Закрыв глаза, я попыталась восстановить в памяти статью о Перуновом цвете, но перед моим мысленным взором лишь медленно шевелился серый туман. Когда же я открыла глаза, комната была залита солнечным светом, а стоявшие у кровати электронные часы показывали девятый час утра.
Чертыхнувшись, я выбралась из постели и отправилась искать сначала туалет, а потом Женю Рейта. Туалет обнаружился в конце коридора, а Рейт – в кухне за большим обеденным столом. Увидев меня, он лучезарно улыбнулся и, жестом указав на соседний стул, придвинул ко мне чашку с чаем и блюдо с бутербродами.
Завтракали мы молча. Я смотрела в окно, Евгений – на экран своего телефона.
– Расскажи, как будет проходить сегодняшний ритуал, – попросила я дракона, когда все было выпито и съедено.
– Без особых премудростей. Вечером мы с тобой переместимся во двор, дождемся, когда зацветет папоротник, потом ты сорвешь его бутон и отдашь мне. Все.
– Так просто? А как же дождь и ураган? Как же адский хохот и воплощенные кошмары? И кстати. Я читала, что вокруг цветка надо чертить какой-то круг. Вроде бы это очень важно.
– Круг уже начерчен, – ответил Рейт, возвращаясь к своему смартфону. – Все готово и ждет нашего выхода.
– До нашего выхода еще куча времени, – заметила я. – Что же мы будем делать весь день?
– Что угодно. На улицу, к сожалению, нам выходить нельзя, зато разрешается смотреть телевизор, слушать музыку и читать книги. Можешь заняться этим прямо сейчас. Ни в чем себе не отказывай, Огонек.
– Жень, – я протянула руку и осторожно дотронулась до его запястья, – может, ты все-таки передумаешь? Еще не поздно все отменить.
– Отменить? – удивился Евгений. – О чем ты, Огонек? А! Ты, наверное, боишься, что мой дед захочет тебя наказать? Или что тебя осудят соседи? Не волнуйся. Все в курсе, что добром ты бы никогда не согласилась мне помочь. В этой истории главный злодей – я. Да и во всех остальных тоже.
На его губах появилась и пропала грустная усмешка.
– Я боюсь вовсе не этого, – тихо сказала ему. – Я волнуюсь о людях – простых жителях ближайших домов, которые могут пострадать во время ваших семейных разборок. Они ни в чем не виноваты, Женя. Их надо пожалеть.
Рейт на мгновение стиснул мою ладонь, а потом разжал пальцы и убрал свою руку под стол.
– С людьми все будет в порядке, – равнодушно сказал он, вставая со стула. – Не забивай голову глупостями, Огонек. Лучше посмотри какой-нибудь сериал. Или еще немного поспи. До вечера ты можешь быть свободна. В пределах этого дома, разумеется.
Остаток дня я провела одна. Евгений ушел в соседнюю комнату, очевидно служившую кабинетом, и долго разговаривал с кем-то по телефону. Один раз я заглянула к нему через приоткрытую дверь и увидела, как он, ссутулившись и обхватив голову руками, сидит в большом кожаном кресле. Я тогда тихонько отошла от кабинета и больше к нему не подходила.
До самого вечера я бродила по дому и думала, думала, думала. Мои мысли, будто встревоженные птицы, сначала летели к Белецкому, который наверняка не пошел сегодня на работу и теперь так же слоняется по квартире в сильнейшем нервном напряжении. Потом – к Глафире Григорьевне и прочим соседям, обманутым хитрыми драконами и не ожидающим, что удар придется совсем с другой стороны. А затем – к Жене Рейту, его отчаянному желанию изменить свою жизнь и отомстить обидчикам, а также усталой безысходности, которая съедает его изнутри.
Действительно, кашу, которую он заварил, отменить уже нельзя. Даже если страшно, даже если уже не хочется ни битвы, ни захвата власти, ни междоусобной войны.
В какой-то момент, устав от хождений по комнатам, я отыскала в кухне шариковую ручку и блокнот с отрывными листами. Надергав из него бумаги, я уселась за стол и принялась бездумно ее разрисовывать. Мысли при этом продолжали скакать в голове возбужденными блохами.
Приставят ли соседи стражей к нашему папоротнику, как планировалось изначально, или передумают и будут всей толпой ожидать нас в сквере? Наверное, приставят. Им совершенно точно напомнит об этом Владислав Немиров. Интересно, господин Кощей подозревает, что молодые драконы задумали бунтовать? Или просто привык подстраховываться, а потому никому не доверяет до конца?
– Алиса.
Я отложила ручку и обернулась. В кухню вошел Евгений, в руках он держал розовые женские шлепки.
– Я подумал, что без обуви тебе не очень удобно. Вот. – Он поставил шлепки на пол возле моего стула. – Они новые. Денис когда-то купил их для своей подруги, но она ни разу их не надела.
– Спасибо, – кивнула я.
Шлепки были мне чуть великоваты, но для ходьбы вполне годились.
– Что рисуешь?
Я повернулась к своим бумажкам – и невольно вздохнула. Рисунков было три, и они снова представляли собой полноценные картинки.
На первой был изображен волшебный папоротник. К его большому круглому бутону тянулась женская рука, ладонь которой пересекал длинный глубокий шрам, а рядом с листьями лежал предмет, напоминавший бритвенное лезвие.
