– Выглядишь ты, конечно, неважно, – заключил Персиваль и дотронулся до её лба, а потом до щеки. Его рука казалась очень тёплой, почти горячей. – Но то, что ты выглядишь хоть как-то – уже достижение.
Он несколько секунд вглядывался в её лицо со всё возрастающим беспокойством, а она смотрела куда-то мимо него с отсутствующим видом.
– Джун? Ты меня слышишь? – взволнованно спросил он и мягко повернул её голову, чтобы она смотрела на него. Джун медленно моргнула. – Будем считать, что это утвердительный ответ. Джун, послушай, пожалуйста, это очень важно. Я сейчас оставлю тебя, всего на минуточку, мне просто нужно снова подогреть чайник, и я тут же вернусь, но тебе – и это очень важно – тебе нельзя больше засыпать, хорошо? Сделай это, пожалуйста, ради… Ради себя же, хорошо?
Джун продолжала лежать с отсутствующим видом, будто только наполовину в сознании.
– Пожалуйста, я… Я сейчас вернусь, – в голосе Персиваля начало сквозить отчаяние. Он заботливо отбросил пару прядей с лица Джун, подобрал с пола какую-то книгу и бегом покинул спальню, стараясь не споткнуться о разбросанные вещи.
Джун и самой не хотелось засыпать, потому что это означало вернуться в холодную и пугающую тьму, но её тело казалось таким тяжёлым, будто она была не живым человеком, а каменной статуей, от которой почему-то все ожидали резвости и подвижности, и слои тёплых одеял, которые её едва грели, лишь сильнее вдавливали её в кровать. Она вяло рассматривала подвешенные под потолком гирлянды и даже заметила тускло мерцавшие символы, вырезанные или начерченные по всей комнате, но не обратила на них особого внимания. В целом ничто не захватывало её. Веки снова начали наливаться тяжестью, словно кто-то невидимый покрывал их листами золота, пока наконец не наступил момент, когда она больше не могла больше сражаться с этим, и её глаза медленно закрылись, а голова бессильно упала на бок. Она снова оказалась в темноте, только сквозь веки она всё ещё видела яркий дневной свет, но и он начал постепенно затухать, будто она медленно погружалась в пучины холодного океана, и пустота давила на неё, и становилось всё темнее и темнее…
– Джун… Джун. Джун! – раздался чей-то панический возглас, но звучал он так далеко, почти недосягаемо… Кто-то схватил её, приподнял и приставил кружку с чем-то горячим к её губам, и она неохотно отпила, и напиток был таким мерзким и обжигающим, что она вдруг распахнула глаза и согнулась пополам, закашлявшись. Персиваль подпрыгнул и вылил на себя половину чашки. То, что там было, оказалось густым и зеленоватым, да и вообще как-то на напиток не походило, но ему пришлось свободной рукой оттянуть рубашку как можно дальше, чтобы не обжечься кипятком – это оказалось не слишком далеко, потому что рубашки у него были как на подбор обтягивающие – самый писк моды двадцать лет назад, но в остальном крайне неудобно. Он не отрывал напряжённого взгляда от Джун и протянул ей стакан воды, который она приняла дрожащими руками и осушила залпом в перерывах между приступами кашля, заодно расплескав воду и на себя. Она продолжила сидеть, согнувшись пополам и уткнув лицо в колени, тяжело и хрипло дыша, но по крайней мере она перестала задыхаться, да и в сон её больше не утягивало. Персиваль осторожно забрал у неё чашку и мялся рядом с кроватью, будто опасался, что девушка сейчас либо взорвётся, либо снова зайдётся в припадке. Наконец она издала последний судорожный вздох и медленно опустилась обратно на подушку, глядя по сторонам широко открытыми глазами.
– Что произошло? – просипела она голосом человека, который только проснулся от очень долгого сна и отвык говорить.
