Лезвие! Тонкое, бритвенное. Такое, как нарисовала я.
«…Когда папоротник зацветет, охотнику надлежит рассечь себе руку и окровавленными пальцами сорвать со стебля его красный бутон…»
Вот она – фраза, которая привлекла мое внимание в лесавкином справочнике! Кровь. Олеся говорила, что чародеям резать себя нет смысла, ведь они могут впитать волшебство папоротника своим магическим полем. Но что, если у охотника за цветком магического поля нет? Что, если в книге описан не традиционный, а альтернативный способ завладеть силой Жар-цвета?..
Свет бутона стал ярче. Я подняла лезвие и с силой его сжала. Резкая боль – и по моей коже побежали крупные горячие капли.
Я бросила лезвие, а потом потянулась к папоротнику и уверенно сорвала крупную горячую головку.
Ладонь обожгло огнем, будто я сунула ее в горячую печь. А в следующую секунду этот огонь нырнул под кожу и вместе с кровью побежал по венам, артериям и капиллярам.
Это было… странно. Я будто превратилась в большой пылающий костер, где каждая искорка – часть моего тела, моего сознания, моей души. Пламя больше не обжигало, наоборот, обвевало со всех сторон, как июльский ветер – ласковый и жаркий.
Перед глазами кружился калейдоскоп разноцветных огоньков, а где-то в районе сердца зарождалась даже не радость – ликование, которое, казалось, вот-вот оторвет меня от земли и умчит в дальние дали.
Это состояние длилось несколько секунд, а потом пропало, оставив после себя чувство душевного удовлетворения, а еще наполненности чем-то сильным, важным, необыкновенно родным.
Когда перед глазами перестали кружиться огоньки, я сделала сразу нескольких открытий.
Во-первых, оказалось, что мне больше не нужны очки. Стоило снять их с носа, как обнаружилось, что без них я вижу гораздо лучше. Во-вторых, бутон Жар-цвета из красного и горячего стал серым и холодным. Я выпустила его из руки, и он прямо в воздухе рассыпался в прах. В-третьих, порез на моей ладони затянулся, а на его месте теперь находился глубокий некрасивый шрам. В-четвертых, гроза закончилась, а тишина, которая по-прежнему окружала меня со всех сторон, вызвана не волшебным куполом, а тем, что чары бутона исчезли вместе с ним.
Купол, к слову, исчез тоже, и теперь мы с Рейтом стояли в окружении толпы чародеев. Среди них я увидела Петю, бледного и с решительным горящим взглядом, Глафиру Григорьевну, сильно помолодевшую и злую, как сто чертей, кучу озадаченных драконов и Владислава Немирова, смотревшего на нас с откровенным торжеством.
Я невольно улыбнулась.
Он снова всех переиграл и перехитрил. Снова оказался самым умным и прозорливым. Уверена, это Немиров положил возле папоротника лезвие. Мои соседки ошиблись – Перунов цвет Кощею был вовсе не нужен. Ему требовалось, чтобы цветок не достался младшему Рейту.
Я почтительно склонила голову. Владислав Александрович молча поклонился мне в ответ.
– Алиса…
Я обернулась. Женя смотрел на меня с откровенным ужасом. Он явно не понимал, что сейчас произошло, почему Жар-цвет отдал свою магию мне и как вообще на это реагировать.
Мне вдруг показалось, что в драконе что-то изменилось. Прищурившись, я увидела на его шее широкий ошейник.
Чары Захара Марковича. Те самые, которые держат его внука в человеческом теле и не дают перевоплотиться в дракона. Раньше они были мне не видны, а теперь я могла разглядеть каждую ниточку этого заклятия.
Оно сжимало Женино горло, не давало нормально дышать, сковывало движения. По коже Рейта расходились уродливые черные полосы, и они вызывали у него страшный зуд, но не телесный, а внутренний, душевный.
Вот это да…
Неудивительно, что Евгений так стремится избавиться от этого ошейника! Я не протянула бы с таким украшением и недели, а он каким-то образом живет с ним уже два года!
Знает ли старый дракон, какие страдания доставляет внуку его жуткое заклятие? Наверняка догадывается.
Боже мой… Неужели у ящеров нет других способов наказания непутевых отпрысков? Находясь под таким чарами, в злости и отчаянии можно не только устроить клановый переворот, но и истребить всех родственников, одного за другим.
Я подошла к Жене ближе. Он теперь смотрел на меня с изумлением и некоторой опаской. Я протянула руку и осторожно погладила его по щеке. А потом ухватила пальцами магический ошейник и сорвала его с шеи дракона.
Чары вспыхнули белым пламенем и исчезли. Рейт судорожно вздохнул и отпрянул назад.
Несколько секунд его взгляд метался из стороны в сторону: на меня, на соседей, на родичей, на продолжавшего улыбаться Немирова, а потом застыл – когда наткнулся на бледное напряженное лицо деда.
Поймав взгляд старшего Рейта, Евгений ухмыльнулся, сделал шаг в сторону и крутанулся на месте. Тело мужчины подернулось серой дымкой, и на жухлой травке нашего двора появился дракон. Огромный, с длинным хвостом, мощным костяным гребнем, широкими кожистыми крыльями и сверкающей изумрудной чешуей.
Я восхищенно ахнула. Дракон подмигнул мне круглым желтым глазом и, оттолкнувшись от земли, взмыл в темное ночное небо.