На втором рисунке – два похожих шипастых дракона. Они взлетали в небо – один за другим. При взгляде на них мне подумалось, что первый ящер хочет сбежать, а второй пытается его поймать.
На третьей картинке я нарисовала влюбленную пару. Мужчина в старинном кафтане и пышноволосая девушка в цветастой душегрее, подозрительно похожие на знакомых мне колдунов, держались за руки, а на их запястьях отчетливо виднелись магические браслеты.
– Красиво получились, – заметил Женя. – Особенно драконы. А ведь уже наступил вечер, Алиса. Идем, пришло время собирать цветы.
Купальская ночь
Из дома мы ушли зеркальным путем. Женя привел меня в гостиную, поставил на тумбу под телевизором волшебное зеркало, затем подхватил меня на руки – и в следующее мгновение оказался в зеркальном коридоре.
Как по мне, обратно мы отправились слишком рано – небо на улице только начало розоветь. Но, помня слова Рейта, что на зеркальном пути время течет по-другому, вопросов решила не задавать.
Опускать меня на пол дракон почему-то не стал. Видимо, мой вес не казался ему значительным, поэтому он просто перехватил меня поудобнее и неторопливо направился вдоль коридорных окон.
За ними уже вовсю разгорался закат. Где-то он был виден целиком, где-то угадывался по отблескам на мебели и светильниках. Сначала заходящее солнце расчертило небо розовыми и фиолетовыми нитями, затем лиловыми лентами и алыми кляксами, а потом спряталось за горизонт, и на землю опустилась чернильная темнота.
Наконец мы остановились у темного окна, через которое виднелись неряшливые островки чахлой полувытоптанной травы – зеркало, отражавшее их, явно стояло на земле.
– Пришли, – объявил Рейт. – Готова, Огонек?
Ответить я не успела. Дракон приблизился к стеклу, и все утонуло в новой вспышке яркого света.
Дохнуло свежим влажным воздухом, а уши на мгновение заложило от оглушающего раската грома.
Место, в котором мы оказались, было мне знакомо. Хрустальное око перенесло нас во двор – аккурат к старым качелям, возле которых несколько дней назад вырос пышный куст папоротника. Теперь этот уголок двора выглядел необычно. Создавалось впечатление, будто он накрыт высоким стеклянным колпаком. Мы с Рейтом стояли внутри этого колпака, а вокруг бушевала непогода.
Дождь лил стеной, деревья, как колосья, клонились к земле от порывов ужасающего ветра, молния разбивала небо на куски, поминутно грохотал гром. Мы отлично все это видели, однако ни дождя, ни ветра на себе не ощущали. Колдунов и драконов рядом с качелями не наблюдалось. Даже если они здесь и были, разглядеть их мешала завеса дождя.
Женя поставил меня на землю.
– Я же говорил, что все будет в порядке, – нервно улыбнулся он. – А ты переживала, Огонек.
Переживать действительно не стоило. Судя по всему, помощники Рейта заранее нарисовали тут круг – тот самый, о котором говорилось в Олесином справочнике – и установили второе хрустальное око.
Приглядевшись к папоротнику, я увидела круг защитного заклинания Владислава Немирова. Он был тонким и светился бледно-зеленым светом. Примерно такого же оттенка было сейчас и лицо Евгения Рейта.
– Теперь надо дождаться, когда появится бутон.
Дракон аккуратно подтолкнул меня к Жар-цвету. Его руки мелко подрагивали, а дыхание стало частым и прерывистым. Я сделала шаг вперед. В тот же миг позади меня что-то сверкнуло.
Я обернулась и увидела очертания человеческих фигур, выступавших из-за пелены ливня. Фигур было много, и они стояли кругом, взяв наш сухой пятачок земли в плотное кольцо. Вспышка явно была заклинанием, выпущенным кем-то из них.
– Нас заметили, – сказала я Рейту.
– Плевать, – жестко ответил он. – Круг никого к нам не подпустит… Смотри! Папоротник зацветает!
Я повернулась к Жар-цвету и застыла в немом восхищении.
Это было волшебство – в самом чистом первозданном виде. Из центра куста вдруг вытянулся короткий стебелек, а на нем, как на свечке, зажегся крошечный огонек.
Со всех сторон продолжала бушевать гроза, а мне казалось, что все вокруг замерло, что сама природа затаила дыхание и смотрит, как рождается на свет одно из ее величайших чудес.
Огонек между тем стремительно разгорался, становился объемнее, а потом полыхнул алым светом и развернулся в пышный бутон, похожий на головку лилии.
Позади что-то крикнул Рейт, но я не разобрала ни слова. Я завороженно смотрела, как сверкает и переливается всеми оттенками красного мифический волшебный цветок. В следующий момент я получила толчок в спину – дракон, напряженность которого ощущалась теперь физически, снова подвинул меня к кусту.
Я вышла из восхищенного ступора и опустилась перед папоротником на колени.
Боже мой, как можно срывать эту красоту? Как можно тянуть к этому чуду алчные руки? Мой взгляд скользнул вниз и наткнулся на тонкий металлический предмет, лежавший на земле у широких листьев Жар-цвета.