и всё тёрлась рядом, будто ей было жизненно необходимо каждое мгновение убеждаться в том, что он живой, настоящий и никуда не делся. Джун же то и дело заходила к нему, чтобы узнать, всё ли в порядке, и принести обед и ужин. Ближе к полудню Персиваль попросил достать ему из библиотеки какую-нибудь книгу по волшебной медицине и целебным травам и снадобьям, и очень удивился, когда Джун вернулась с целой стопкой всего через пару минут.