– Ну, в общем… Ммм… – Персиваль выглядел так, будто ему хотелось быть как можно дальше от Джун и никогда больше не попадаться ей на глаза, хотя он ни на мгновение не отводил от неё взгляда, словно не мог поверить, что она действительно была здесь, живая. Он поджал губы и поднёс к ним сведённые вместе ладони. Наверное, за всю историю существования судебной системы ни один кающийся преступник не выглядел столь же виноватым, как он. Сделав глубокий вдох, он продолжил, нервно жестикулируя: – Только не злись, ладно? То есть… Может быть, тебе будет полезно хорошенько позлиться. Я не знаю. Но, к общем, суть в том, что ты… Как бы это сказать? Ты чуть не… хм… Ты чуть не умерла… И я имею в виду, что ты скорее всего сидела обеими ногами в могиле, когда мне наконец удалось тебя вытащить…
Он замолчал и опустил взгляд чуть ниже, куда-то в одеяло, как будто боялся, что Джун может исчезнуть, если он совсем отведёт взгляд. Она же задумчиво посмотрела по сторонам на царивший в комнате хаос. Она не видела этого раньше, но весь пол вокруг кровати был испещрён какими-то символами, причём некоторые из них слегка светились. Её почему-то не удивили слова Персиваля, хотя она не могла вспомнить ничего конкретного до того момента, как закашлялась пару минут назад. Она смутно припоминала взволнованное лицо склонившегося над ней Персиваля и то, как он, кажется, чуть не свалился на неё, но остальное было в тумане, только на сердце у неё ещё осталось тяжёлое ощущение вечного одиночества и какой-то глубокой неизлечимой боли. А до этого последним, что она помнила, было зеркало, и комната дамы в красном, и магическая дуэль, и Норт…
– Норт? – спросила она, подняв взгляд на Персиваля, и тот вздрогнул, как будто его ударили. Он печально помотал головой, не решаясь поднять взгляд. Джун закрыла рот руками. На глаза сами собой навернулись слёзы и потекли по щекам, и она даже не стала пытаться их остановить. Пусть она знала Норт совсем немного, она ей очень нравилась. Джун вспомнила, как та горевала по своим сородичам-духам, и понадеялась, что она наконец обрела покой. Персиваль не заслуживал таких друзей.
Джун мрачно нахмурилась.
– Оно того стоило? – глухо спросила она.
– Джун, я…
– Стоило? – повторила она, почти перекрикивая возражения Персиваля, и резко повернулась к нему. Он тоже выглядел разбитым, но на этот раз она его не жалела. Он покачал головой.
– Я не знаю, чего я ожидал от Персефоны, но я не думал, что она сразу же возьмёт и атакует секунданта, это же против всех правил любой дуэли, никто не должен был пострадать, а она…
– Персиваль, – твёрдо сказала Джун, и он сразу же замолчал. – Не имеет значения, что вы думали. Важно лишь то, что из-за вас кто-то пострадал. Не из-за неё, а из-за вас. И вообще – если бы это преподало вам урок, то лучше бы и я тоже умерла!
– Джун, пожалуйста, не говори так, – с ужасом пролепетал он. – Ты не знаешь, о чём говоришь.
– Я не знаю? Я? Я всё ещё чувствую холодное прикосновение Ноктюрнии на своей коже. Я практически богам в лицо посмотрела, а ты утянул меня обратно. Так что уж я точно знаю, о чём говорю. А ты чёртов эгоист.
Персиваль долго стоял, уткнув взгляд в пол, беспокойно перебирая руками. Никто из них даже не обратил особого внимания на то, как она в порыве гнева отбросила учтивость и перешла на «ты».
– Я знаю, – наконец прошептал он и поднял взгляд. Щёки у него были мокрыми от слёз, и Джун невольно почувствовала укол жалости в груди, но решила постараться этого не показывать. Она понимала, что он тоже потерял друга, причём ещё более близкого, но если она так легко его простит, он может так и не научиться на своих ошибках. Поэтому она хмыкнула и демонстративно отвернулась.