Еще одна серая вспышка – и вслед за ним взлетел ввысь еще один ящер, тоже зеленый и шипастый.
– Вот и славно, – раздался голос Владислава Александровича. – Им давно следовало поговорить по душам. На равных.
Чародеи, все как один, посмотрели на Немирова.
– Расходимся, ребята, – весело сказал он. – Представление закончилось.
Магия
Над горизонтом поднималось солнце. Его ленивые лучи разрисовывали оконные стекла тонкими бликами, через распахнутую балконную дверь в комнату веял прохладный утренний ветерок.
Я сидела на диване в кольце сильных мужских рук, откинув голову на плечо Белецкому, и изо всех сил старалась держать открытыми слипавшиеся глаза. Очень хотелось упасть на подушку и уйти в спячку – до осени или даже до весны. Но засыпать было нельзя – в гостиной нашей квартиры было полно народу, который тоже не сомкнул этой ночью глаз.
В креслах напротив нас с Петей сидели Глафира Григорьевна и Силуян Петрович, у окна, опираясь на подоконник, стоял Владислав Немиров, на диване рядом со мной восседала Олеся.
– …А вообще, мы ужасно разволновались – когда увидели тебя и Женю в обережном кругу, – возбужденно рассказывала она. – Подумали: все, пропал и цветущий Жар-цвет, и вся наша оборона. Спасибо Владиславу Александровичу, что змеиный купол вокруг папоротника поставил и что в купальскую ночь вызвался возле него дежурить.
– Как же ты догадался, что зацветет именно тот куст, Влад? – поинтересовался у Немирова леший.
– Никак, – пожал плечами тот. – Я доверился Алисиной интуиции. У видящих она гораздо точнее и надежнее, чем у людей и чародеев. Драконам же я никогда не доверял и вам не советую. Они как старые бизнесмены: умны, хитры и расчетливы. В наших кругах давно ходили слухи, что в их клане поднимаются волнения. А волнуется всегда молодежь. Старикам обычно возмущения неинтересны. Они за свою жизнь столько всего насмотрелись, что им хочется стабильности и покоя.
– Захар тем не менее своей молодежи верил, – заметила Глафира Григорьевна.
– И она чуть не подвела его под монастырь, – криво улыбнулся Немиров. – Знаете, господа чародеи, порой вы меня здорово удивляете. Когда прогноз драконов не совпал с предположением видящей, вы должны были насторожиться. Вы же не только не заподозрили подвоха, но и промухоловили момент, когда ящеры нарисовали обережный круг!
– Мы с тобой об этом уже говорили, – поморщилась старшая по дому. – И на старуху бывает проруха, Влад. Главное, что все закончилось хорошо. Пусть теперь Захар разбирается не с одним внуком, а сразу со всеми. Это же надо было придумать – устроить клановый переворот прямо в нашем дворе!
Я хмыкнула.
Соседям я, конечно, обо всем рассказала – и о том, как Женя меня похитил, и о нашем ночном разговоре, и о том, насколько Немиров оказался прозорлив.
Когда три часа назад оба Рейта скрылись среди черных облаков, в толпе колдунов началось беспокойство. Все как-то сразу заметались и зашумели. Петя, Олеся и Глафира Григорьевна бросились ко мне. Драконы сбились в кучу и, быстро о чем-то договорившись, испарились как утренняя роса. Прочие колдуны, потоптавшись у качелей, отправились снимать чары, наложенные на остальные папоротники.
Петя прямо на месте меня ощупал и осмотрел, а потом сжал в объятиях.
– Ни на минуту тебя оставить нельзя, – зашептал он мне на ухо. – Стоило уйти на работу, как со всех сторон налетели драконы.
Я в ответ крепко прижалась к его груди. Мы простояли так несколько секунд, после чего меня осторожно, но настойчиво от него оторвали.
– Потом пообнимаетесь, – серьезно сказала нам Глафира Григорьевна. – Дай-ка, Алиса, мы на тебя посмотрим.
Они с лесавкой обошли меня по кругу, потом удовлетворенно друг другу кивнули.
– Добро пожаловать в наше дружное магическое сообщество, – улыбнулась Олеся.
– Я теперь тоже волшебница? – нервно спросила я.
– В некотором роде, – ответила Глафира Григорьевна. – Ты теперь можешь не только видеть сокрытое, но и разрушать чары. Надо полагать, любые.
– А искать клады и вызывать любовь ты умела всегда, – весело подмигнула лесавка.
Потом мы с Белецким пошли домой, а соседи (к счастью, не все) отправились следом за нами – обсуждать события прошедших суток.
По их словам, мое неожиданное похищение привело колдунов в боевую готовность. Вместо шести чародеев, которых планировалось приставить к папоротникам в купальскую ночь, во двор вышли все, за исключением младших Сорокиных, а также Гены и Сибиллы Генриховны, уехавших отдыхать еще в начале всей этой заварухи. Немиров явился тоже – часа за три до начала представления – и сразу обнаружил, что один из папоротников обведен магическим кругом.
– Драконы в это время уже были на месте, – сказала старшая по дому. – Надо полагать, именно тогда они круг и начертили. Днем мы повторно обошли каждый куст и ничего такого не увидели. А в общей суете прочесть заклинание и поставить у куста хрустальное око можно было без особых проблем.