Ассамблея открылась ровно в полдень.
Принц Араон неспешно вошел и прошествовал через залу к трону, установленному на возвышении. Четверо гвардейцев в парадных мундирах, все из новых, сопровождали его вплоть до самых ступеней, обитых белым шелком, а после этого неподвижно замерли у первой, возле резной деревянной решетки. На второй, самой широкой ступени, были установлены четыре кресла. Трон - за ними. Принц сидел в самом центре, а его советники должны были разместиться чуть ниже. Будущему королю это не слишком нравилось: он предпочел бы, чтобы господин Скоринг стоял у трона и подсказывал, - но сейчас, в спешке, менять протокол было нельзя. Троих господ, что сидели в креслах рядом с комендантом, он едва знал в лицо. Два скорийца, один бруленец. Ну что ж, если господин Скоринг... герцог Скоринг, напоминанием о чем служили траурное темно-синее платье с неброской темно-красной отделкой и цепь с гербовым знаком... если он считает их достойными доверия - пусть.
У трона Араон чуть задержался, обводя взглядом Зал Ассамблеи, ряды благородных господ, опустившихся на одно колено, и простолюдинов, вставших на оба. Владетели - все в родовых цветах, сразу понятно, кто где. Представители цехов - по большей части в черном, белом и золотом: знак королевской милости. Среди них торчали церковники, по обычаю не опускавшиеся на колени, но почтительно склонившие головы.
Цветов было куда меньше, чем два года назад, да и людей - вчетверо, если не впятеро от обычного числа. Белое с золотом - Сеория, красное с синим - Скора, коричневое с белым - Кертора, лиловое с белым - Брулен. Ни цветов северян, ни, что куда приятнее, серого с серебром или зеленого с золотом. Надо понимать, Эллона и Алларэ отказались от своего законного права участия в Ассамблее и тем самым открыто объявили о мятеже...
Вспомнив, что от него требуется, Араон коротко кивнул. Зал зашуршал, поднимаясь и усаживаясь. В рядах кресел остались бордовые пятна: места тех, кто не явился по тем или иным причинам. Ряды севера, Агайрэ, Меры, Эллоны, Алларэ...
Принц уселся на отцовский трон, примеряясь к нему, и подавил удовлетворенную улыбку. Вот место, что принадлежит ему по праву, а вот - верные подданные, готовые служить ему.
Нужно было заговорить: объявить председательствующего, герцога Скоринга, разумеется, но Араон тянул время, наслаждаясь зрелищем.
В этот момент огромные, в два человеческих роста, дубовые двери распахнулись, и прямо напротив себя, хоть и довольно далеко - от трона до входа в Зал Ассамблеи была добрая сотня шагов, - принц увидел престранную процессию. Четыре человека стояли рядом; ни одного из них Араон не узнал. Стража, охранявшая вход изнутри, метнулась к ним и тут же почтительно отступила с поклонами.
Первый, - тот, что стоял в центре, - более всего походил на беглого гребца с галер. Изможденный вид и накоротко, почти налысо, состриженные волосы не могли принадлежать благородному человеку. Беглого разбойника поддерживал под локоть высокий брюнет в таком же зелено-золотом платье. Рядом - юноша в серо-серебристом и какой-то другой эллонец, вдвое старше.
Следом за ними в зал чинно вошли и расселись по своим местам владетели Эллоны и Алларэ. Араон подумал, что, пожалуй, стало слишком людно, но поделать он ничего не мог. Эти изменники не были вовремя арестованы и теперь занимали свои якобы законные места; опоздание же - дерзость и вызов, но не преступление. Оказалось, что явившиеся заполнили почти всю левую половину Зала Ассамблеи. Приятные взгляду пустые кресла теперь были заняты.
Пока Ассамблея, тихо перешептываясь, внимала дерзкому явлению, высокий "разбойник" оттолкнул стоявшего рядом с ним брюнета и прошествовал вперед, на место, отведенное для выступающих. Находилось оно между первым рядом и решетчатым ограждением. Тонкое резное дерево показалось принцу слишком хрупкой преградой.
- Господа, позвольте вас приветствовать! - Грубый хриплый голос тоже мог принадлежать каторжнику; руки чужак в цветах Алларэ держал за спиной, и перчатки на них, наверное, были отобраны у какого-нибудь силача-жоглара. Принц смотрел в эту спину, ладно обтянутую зеленым кафтаном, и не понимал, что происходит, почему безмолвствует Скоринг и все остальные. Почему? Измена?..
- Вы кто такой? - крикнули с первого ряда.
- Что, маршал Агро, не узнали меня? Так отметили триумф, что лишились памяти? Примите мои поздравления и с победой, и с назначением!
- Теперь узнал, - хохотнул мерский вояка - достойный преемник своего графа.
Узнал нежданного оратора и принц. По спине поползли мурашки.
О побеге герцога Алларэ из тюрьмы ему донесли еще вчера утром, и он поверил донесению коменданта Скоринга, согласно которому герцог при помощи своего родича покинул столицу, в спешном порядке отправившись на восток. Нечего сказать, замечательно точное донесение! Какие еще сюрпризы поджидают будущего короля?!
Можно ли вообще верить Скорингу? Он хладнокровно избавился от всех, кто ему мешал - и от своего отца в том числе... Кто сказал, что он достоин доверия?
