Некромаги уехали через полчаса. Принципиальной разницы «было – стало» после их работы я не ощутила, отметив только, что дышать стало легче и как-то свободнее.
Остаток дня прошел без скандалов, потопов и пожаров. Я спокойно сделала намеченные дела, дождалась с работы Белецкого, сходила с ним на вечерний променад.
– Тебе не кажется, что вокруг что-то изменилось? – спросил Петя, когда мы укладывались спать.
– Сегодня приезжали некромаги, – сказала я. – Устанавливали во дворе магический контур.
– Контур я видел, я имею в виду другое, Алиса. Все вокруг будто затихло и замерло. Как перед дождем. Или перед бурей.
Я в ответ улыбнулась и, пожав плечами, предложила ему рассказать о своем предчувствии на завтрашнем собрании. Потом поцеловала его в нос и пожелала хорошо выспаться.
А ночью мне приснился сон.
Я снова стояла в коридоре с бесконечным множеством окон-зеркал, и рядом со мной снова был Евгений Рейт.
– Привет, Огонек. Давненько мы с тобой не виделись.
По стеклянному полу стелился туман. Его клубы напоминали щупальца огромного спрута.
– Зачем ты преследуешь меня, Женя?
– Я не преследую, я хочу поговорить.
– Разговоры с тобой всегда чреваты неприятностями.
– Ты ко мне несправедлива, Алиса. Разве ты знаешь, что конкретно я хочу сообщить? Я бы мог побеседовать здесь, но мне сложно проецировать себя в твои сны. Убери чары хотя бы с одного зеркала. Между нами будет стекло, оно не даст мне втянуть тебя в неприятности.
Рейт протянул руку, чтобы дотронуться до моего плеча, но его ладонь прошла насквозь. Я отшатнулась и бросила случайный взгляд в одно из окон-зеркал. В нем виднелся кусочек нашего двора – старые качели, скамейка у детской площадки, кусочек газона и несколько тюльпанов с расположенной рядом клумбы. Примерно то же самое я видела из окна нашей кухни, только в более расширенном варианте.
– Тебе нечего бояться, Алиса, – сказал дракон. – Клянусь небом и огнем.
Я хотела ему ответить, но не успела. Все вокруг потускнело. Рейт посмотрел на меня долгим серьезным взглядом, а потом растаял в воздухе.
На общедомовое собрание соседи-колдуны явились в полном составе, за исключением разве что младших Сорокиных, а также Гены и Сибиллы Генриховны, уехавших в отпуск. Даже Мастрикин, обычно игнорировавший любые подобные сборища, пришел к источнику вместе со всеми.
Глафира Григорьевна, как и обещала, вернулась домой накануне вечером и теперь тоже была на месте. Я обратила внимание, что колдунья выглядит моложе, чем обычно. Волосы ее по-прежнему были седыми, но с лица пропали все пигментные пятна, значительно убавилось морщин, осанка стала ровнее, горделиво расправились плечи.
– У меня для вас две новости, соседи, – сказала Глафира, когда мы уселись на скамейки. – Как обычно – хорошая и плохая. Сначала плохая. Вы наверняка заметили, что в последнее время и в доме, и на территории ЖК возникают неприятные ситуации. Так вот, дальше будет хуже. Теперь хорошая: в начале июля все прекратится и жизнь вернется в привычное русло.
Чародеи переглянулись.
– Я правильно понимаю, перемены связаны с корнями Перунова цвета? – поинтересовался Петя.
– Да, – кивнула Глафира Григорьевна. – Сегодня я весь день изучала магические потоки, проходящие через наш двор, и заметила, что они изменили вектор и теперь текут по другой траектории. На самом деле, этот процесс начался несколько недель назад, когда рядом с домом укоренились Жар-цветы. Тогда искривление было небольшим и в глаза почти не бросалось. Теперь же оно видно невооруженным взглядом. Магия живой воды по-прежнему накрывает жилищный комплекс куполом, поэтому искривления происходят внутри него. Волшебство Жар-цветов вступает в конфликт с силами источника – они сталкиваются, и направление потоков сбивается. По мере роста папоротников сбои станут более серьезными. Это будет происходить до тех пор, пока не распустится и не завянет бутон. Ситуация осложняется и тем, что папоротников несколько. Если бы он был один, на чары родника это никак не повлияло бы.
– Но ведь пять из них – пустоцветы, – удивилась Марина.
– Это не имеет значения, – сказал Силуян Петрович. – Пока папоротник растет, магию выделяют все его корни. В ночь на Ивана Купалу она соберется в единый узел – там, где появится бутон.
– Верно, – кивнула Глафира. – Теперь о том, чем нам это грозит. В целом ничего страшного в этом нет. Но каждый из вас должен внимательно следить за своим поведением. Вплоть до июля у вас могут происходить перепады настроения и обострение магических способностей.
Чародеи понятливо закивали. Я Глафирину мысль тоже уловила. Из-за столкновения волшебных потоков энергетический вампир начал острее чувствовать голод, а добряк Аркадий Петрович стал обидчивым и раздражительным. Между тем возникает закономерный вопрос.
– Глафира Григорьевна, а как же Барсик? – громко спросила я. – Почему он восстал из мертвых?
