– В последний раз я надевала его шесть лет назад, – произнесла она задумчиво. – Тогда я смотрелась в нем так же прелестно, как ты сейчас. А теперь…
Она тряхнула головой, и взгляд снова стал прежним.
– Что у тебя под ним? – спросила Катрин и, прежде чем Вивьен успела ответить, шагнула к ней и задрала подол платья. – Сойдет.
Затем ухватила ее за талию, развернула и разгладила подол, после чего расправила волосы, отступила на шаг и окинула Вивьен оценивающим взглядом, как скотину на рынке.
– Что ж, пошли!
Хоть у него были дела поважней, Йенс полдня посвятил розыску Яны Хайгель и Фредерика Фёрстера. При этом он даже не был уверен, имели эти двое какое-то отношение к убийству санитара или нет.
Длительные телефонные переговоры с коллегами в Берлине принесли не больше, чем визит к Силке Зайдель. Найденный на багажной полке телефон Яны удалось разблокировать и просмотреть фотографии. Их были сотни! Многие из них сделаны в Гамбурге, в том числе фотографии комнаты, где Яна, вероятно, проживала, но никаких указаний на то, где эта комната могла располагаться. Кроме того, оставалось не вполне ясным, отправилась в Берлин сама Яна или только ее телефон, и даже Йенс уже не был уверен, что движется по верному следу.
Разыскать бы этого Фредди!
Однако тот как сквозь землю провалился.
Йенс еще раз переговорил с патрульным Хагенахом и попросил направить все силы на поиски Фредди. Если он где-то объявится, Йенс об этом узнает. Но поскольку Фредди был уверен, что за ним охотится убийца, наверняка он будет скрываться.
Было от чего прийти в отчаяние.
Полчаса Йенс покружил по городу в Красной Леди, и это его немного успокоило. Когда он вернулся к участку, мысли мало-мальски упорядочились. Однако плана дальнейших действий у него не было.
Он уже собрался выйти из машины, когда пришло сообщение от Ребекки:
Загадка разгадана – кажется.
Йенс поспешил внутрь.
Ребекка уже дожидалась его в коридоре. У нее был возбужденный вид, щеки горели, глаза блестели.
– Ты захватил достаточно конфет? – спросила она.
– Нет, к сожалению, но если ты действительно решила загадку, завтра я привезу тебе целый ящик.
– Пойдем, – сказала Ребекка и направилась в кабинет.
У стены стояла доска, и на ней в нижней части были написаны два слова красным маркером:
Corsa – бег
Ребекка взглянула на Йенса, как будто тот должен был мгновенно догадаться.
– Объясни, – попросил он, поскольку ничего не понял.
– Итальянское слово корса означает бег, – сказала Ребекка. – Я позволила себе позвонить твоему приятелю Кнуффи. Он подтвердил, что эта версия, само собой, тоже рассматривалась. Но Реннбанштрассе[7], как и другие улицы с подобным звучанием, в качестве возможного местопребывания Розарии Леоне отпадают.
– Как и улиц, названия которых были бы созвучны с корса. Мы это уже проходили. Я не понимаю, где ты видишь решение.
Ребекка подкатилась к доске, стерла оба слова, после чего взяла маркер.
– Если ввести в «Гугл»-переводчик следующие слова в паре немецкий-итальянский…
Она записала eilen[8].
– …получаем перевод на итальянский…
И записала corsa. Затем многозначительно посмотрела на Йенса, но тот по-прежнему ничего не понимал. Он беспомощно повел плечами.
– И если поискать в Гамбурге улицу, которая расположена у канала и в названии которой в той или иной форме звучит нужное нам слово, которое в разговоре с родителями-итальянцами могло быть ошибочно интерпретировано, у нас остается один-единственный вариант.
Ребекка записала Айленау.
– Чтоб меня, – проговорил Йенс.
– Пожалуй, лучшая похвала, что я слышала, – отозвалась она.
– Айленау расположена вдоль Айльбекканала, а тот впадает в Кумюлентайх, – сказал Йенс.
– И там была обнаружена Розария Леоне, – закончила за него Ребекка.
Йенс подскочил к компьютеру и вошел во внутреннюю систему полиции Гамбурга. Он хотел проверить, найдутся ли какие-либо заявления по запросу Айленау.
Одно такое заявление действительно было.
Сделано сегодня.
– Похоже, мы сорвали джекпот, – сказал Йенс.
Вивьен следовала за Катрин по длинному узкому коридору. Стены, как и в спальне, были ослепительно-белыми. Из алюминиевых труб через равные промежутки в пол и потолок вонзались столбы света. Каблуки звонко отстукивали по массивным доскам, которым на вид была не одна сотня лет.
Они миновали три двери и остановились у четвертой, в конце коридора. Катрин постучала и, только услышав короткое «да», открыла дверь, прошла в комнату и жестом велела Вивьен следовать за ней.
Посреди просторного зала возвышался угловатой колонной громадный камин, отделанный стеклом. В топке лениво потрескивал огонь, наполняя приятным теплом все пространство вокруг. За ним располагалась зона отдыха, на полу между диванами в темно-серой обивке лежали несколько ковров, похожих на овечьи шкуры. Стены выложены кирпичом родом явно из прошлых столетий. Окна, как и в спальне, закрыты рольставнями. В держателях из кованого железа горели свечи толщиной в запястье.
