На ладони у неё красовался большой ожог, что было странно, если учесть то, что оставившее его маленькое голубое пламя свечи совершенно не грело и не могло поджечь даже сухую бумагу. Он был гладким и лоснящимся, а ещё почему-то ярко-голубым. Кончики пальцев, которыми она подхватила пламя, тоже поголубели, но с них всего лишь немного слезла кожа, и они оказались обожжены далеко не так сильно. Её всю колотило, а руки заметно дрожали. Шмыгнув носом, она попыталась утереть слёзы здоровой рукой, но для этого ей пришлось бы перестать плакать, а этого у неё ну никак не получалось.
Проковыляв в ванную, она нашла там бинт. Она попробовала сполоснуть руку, но от воды ей снова стало больно, поэтому она просто забинтовала ладонь так крепко, как могла это сделать одной рукой, чтобы ничего не могло потревожить рану. От боли рука почти онемела, но каждое легчайшее движение заставляло боль нахлынуть с новой силой. Кое-как ополоснув лицо – всё так же одной здоровой рукой – она побрела в гостиную и скрутилась клубочком в кресле. Может быть, Персиваль ошибся. Может быть, она всё ещё не могла заниматься магией… Хотя у неё всё получилось. Это потом всё пошло не так. Как бы то ни было, на сегодня с неё магии точно хватит. А раз уж она больше не могла ничего делать, оставалось только сидеть и ждать, стараясь найти что-то, что отвлечёт её от острой пульсирующей боли в руке.
Она и не заметила, как задремала в кресле, и внезапно хлопнувшая входная дверь заставила её подскочить. На пороге стоял Персиваль в своей женской маскировке с сумкой на плече и двумя свёртками в руках: один был бумажным, а другой скорее походил на кокон из небольшого пледа. Бросив бумажный свёрток на кофейный столик, а сумку прямо на пол, он стянул с шеи кристалл и снова превратился в самого себя, только всё ещё в женском наряде и заплетёнными волосами.
– Джун! – он широко улыбался и выглядел совершенно счастливым, что было ещё более странным зрелищем, чем просто его нынешний образ. – Ты ни за что не угадаешь, что я притащил!
И он бережно развернул свёрток из пледа и протянул Джун. А внутри оказался щенок. Маленький, нескладный, пушистый, с круглой белой мордочкой и длинными рыжими ушами. И глазки чёрные и большие, как пуговки. Щенок смотрел на неё с любопытством, а Джун на него – со смесью удивления и ужаса. После всего, что произошло всего за какую-то пару недель, завести щенка казалось чем-то настолько обычным, что в голове с трудом укладывалось, что так вообще бывает. Протянув руки, она вытянула щенка из свёртка, но дёрнулась, потому что прикосновения к больной руке, пусть и забинтованной, всё равно доставляли ей боль. Однако щенка она не уронила и поспешила положить его себе на колени. Тот принялся оживлённо её обнюхивать, а она – рассеянно его поглаживать, опустив голову. На глаза снова навернулись слёзы, но она не хотела, чтобы Персиваль это увидел. Он и без того уже наверняка думает, что она только и делает, что плачет! Однако он обратил внимание на нечто куда более заметное. Он не сводил взгляда с забинтованной руки Джун, а улыбка медленно сползла с его губ.
– Мне тебя и на минуту оставить нельзя! – срывающимся голосом воскликнул он и упал на колени рядом с креслом. Он осторожно взял забинтованную руку Джун – девушка тщетно пыталась побороть желание вздрогнуть и закусила губу, чтобы не ахнуть – и осмотрел её. Даже от его мягких, почти нежных прикосновений ей было ужасно больно. – Что случилось?
Он поднял взгляд и посмотрел Джун прямо в глаза с таким искренним беспокойством, что девушка поняла, что сдерживать слёзы было решительно выше её сил.
– Я… – она шмыгнула носом и утёрла глаза здоровой рукой, но по её щекам тут же побежали новые слёзы. – Я попыталась колдовать… Те ваши чары со свечкой… Ну, из базовых заклинани-ий…
Персиваль уставился на неё, потом на руку, потом снова на неё.
– Чары со св… Что с ними можно было сделать не так?! Ты что, взяла не ту свечку?
– Те же, что и всегда! Синяя свечка, чёрное… То есть, наоборот… Я же не дура! Можете сами посмотреть… Всё лежит в кабинете…
– Сначала я посмотрю, что ты тут натворила, – и Персиваль начал аккуратно разматывать бинт. Джун зашипела сквозь стиснутые зубы. Щенок поднял голову и с любопытством взглянул на неё.
– Ой, может, не стоит?
– Может быть, я смогу чем-то помочь, но мне нужно точно знать, что случилось. Потерпи немного. Ох, сейчас будет больно…
Бинт приклеился к ране на ладони, и Персивалю пришлось его дёрнуть, чтобы оторвать, так что Джун даже вскрикнула, а щенок подпрыгнул и скатился с её коленей на пол. Жалобно пискнув, он поплёлся прочь и грустно лёг под кофейным столиком. Но им сейчас было совсем не до щенка. Персиваль уставился на голубой ожог с откровенным ужасом.
– Нет, подожди. Быть не может. Мне надо кое-что проверить.
Он вскочил и весьма стремительным шагом отправился в кабинет, оставив Джун утирать слёзы, и вернулся минуту спустя с погашенной чёрной свечой и несколькими книгами, одной из которых были «Базовые Заклинания». Книги он сложил на столике. Держа свечу в одной руке, он провёл над ней ладонью, что-то шепнул, и на конце фитиля вспыхнул голубой огонёк.