Повисло молчание, такое напряжённое, что можно было услышать, как с волшебных свечей медленно стекает цветной воск, как под крышей шепчутся птицы, как за закрытым окном лёгкий бриз шелестит листьями. Первой молчание нарушила Джун.
– Расскажите мне наконец, что у вас за проблемы с сестрой, – угрюмо пробурчала она, не глядя на него. – Я хочу хотя бы попытаться понять, ради чего это всё было.
Она услышала шорох и, повернувшись, увидела, что Персиваль сполз по стеночке и уселся на полу, прямо в кипу каких-то книг и бумаг. Она дёрнула головой в сторону кресла, которое было всего лишь с другой стороны кровати.
– А нормально вы сесть не хотите?
– Мне лень, – заявил он, оценив расстояние, которое пришлось бы пройти.
– Ясно.
Джун села поудобнее, подложив подушку под спину, и повернулась к Персивалю, как будто он собирался рассказать ей сказку на ночь.
– Вообще-то, правильнее было бы сказать «что у неё за проблемы со мной», потому что не я это начал… И прежде, чем ты опять скажешь, что я перекладываю вину, я хочу сказать, что понимаю, что поступил глупо, оба раза, вообще-то, но всё началось гораздо раньше, чем ты можешь подумать, потому что, веришь или нет, но Персефона вообще-то моя старшая сестра, и ещё с детства у неё был на меня зуб, – Персиваль невесело усмехнулся. Он задумчиво смотрел куда-то под кровать, и теперь ненадолго замолчал, словно потерялся в воспоминаниях. Нахмурившись, он поднял взгляд на Джун.
– Но ладно, не буду утомлять тебя деталями семейных распрей. Суть в том, что, кажется, она в какой-то момент вбила себе в голову, что появление у неё младшего брата означало, что у неё нет шансов на счастливое будущее, и поэтому у неё почему-то стали появляться весьма амбициозные идеи… Последней из них, насколько мне известно, двадцать лет назад стала идея выйти за принца, – Персиваль сделал драматичную паузу. Джун смотрела на него, чуть прищурившись от усилий, которые она прилагала, чтобы слушать его внимательно. Она сама его попросила рассказать, но она всё же как-то больше ожидала захватывающую историю, а не светские сплетни.
– Понятно, что никто из простых смертных попасть в королевскую семью просто так не сможет. Тем более в то время выходить и вовсе было не за кого. Принц ещё едва родился, а его уже обвенчали (или как там это у них называется) с новорождённой малюткой из дома Рэдвингов. Почему бы не умерить аппетит и довольствоваться чем-нибудь поскромнее, спросишь ты? – Джун пришлось подавить желание ответить, что она ничего не спрашивала. – Я тоже частенько задаюсь этим вопросом. Но в общем дело в том, что она не придумала ничего лучше, чем украсть маленькую Аделаиду Рэдвинг, чтобы потом, видимо, выдать себя за неё спустя какое-то время. Я в курсе её плана, потому что она сама мне рассказала об этом, когда однажды ночью вдруг объявилась у меня на пороге с ребёнком в руках. Она думала, я ей помогу – не знаю, с чего вдруг, – но я, понятное дело, решил, что она совсем с ума сошла… Предложил вернуть ребёнка, обставить всё так, будто она подобрала малышку, брошенную бандитами… Её бы наверняка уже за это на руках носили, но конечно, ей этого было мало. Ну, и мы повздорили, а дальше ты более-менее знаешь. Я оказался в зеркале, а она скоро выйдет за принца, как и собиралась. А я мстительный дурак и не ценю, что имею, – он подтянул к себе колени, обхватил их руками и с угрюмым видом положил на них подбородок. Джун молча смотрела на него, стараясь переварить услышанное, но её мозг работал пока ч