Задавать вопросы было нельзя: Алларэ стоял слишком близко, а уж на огрехи слуха он никогда не жаловался; тишина же в Зале Ассамблеи стояла такая, что слышно было, как вокруг дальнего портрета кружит муха, бьется о холст, падает вниз и вновь начинает свой танец. Казалось, что даже портреты королей минувших времен пристально взирают на герцога Алларэ, нагло занявшего трибуну...
- Вы не имеете права здесь находиться! - очнулся новоиспеченный герцог Скоринг. - Вы сбежали из-под ареста...
- Вот о причинах моего ареста я и пришел побеседовать с благородными господами, - перебил его Алларэ. - Вас же, Скоринг, я в их число не включаю, так что не мешайте.
Зал наконец-то зашумел, переваривая заявление Алларэ, но если в этом гуле и была нотка возмущения, то Араон ее не разобрал. Даже скорийцы с сеорийцами переглядывались удивленно, но без негодования. Измена везде, и среди тех, кому он привык доверять - тоже измена!
- Вы находитесь в присутствии короля! - рявкнул сидевший рядом со Скорингом бруленец.
- Никакого короля я тут не вижу, - усмехнулся Алларэ. - Так вот, уважаемая Ассамблея! Меня тут назвали преступником, впрочем, это для вас не секрет. Вот о предъявленных мне обвинениях я для начала и хотел бы сказать. Первое из них - устройство "хлебного бунта". Второе - покушение на жизнь короля. Третье - измена в пользу Тамера. Четвертое - сокрытие сведений государственной важности, но об этом позже. Почтенная Ассамблея! Готовы ли вы слушать дальше такого преступника?
- Продолжайте!
- Да!
- Покиньте трибуну! - это, увы, не из зала, а все тот же бородатый бруленец.
- С вашего позволения, уважаемая Ассамблея! - еще одна усмешка, такая же дерзкая, как и раньше. - Если кто-нибудь из представителей матери нашей Церкви подаст мне Книгу, то я поклянусь в том, что три из вмененных мне преступлений не совершал. Вы, епископ, не будете ли так любезны?
Араон сидел так, что ему было видно лишь плечо и часть лица герцога Скоринга. Тот молчал, слегка склонив голову, и улыбался, но то ли принцу показалось, то ли в во взгляде все-таки была тревога. Почему он молчал? Почему позволял Реми говорить?!
- Пока же епископ следует сюда, не хотите ли вы услышать о преступлении, которое я действительно совершил? О сокрытии важных сведений и улик?
- Хотим!
- Говорите же...
- Да!
Алларцы и эллонцы молчали, сидя на своих местах. Все выкрики раздавались с правой половины зала.
- Позволю себе еще немного злоупотребить вашим терпением, - усмехнулся оратор, и сделал паузу. Показалось Араону, или он в этот момент боролся с приступом кашля? Должно быть показалось: громкий звучный голос, лишившись недавней хрипоты, взлетел к сводам залы. - Я, Реми, милостью Сотворивших полноправный герцог Алларэ, обращаюсь к вам, члены Ассамблеи, за справедливостью и правосудием! Я требую полного и беспристрастного расследования...
Принц вздрогнул и уставился на свои руки. Реми говорил громко, громко и четко, так, что каждое слово было слышно. Хуже того - его слушали; Араон отлично понимал, что отдай он приказ арестовать алларского мятежника, дело кончится новым, куда более опасным, чем раньше, мятежом. В зале слишком много алларцев и эллонцев, а стража - ее слишком мало. Почему Скоринг безмолвствует, почему не подаст знак?
Обрывки фраз эхом отражались от потолка, стен, статуй, колонн, окон...
-...обстоятельств, повлекших за собой казнь всех членов Старших Родов Севера... войну с Тамером... обстоятельств гибели Анны Агайрон... хлебного бунта... гибели моей сестры... членов королевского совета... баронессы Брулен...
Проклятый алларец не забыл ничего! Ему уже успели напеть в оба уха обо всем, что случилось!
- Мы выслушали много нелепостей. И выслушали множество лжи и клеветы. Теперь я хочу услышать правду. Я требую правосудия! - на последней фразе Араон невольно кивнул, на миг разделив негодование герцога Алларэ. Потом он опомнился...
- Вы должны вернуться в крепость Шеннору, - сказал Араон, надеясь, что голос прозвучит не менее властно и уверенно, чем у Реми. - Ваше дело будет рассматривать верховный судья. Он будет выбран...
- Вернуться в Шеннору? Юноша, благодарю покорно... я еще не отдохнул от любезностей палача!
- Палача? - эхом откликнулся Агро, и Араону захотелось удушить недавнего триумфатора своими руками.
- Да, маршал, и, как сказал мне некий господин в маске - по приказу короля. Правда, приказа мне так и не показали... Да, епископ Лонгин, благодарю, будьте любезны, положите книгу передо мной.
Принц был удостоен одного короткого и привычно строгого взгляда бывшего наставника. Старик торчал у трибуны, прижимая к груди Книгу Сотворивших в тяжелом драгоценном окладе. Араон прямо смотрел на разыгрывающуюся комедию и ждал, пока хоть кто-нибудь вспомнит о своем долге и прекратит ее.
- Вы должны снять перчатки... - тихо напомнил Лонгин.