- Верую в Сотворивших, создавших сущий мир за седмицу и в мудрость их... - Араон приложил ладонь к сердцу, про себя добавив: "Помогите мне, хоть раз в жизни - помогите же!".
Эйк убрал кинжал в ножны, потом принялся развязывать узел.
"Неужели угадал? Неужели я угадал?!"
- Вставай, помощничек. Не знаю, что ты задумал, но я вас отпущу.
Последние слова прозвучали громко; трое разбойников немедленно подскочили поближе, остальные загомонили со своих мест. Разноголосье - хриплые и звонкие, юные и не очень голоса сбивчивым хором выражавшие одну-единственную мысль:
- Ты не одурел ли, Якоб?! Такую добычу?..
- Я сказал, - отрезал Эйк. - Клаус, приведи их лошадей, да вьюки не забудь.
- Да пошел ты к свиньям, Якоб! - тот хрипатый, голос которого Араон запомнил еще на дороге.
- Да сам ты пошел! Вожак сказал, ты делай!.. - двое совсем молоденьких парней сунулись поближе.
Вскрик - женский голос, значит, Ханна; потом нехорошо спокойный голос брата Жана:
- Вот это вы напрасно.
Костер то разгорался, то притухал, и это было куда хуже простой темноты: выплески пламени слепили глаза, мешали разглядеть, что творится в пяти шагах. А вот Эйк разглядел. Свист, еще один вскрик, стон...
- Сказали ж - напрасно, - хохотнул атаман; от этого смеха Араон в очередной раз вздрогнул.
- А ну отойди, хамье! - разъяренный вопль Ханны... ну почему же почти ничего не видно?!
- Отойди, отойди, - посоветовал Якоб. - А ну молчать всем! Я что сказал? Клаус, быстро давай, шевелись.
Араон наконец увидел, что происходит - Ханна стояла с головней в руках, за спиной у нее из-за сосенки торчали чьи-то босые ноги. Живые так не лежат. Нетрудно было догадаться, что покойник взялся угрожать пленнице оружием; свист же произвел брошенный Эйком кинжал. Теперь юноше стало действительно страшно. Бруленец решил перессориться со всей своей бандой в одиночку? Но их же добрых полтора десятка, а у пленников и оружия нет, считай, всех уже похоронили...
Нет, не в одиночку: к вожаку подошли еще трое. Двое молодых парней и какой-то смутно различимый мордатый мужик в черном балахоне. У молодых в руках мечи; видно, что плохонькие - но мечи, у мужика - цеп.
- Отойди-ка к своим, и девицу отведи в сторону, - бросил через плечо Якоб. - Сейчас я тут порядок наведу... - и уже в полный голос: - Ну, кто тут резвый самый? Кто забыл, кто тут старший? А ну - вперед!
"Достаточно одной стрелы, - тоскливо подумал Араон. - Вот же сумасшедший..."
Лучников среди разбойников не нашлось, или они оказались на стороне предводителя. Негодующая компания потопталась по ту сторону костра, бранясь и все же не решаясь сделать шаг вперед. Двое мальчишек - лет по шестнадцать, не больше - поигрывали своими мечами, лохматый дядька с дубиной радостно скалился, словно соскучился по хорошей драке.
Драки не случилось.
- Что вы ему сказали? - спросил брат Жан, когда отпущенные восвояси пленники отъехали на пару миль, до сих пор не понимая, стали ли свидетелями истинному чуду или попросту повезло в очередной раз...
- Правду, - вздохнул Араон. - Чистую правду.
К концу третьей седмицы девятины святой Иоланды регенту Собраны, герцогу Алларскому все чаще и чаще хотелось снять с плеч голову; свою собственную. Снять, положить в укромное, темное и тихое, место - да там и оставить, самому же походить как-нибудь так.
Злополучное образование на плечах, по словам лекарей и аптекарей, предназначенное для управления всем телом, а в первую же очередь - прибежище разума, тяготило владельца все больше и больше. То ли разума стало слишком много, и он давил на череп изнутри, то ли, напротив, выявилась пустота в голове господина регента, а не терпящая пустоты природа вознамерилась ее заполнить...
Болело прибежище то ли разума, то ли его отсутствия, постоянно.
Изнывало, должно быть, от невозможности постичь происходящее.
И не в паскудной сизоглазой тени было дело, Фиор несказанно обрадовался бы хоть косвенному признаку ее присутствия - однако ж, или вовсе исчезла, или затаилась так надежно, что решительно невозможно было хоть что-нибудь на нее свалить. Только что обнаруженный корень горестей и бед оказался глубоко, истинно подл: как показался, так и растворился, улетучился; не пожелал быть виновным во всем и сразу.
Не беспокоило Фиора и то, что составляло предмет головной боли для Реми: подготовка к ожидавшейся войне. Второй советник его величества весьма всерьез воспринял пророчество, точнее, его четвертое условие: толпу чужих тварей, которая должна ворваться в пределы мира. Благо, теперь-то было вполне ясно, откуда они могут взяться: из третьего мира Триады. Регенту это казалось изрядной нелепицей - какие твари, какие толпы? Реми же считал иначе: еще до первых заморозков герцог Скоринг вернется, чтобы отвоевать столицу, и приведет войско неведомых существ из того сопряженного мира, который омнианцы называли Миром Вознаграждения.