– Так. Что ты делала? Расскажи по порядку.
– Как в книге сказано, то и делала… – Джун шмыгнула носом. – Сосредоточиться на огне… Представить, что хочу сделать… Взять огонёк… У меня всё получилось! Но п-потом… Я уронила его на ладонь… И вот… А потом я его сбросила на ковёр и потушила…
Персиваль вдумчиво кивал, внимательно и серьёзно слушая её рассказ, а затем и сам отщипнул огонёк от свечи, тот заплясал у него над пальцами, и он позволил пламени упасть ему в руку. Джун охнула, но с Персивалем ничего не произошло. Маленькое пламя продолжило плясать у него на ладони, не причиняя никакой боли и не создавая никаких магических ожогов. Он ещё несколько секунд поиграл огоньком, перебрасывая его по всей ладони, и в конце концов погасил его, сжав руку в кулак. Он продемонстрировал Джун чистую белую ладонь. Казалось, он пытается ей доказать, что быть не может того, что, по её словам, с ней произошло. Её это разозлило.
– Да не знаю я, что случилось! Я всё так и делала! Правда!
– А я и не говорю, что ты врёшь. Я тебе верю, – спокойно отозвался Персиваль, и Джун даже стало стыдно за то, что она с ним так резка. – Больше того, я уже видел подобные ожоги… Я только не понимаю, почему это могло случиться с тобой… – он тяжело вздохнул и устало сжал пальцами переносицу. – Должно быть, я напортачил с какими-то из чар духа… Только я даже не представляю, где… Хмм… Так, ладно! С этим можно разобраться потом. Сейчас мне нужно сделать какой-нибудь целебный отвар. Присматривай за малышкой!
И Персиваль, подобрав с кофейного столика стопку книг, отправился на кухню. Джун проводила его растерянным взглядом и перевела его на щенка. Собака с любопытством заглядывала ей в глаза и всё активнее виляла пушистым хвостиком, пока наконец не выбралась из-под кофейного столика, прошествовала к креслу, забавно косолапя, встала на задние лапки и стала нетерпеливо топтаться на месте, царапая юбку Джун маленькими коготочками. Бедняжке не хватало ещё роста, чтобы запрыгнуть к кому-то на колени, поэтому Джун пришлось наклониться и здоровой рукой её поднять. Она смешно заболтала лапками в воздухе, а, стоило ей оказаться на коленях, попробовала лизнуть голубой шрам на ладони девушки. Когда же та отдёрнула руку, собачка ещё немного поёрзала и, вытянувшись так далеко, как только позволяло её маленькое тельце, стала вылизывать подбородок и щёки Джун, мокрые от слёз. Девушка пыталась вывернуться и из этого, но тщетно, и в конце концов рассмеялась старательному щенку.
Тихонько звякнули бисерные шторки: Персиваль выглянул из кухни, держа в руках ступку, в которой усердно что-то разминал пестиком. Он несколько секунд смотрел на развернувшуюся сцену с лёгкой улыбкой на губах, а затем снова скрылся за шторкой. Он в целом работал довольно шумно, как будто опасался, что в противном случае мир забудет о его существовании. Джун же это заставляло чувствовать себя немного менее одинокой и очень виноватой, что она по своей глупости вот так вот кого-то обременяет. Руку всё ещё жгло и саднило, а от малейшего движения рана снова вспыхивала острой болью, не давая забыть о себе ни на мгновение.
Она слышала шум в спальне и в ванной – должно быть, Персиваль перемещался между комнатами при помощи магии – и в конце концов он вышел из кухни с маленькой деревянной мисочкой, на лакированной поверхности которой мерцали какие-то магические символы.
– Это должно снять боль… Не уверен, что мне удастся полностью тебя исцелить, но я точно постараюсь сделать как можно больше. Сейчас будет больно, – предупредил он и, сев на колени, бережно взял больную руку Джун одной рукой, а другой взял немного зеленоватой мази из мисочки и принялся мягко и осторожно наносить на рану. Джун охнула, и у неё вновь выступили слёзы на глазах, хотя ей и казалось, что она уже слишком устала плакать. Было действительно больно, но ещё мазь была очень холодной и щипалась. Однако, когда первичный шок прошёл, оказалось, что рана действительно ноет куда меньше, а холод как будто успокаивал. Любопытный щенок попытался лизнуть мазь, но Персиваль ловко отвёл руку Джун в сторону и бупнул собаку по носу чистым мизинцем, к её большому недоумению. Закончив наносить мазь, он отложил миску и осторожно обмотал ладонь Джун длинным тонким листом какого-то растения, а затем стал перевязывать всё это бинтом.
– Простите, что вам приходится так со мной возиться… – пробормотала девушка, уткнув взгляд в колени и расположившегося на них щенка, который устал подлизываться и сонно вилял хвостиком.
– Ты не виновата. И я хочу, чтобы ты хорошенько это уяснила. Ты не могла знать, что так случится, даже я не предусмотрел… Я в принципе не думал, что такое вообще возможно, если это то, о чём я думаю… Если тебе так нужно кого-то винить, то лучше уж вини меня. Я во всяком случае виноват во всём этом больше, чем ты, – он замолчал и хмуро продолжил бинтовать рану. К тому времени, как он закончил, Джун действительно стало гораздо лучше. Правда, слёзы её измотали, но уже был вечер, так что скоро можно будет и отправиться спать.