– Потому что его похоронили в зоне действия магии родника, – ответил вместо колдуньи Мастрикин. – В обычной ситуации это повлияло бы только на сохранность тела. Оно бы не разложилось, а превратилось в мумию. Искривление же потоков попыталось кота оживить. Чтобы Барсик вернулся к полноценной жизни, его следовало окунуть в волшебный родник. Этого, как мы знаем, не произошло, поэтому зверь ожил условно. Предваряя дальнейшие вопросы, поясню: больше в окрестностях нашего дома никто восставать не будет. Сегодня мои коллеги поставили вокруг жилищного комплекса некроконтур, поэтому умертвий можно не бояться. Тем не менее я убедительно прошу вас хоронить своих домашних любимцев за территорией ЖК. Во избежание неприятностей. Мы не знаем, как поведет себя магия завтра, поэтому лучше не экспериментировать.
Соседи закивали снова.
– Я тоже хочу вас кое о чем попросить, ребята – Глафира Григорьевна встала с места и обвела собравшихся серьезным взглядом. – Если почувствуете, что с вами что-то происходит, не молчите и перемены не скрывайте. Говорите о них мне или кому-нибудь другому из нашего сообщества. Речь идет о безопасности всего дома, а в нем, как вы знаете, проживает более ста человек. Мы должны вовремя отреагировать на любую опасную ситуацию. Вы согласны со мной, соседи?
Домой все возвращались в задумчивом молчании.
– Мне кажется, баба Глаша сгущает краски, – заметила в какой-то момент шагавшая рядом со мной Арина. – Все наши колдуны – люди работающие и дома почти не бывают. Леший с лесавкой в чаще даже на ночь остаются, а мы с сестрами сидим в озерах и в квартиру возвращаемся, только чтобы поесть и поспать.
– Ничего, девоньки, – улыбнулся Аристарх Семенович. – Май уж подходит к концу. Даст Бог, не помрем, дотянем до Ивана Купалы.
У подъезда соседи разделились. Кто-то пошел домой, кто-то отправился на прогулку. Мы с Белецким отправились в магазин – я неожиданно вспомнила, что дома не осталось ни хлеба, ни молока.
Возвращаясь обратно, я посмотрела на верхние этажи.
– Петя, ты знаешь, кто живет в квартире на одиннадцатом этаже, где висит полосатая штора?
– Конкретно сейчас там никто не живет. Это квартира Евгения Рейта. А что?
– Мне показалось, будто в ее окне что-то сверкнуло.
Белецкий поднял голову и несколько секунд смотрел в указанном мной направлении.
– Это зеркало, – сказал он наконец. – Большое и круглое. Стоит на подоконнике, повернутое к окну. Наверное, от него отразился луч солнца.
– Наверное, – задумчиво пробормотала я. – Наверное…
Платье
Третьего июня мы с Петей подали заявление в ЗАГС. Пока такси везло нас к дворцу бракосочетаний, я успела семь раз покрыться испариной. Не верилось, что все это происходит со мной. В голове противным червячком шевелилось опасение, будто вот-вот случится какая-нибудь неприятность, которая помешает оформить наши отношения, а еще раздражение на саму себя, захотевшую явиться в ЗАГС лично, вместо того чтобы подать документы через Интернет.
Белецкий, наоборот, находился в отличном расположении духа. Заметив мое беспокойство, он то и дело шептал мне на ушко забавные пустяки, а еще держал меня за руку – до тех пор, пока серьезная тетенька в строгом костюме не усадила нас заполнять заявление.
В итоге все прошло без сучка, без задоринки. Бумаги были поданы, госпошлина оплачена, а датой нашей свадьбы объявлено третье августа. Потом мы обедали в кафе, обсуждали детали предстоящего праздника, целовались у всех на виду и непрестанно улыбались.
Тем же вечером разослали приглашения гостям – родственникам, друзьям и соседям.
Моя мать приезжать на свадьбу ожидаемо отказалась. При этом на следующее утро мне пришло сообщение о зачислении на счет хорошей денежной суммы, которую она отправила в качестве подарка.
Отец Белецкого присутствовать на бракосочетании тоже не захотел, ограничившись коротким «нет» на вежливый вопрос, вносить ли его в список приглашенных. Из друзей и коллег согласились прийти лишь моя школьная подруга и двое терапевтов с Петиной работы. Зато соседи приняли приглашения с радостью и пообещали явиться в полном составе.
В конечном итоге было решено запланировать угощение на двадцать шесть человек: помимо нас самих, на свадьбу должны были прийти мои отец с мачехой, Петин дедушка и младшая сестра с мужем, трое друзей, являвшихся обычными людьми, и шестнадцать чародеев, включая юных оборотней Сорокиных.
В ближайший выходной мы с Катей, моей мачехой, прошлись по магазинам и купили свадебный наряд. Я не собиралась удивлять гостей роскошью или оригинальничать, поэтому выбрала простое белое платье – приталенное, с легким кружевом и чуть расклешенной длинной юбкой. К нему прилагались белые лодочки на невысоком устойчивом каблуке, жемчужные серьги-капельки и тонкая нитка жемчужных бус, очень выгодно смотревшихся среди кружева. От предложения Кати купить еще и фату я отказалась. Какая может быть фата, если мы с Петей почти год спим в одной постели? К тому же на моих коротких волосах этот кусок тюля наверняка смотрелся бы нелепо.