Перегруппировка и перевооружение войск, новые траты, постоянное планирование, занимавшее треть времени королевских советов - все это утомляло, но не тревожило. Слишком невероятно; да, стоит подготовиться, ибо экс-регент способен преподнести и не такой сюрприз, но не стоит слишком уж всерьез принимать подобную возможность. Король сказал: "Ну что ж... Готовьтесь, хуже не будет!" - для второго советника это стало разрешением ожидать настоящей войны, долгой и тяжелой; для регента только весьма неприятной, но, к счастью, маловероятной перспективой.
Куда хуже было другое: три седмицы назад Араон, Ханна Эйма и брат ордена Блюдущих Чистоту пропали средь бела дня.
Пропажа была обнаружена вовсе не сразу; Элграс получил письмо от брата Жана, в котором тот сообщал, что его высочество Араон и девица Эйма пожелали, дабы он сопровождал их в Тиаринскую обитель для молений, а планируют отсутствовать все трое около пяти дней. Король обиженно фыркнул, попеняв, что могли бы и в лицо сообщить, приспичило же - и успокоился.
Первым насторожился господин казначей Гильом Аэллас; вечером того же дня он высказал Фиору, что видит лишь одну причину подобному: нежелание "молельщиков" отпрашиваться у короля лично, ибо уже общеизвестно, что его величество отменно распознает ложь; учителю же Элграса это известно лучше, чем многим прочим.
Регент задумался и отправил гонца с вопросом в дом госпожи Эйма. Госпожи Эйма в тот вечер дома не обнаружилось. Зато она обнаружилась на следующий день с утра; приехала во дворец и потребовала аудиенции. Фиор понял, почему Алессандр рассказывал о Клариссе с легким ужасом, а заодно и понял, удар какой силы приняли тогда на себя юноша вместе с Гильомом.
- Где моя дочь?! - негодовала хрупкая женщина, вовсе не казавшаяся сейчас регенту хрупкой; утешало его лишь то, что она была безоружна. - Я знаю, что она разговаривала с вами, знаю, о чем. После того она отправилась во дворец! Господин герцог Алларэ, я желаю знать, где Ханна!
Господин герцог Алларэ желал знать, где заодно и Араон. За монаха он волновался несколько меньше. Впрочем, в том, что тройка пропала явно вместе, и брат Жан там вообще присутствовал, он видел довольно много радости: что бы ни задумали юные лжецы - в Тиаринскую обитель они, разумеется, не прибыли - слишком уж опасным это быть не может. Монах не допустит. Но как молодая девушка и пятнадцатилетний бывший король вообще умудрились втянуть его в подобную авантюру?!
- Тоже мне, беда, - посмеялся Реми. - Не знаю, куда их понесло, но найти будет проще простого. Благо, Араон дурной наездник, да и монах не кавалерист.
- Он как в седле родился, - поправил Элграс. - Я-то видел.
- Тем не менее, там девица и подросток - ехать все трое будут так, как способен самый слабый. Догоним за пару дней.
Седмицу спустя глава королевской тайной службы уже не был так уверен в силах своих людей, а три седмицы спустя сравнялся с остальными, на ежедневное королевское "Ну и где?" отвечая невнятным лепетом.
Троица пропала бесследно. Все, что говорил Реми, звучало так разумно - заметят на постоялых дворах, не смогут ехать быстро, взяли слишком мало денег и будут продавать ценные вещи; проку в том не было ни малейшего.
Опытнейшие ищейки, поднятые по команде, разводили руками. Они, которых в стране было от силы два десятка, но эти люди могли найти кого угодно хоть в толпе, хоть в лесной чаще, говорили, что трое авантюристов пропали. Наверное, где-то в мире они есть, и, вероятно, живы и здоровы - но следов нет. Ни направления, ни малейшего отклика в ответ на самое страстное - и подкрепленное обещаниями повесить или озолотить - желание найти их. Ничего. Ни следа.
Хуже того, спасовали и расследователи ордена. Лично знавшие брата Жана, видевшие лицом к лицу Араона, опытнейшие из опытнейших монахов говорили ровно то же, что ищейки тайной службы.
На этом фоне Фиор с большим трудом сообразил, что в то же время пропала из столицы и еще одна тройка молодых людей. Алессандр Гоэллон, барон Альдинг Литто и владетель Андреас Ленье. Если первого мог отправить в Эллону герцог, если второй мог уехать в свою Литу, то третий... тихоня пропал, не отпросившись у своего герцога (уже дикость) и не сообщив никому в доме, куда направляется (и вовсе чушь какая-то). Проще уж было решить, что юноша погиб в каком-нибудь неприятном происшествии, например, от рук грабителей. Однако ж, среди выловленных из Сойи тел, среди найденных трупов его не было. К концу второй седмицы - слишком поздно, конечно - Реми пришел к выводу, что никакие бандиты владетеля Ленье не убивали, а пропал он куда-то по собственной воле. Вероятно, в компании Алессандра и Альдинга.
Фиор тоскливо поинтересовался, дозволяют ли древние алларские обычаи битие вассалов розгами, узнал, что никак не дозволяют, в отличие от отрубания головы и повешения на стене собственного замка, и решил обойтись оторванными ушами.
Дни шли, чудеса продолжались. Ищейки и расследователи спасовали, обе пропавшие тройки не появлялись. Кларисса вела себя, на взгляд Фиора, несколько неподобающим даже для матери в подобной ситуации образом; а выражения, которыми она пользовалась, больше годились даже не для изысканной куртизанки, а для портовой девки. Зато справедливость ее не покину