Это все, что Вивьен успела разглядеть, прежде чем остановила взгляд на человеке, стоявшем перед камином, к ним спиной. На нем были брюки и белая рубашка с закатанными рукавами. Он держал руки в карманах брюк.
– Она готова! – объявила Катрин, закрыла дверь и отступила в сторону.
Мужчина не шевельнулся. Казалось, он был заворожен пламенем.
– Ты в самом деле готова?
Его голос показался знакомым.
Вивьен боялась заговорить.
– Отвечай, – потребовал мужчина.
– Да… я… готова.
– К чему?
У Вивьен задрожали губы, она готова была расплакаться. Она понятия не имела, что сказать, но подозревала, что за молчанием последует наказание.
– Я… не знаю… – пролепетала она. – Прошу вас, отпустите меня, я ничего никому не скажу.
– Конечно, мы тебя отпустим. Не сегодня и не завтра. Но рано или поздно. Ты не должна закончить, как та юная леди, которую мы грузили в байдарку. С ней… вышло недоразумение, несчастный случай, если можно так выразиться. Несчастный случай, который она сама на себя навлекла. Если ты будешь вести себя разумно и делать, что мы говорим, подобного не повторится.
– Я буду делать, обещаю.
– И я тебе верю.
С этими словами мужчина развернулся, и Вивьен его узнала.
– Нет! – вырвалось у нее. Потрясение было слишком велико.
– О да. Я Хозяин, и ты должна подчиняться мне. Ясно?
Вивьен лишь молча таращилась на него, не в силах поверить, что этот человек оказался убийцей.
Удар был неожиданным и пришелся по левой почке. Вивьен вскрикнула и упала на колени. Боль пронзила все тело, из глаз брызнули слезы.
– Хозяин задал тебе вопрос, – спокойно произнесла Катрин. – Так что изволь ответить.
Вивьен несколько раз судорожно вдохнула и выдохнула. Затем кивнула и ответила:
– Да, ясно.
– Чудно! – Хозяин хлопнул в ладоши. – Значит, мы можем наконец-то перейти к самой приятной части. Ужин давно готов. Надеюсь, ты проголодалась. У нас на сегодня гратен из лосося с вермутом и тимьяном. Чудесно, просто восхитительно…
Он прошел вперед и скрылся за углом.
Катрин взяла Вивьен под локоть и помогла ей подняться.
– Прости, немного не рассчитала силу… – Она поправила ей волосы и платье. – Ну вот, так лучше. Ты и в самом деле великолепно выглядишь в этом платье. Ну, идем, милая, надо поесть.
Катрин взяла Вивьен под руку, словно давнюю подругу, и повела в обеденную зону. Там стоял монструозного вида дубовый стол на двенадцать персон. Столешница толщиной в двадцать сантиметров выглядела так, будто ее вытесали вручную топором.
С одного края стол был накрыт на три персоны. Хозяин занял место во главе, Вивьен села по правую руку от него, Катрин – слева. Между тарелками уже стояла керамическая форма с гратеном. Катрин сняла крышку, и от запаха еды у Вивьен скрутило желудок. Да, есть хотелось ужасно, но сможет ли она проглотить хотя бы кусочек? В таких обстоятельствах и в этом обществе? И что произойдет, если она не станет есть?
Катрин разложила гратен по тарелкам. Сначала хозяину, затем себе и в последнюю очередь – Вивьен.
Хозяин поднял бокал красного вина.
– За прекрасные времена, – произнес он, чокнулся с Катрин и поднес бокал Вивьен.
Та замешкалась и заметила, как потемнел взгляд у Катрин. «Берегись, – предостерег внутренний голос. – Она следит, от нее ничто не укроется». Вивьен поспешила поднять бокал и чокнуться с хозяином. Звон прозвучал изящно и благородно. Они выпили. Хозяин закрыл глаза, с наслаждением, всем своим существом отдаваясь вкусу. Но Катрин продолжала наблюдать за Вивьен поверх бокала. Этот наводящий ужас, непроницаемый взгляд… как это возможно, чтобы у человека в считаные секунды менялось настроение?
Хозяин поставил бокал, после чего взял приборы, пожелал всем приятного аппетита и приступил к еде.
Вивьен не хотела больше рисковать. Поэтому поспешила взять вилку с ножом и тоже стала есть. Вкус был фантастический, и все же куски застревали у нее в горле. Она ела очень медленно и гоняла еду по тарелке.
Через несколько минут Катрин взглянула на нее и мягко улыбнулась. Затем поднялась и обошла стол. Вивьен еще не успела ничего понять, как получила подзатыльник. У нее клацнули зубы, вилка со звоном упала на тарелку.
– Приборы не должны касаться тарелки, – прокомментировала Катрин. – Мы не терпим этот звук, так ест только быдло.
Сказав так, она села, словно ничего и не было.
Вивьен подобрала вилку и продолжила есть, с большой осторожностью, всем силами стараясь не задевать поверхность тарелки. Она обливалась по́том, то и дело украдкой бросая взгляд на Катрин и Хозяина, но те были всецело заняты едой. Несколько минут только и слышно было, как на фоне потрескивания пламени пережевывалась и проглатывалась еда. Над столом нависало тревожное, пугающее безмолвие, в котором мог быть услышан любой другой звук, малейший стук по фарфоровой тарелке. С каждым новым куском, отправленным в рот, нарастал страх. Вилка тряслась у Вивьен в руке.