– Я оббегала весь город, но ничего полезного не услышала, – расстроенно доложила она и обхватила себя руками, нервно подёргивая хвостом. Джун сидела в кресле в гостиной и занималась шитьём, и, услышав такие новости, укололась иглой.
– Да чтоб тебя! – прошипела она и сунула палец в рот, но всего на секунду. – Домой он тоже не приходил. Знаешь что, если он опять заявится посреди ночи, я его из дома выставлю.
Это заявление, казалось, расстроило Норт ещё больше, потому что она стиснула руки в кулаки и топнула ножкой.
– Если вы прогоните мастера Персиваля, то и я тоже уйду!
Джун словно облили холодной водой из ведра. Она всё ещё злилась, и весьма серьёзно, но теперь хотя бы видела, что не она одна здесь переживает, и стоит держать себя в руках.
– Прости… Конечно же, я этого не сделаю, – как можно мягче сказала Джун, хотя вообще-то всё ещё склонялась именно к этому. – Я просто правда очень сильно на него зла. Иди ко мне.
Джун развела руки, и Норт нерешительно подошла к ней и, немного потоптавшись на месте, обняла её, уткнувшись лицом в плечо. Джун погладила её по голове и даже чмокнула в макушку. Она чувствовала, как Норт постепенно расслабляется в объятиях.
– Знаешь, как мы поступим? Ночью что-то делать и бесполезно, и небезопасно, поэтому мы с тобой сейчас пойдём поужинаем и постараемся как следует выспаться, хорошо? А завтра утром позавтракаем и вместе отправимся на поиски. Как тебе такая идея?
– Как скажете, мисс Джун, – грустно отозвалась Норт, шмыгнув носиком. Конечно, она бы наверняка шерстила город ещё и всю ночь напролёт, будь на то её воля, но Джун надеялась, что она окажется послушнее своего хозяина и не будет самовольничать.
– Пойдём, я сделаю нам чай. Дух или нет, тебе надо отдохнуть.
Как бы Джун ни старалась казаться спокойной и чуть ли не безразличной, на самом деле она тоже не на шутку распереживалась и почти не смыкала глаз всю ночь. Она всё пыталась представить, куда Персиваль мог деться. Если он вышел по каким-то своим делам, это наверняка должно быть что-то серьёзное, а может быть, даже опасное, если он не посвятил в это даже Норт. Да и вообще, почему он даже записки не оставил? Может быть, он просто не хотел, чтобы его пытались остановить? Или боялся, что его будут искать? В таком случае он явно оплошал, потому что искать они его очень даже будут. А может, он просто не рассчитывал, что задержится надолго? Но тогда особенно страшно было думать о том, куда он мог подеваться. Да и вообще, а вдруг он не сам покинул дом? Но тогда, наверное, они бы нашли хоть какие-то признаки борьбы по возвращении…
Джун всю ночь прислушивалась, не вернётся ли колдун, и вздрагивала, услышав случайный скрип или шорох в доме. И не одна она: Норт превратилась в кошку и спала с ней, и тоже то и дело поднимала голову и вслушивалась в ночное безмолвие. А он всё не возвращался.
Так что ночь прошла просто отвратительно. Едва за плотными шторами начал поблёскивать рассвет, Джун, уставшая и злая, выбралась из кровати и пошла собираться. Она оделась в первую попавшуюся юбку и блузку: коричневую и голубоватую соответственно, но таких странных оттенков, что они друг с другом слабо сочетались. С причёской она тоже заморачиваться не стала, и заплела простую длинную косу.
– Превращайся в ворона, пойдём за хлебом. Будешь моими глазами и ушами, – скомандовала она, зевая, и Норт послушно перевоплотилась в птицу и села ей на плечо.
Поскольку утро было ещё раннее, на улицах почти никого не было. День обещал быть жарким и солнечным. На нежно-голубом небе не было ни единого облачка, и даже с моря никакого ветра не дуло. Путь до булочной показался вечным, хотя она была всего в нескольких минутах ходьбы от дома.
– Доброе утро, мисс ведьма! – добродушно поздоровалась хозяйка, задержав взгляд на белом вороне у неё на плече, после чего вернулась к разговору с единственным клиентом, кроме Джун. Это была какая-то женщина в пышном платье, и они заговорщически перешёптывались. Джун подошла к витрине и принялась разглядывать уже выставленные на ней товары, пытаясь сконцентрироваться на булочках, но болтовня казалась ей назойливым жужжанием, не дававшим сосредоточиться ни на чём.
– Погоди минуточку, – шепнула хозяйка магазина своей собеседнице и чуть громче обратилась к Джун. – Вам как обычно? У нас сегодня очень вкусные булочки с изюмом, совсем свежие!
«Ням-ням», подумала Джун, медленно кивая.
– А давайте. То же, что и всегда, и ещё две булочки с изюмом, пожалуйста.
«Потому что даже если мы его скоро найдём, он булочек с изюмом не заслужил», хмуро подумала Джун. Продавщица засуетилась у витрины, а её собеседница повернулась к Джун и смерила её оценивающим взглядом.
– Мисс ведьма, хмм? А вы слышали новости? Вчера вечером какой-то колдун вломился в поместье самих Рэдвингов – подумать страшно!
– А почему вдруг сразу колдун? – поинтересовалась Джун как можно спокойнее, хотя сердце у неё в груди начало отбивать нечто очень зажигательное, а Норт больно впилась когтями ей в плечо. Кто ж ещё мог вломиться именно к ним именно сейчас?
– Да потому что в доме, как говорят… – женщина понизила голос и придвинулась чуть поближе, быстро окинув взглядом пустую пекарню. – В доме, как говорят, полным-полно всякой защиты, в том числе и волшебной, туда и муха не пролетит, не то что какой-нибудь простой вор. Туда только какому-нибудь колдуну бы и просочиться.
– Резонно, – согласилась Джун. Ей хотелось бежать прямо сейчас, даже не дожидаясь своих булочек, но вдруг она поняла, что ей всё же нужно узнать побольше. Поэтому она спросила, стараясь изо всех сил сохранять как можно более бесстрастное выражение лица: – А что с ним дальше-то случилось, с этим колдуном?
– Так его за решётку тут же и упрятали, а что там с ним дальше делать будут – это я даже и не знаю. Наверное, судить, а может, и вообще казнят. Тут уже слухи пошли, что это может быть тот самый, кто похитил малютку Рэдвинг двадцать лет назад, но тут уж я даже не знаю. У меня сестра видела, как его вели, говорит, молодой он какой-то больно, только что волосы белые, но кто их там разберёт, колдунов этих… Не в обиду вам будь сказано, конечно, мисс ведьма.
– Ой, да я с вами согласна. С колдунами одни хлопоты. Вот мы, ведьмы – совсем другое дело, – важно отозвалась Джун, что, должно быть, удовлетворило магазинную сплетницу. Тем временем продавщица отдала ей свёрток с булочками, ещё горячими, Джун отдала ей деньги, и нарочито неспешно вышла.
– Так, Норт, не делаем глупостей, – шикнула она, свободной рукой хватая ворона за лапки, чтобы не улетел. – Вернёмся домой, составим план, а дальше будет видно.
Глава одиннадцатая,
Путь до тюрьмы был неблизкий. Она вполне ожидаемо находилась на самой окраине города, в не самом лучшем его районе, дальше всего от моря. Раньше это была крепость, защищавшая столицу от сухопутных угроз, но со временем она для этого стала слишком ветхой, а вот для содержания заключённых – в самый раз. Вряд ли кто-то будет плакать, если какому-нибудь разбойнику случайно упадёт на голову кусок кирпича из стены. И к тому времени, как Джун туда добралась, солнце уже поднялось и потихоньку начало припекать.
Она остановилась перед массивными внушительными воротами, которые, должно быть, открывались для всякого транспорта. Однако в них же была и дверца поменьше, на вид тоже весьма тяжёлая, с железной задвижкой на уровне глаз, так что ты чувствовал себя заключённым, даже будучи снаружи. Впервые Джун охватил благоговейный ужас. Она прошла всю дорогу на энергии чистейшей ярости. Люди расступались перед ней, боясь, что она снесёт их с ног. Но теперь в ней как будто что-то сдулось. И всё же она протянула руку, взялась за тяжеленное железное кольцо и постучала. Дверь откликнулась таким громким гулом, что он отдался не только по всей округе, но и в её душе и в костях.
Задвижка на двери тут же открылась, и на неё уставились чьи-то недовольные глаза, а мужской голос прорычал:
– Кто идёт?
– З-здравствуйте, – начала Джун и тут же поняла, что охраннику не нравится, когда его время тратят попусту, и поэтому постаралась продолжить решительнее. – Мне нужно увидеть колдуна, которого сюда привели накануне.
– Никаких посетителей, – ответил охранник и захлопнул задвижку.
Джун несколько секунд постояла в тишине. У неё в ушах звенел скрежет металла, и она снова начинала закипать, не в последнюю очередь от солнца, по которому ей придётся тащиться обратно просто так, если она сдастся сейчас. Поэтому она постучала снова и выпалила в недовольные глаза охранника:
– Тогда дайте мне увидеть надзирателя.
– Надзиратель занят, – устало ответил солдат и собирался снова захлопнуть окошко, но Джун перекрыла ей путь рукой.
– А я никуда не тороплюсь!
Охранник смерил её недовольным взглядом. Джун понимала, что вообще-то ничего ему не помешало бы захлопнуть окошко, и то, что она поранит руку, было бы её проблемой. Но всё же он этого не сделал.
– Ждите, – скомандовал охранник, и Джун убрала руку. Он захлопнул окошечко и стал возиться с замком двери. Вскоре она с тяжёлым лязгом открылась, и Джун переступила во двор.
Вернее, для начала здесь был длинный арочный проход в стене, по которому её провели в сам двор. Он был маленьким, мрачным и квадратным, со всех сторон обставленный высокими каменными стенами с башенками по углам. Под ногами у Джун были маленькие стёршиеся временем круглые камешки, по которым было неудобно ходить. А в центре двора стояла карета с красными шторами и резьбой на корпусе красного дерева. Кучер в красном камзоле со скучающим видом смотрел по сторонам со своего места, а лошадь беспокойно топталась на месте. «Очень тебя понимаю, лошадка», подумала Джун. Ей в этом месте стало как-то совсем не по себе, но в том и был смысл. В тюрьме и не должно быть уютно.
Охранник провёл Джун через двор, и они остановились неподалёку от двери, возле которой стояла карета