- Вполне вероятно, - улыбнулся Ларэ.
- Пастырь истины... ой, ну, этот еретик как поглядел на всех - насквозь прожег. Убивайте, говорит, неверных между собой.
- Пастырь истины, говорите? - не заметить обмолвку было трудно.
- Нам так велено было его называть, - пожал плечами юный ренегат. Темно-каштановые волосы падали на лицо так, что между прядей торчал только острый веснушчатый нос. Как он только видеть ухитрялся-то, этот бывший еретик? Хотя в его деле главное - уши, а с ушами все было в порядке: два роскошных круглых органа слуха по бокам узкого лица. - Отец сказал слушаться его во всем.
- Почитание воли родителей - большая добродетель, как учит нас Истинная Церковь, - рассмеялся Ларэ. - Не видите некоторого противоречия?
- А... - младой еретик махнул исцарапанной рукой. - Мне обещали прощение!
- После искреннего покаяния. Ну и как, вы раскаиваетесь? - до чего же забавное дитя запада!
Уши коалиции герцога Алларэ ни малейших признаков раскаяния не выказывали. Мальчишка уминал омлет и облизывался. Похоже, что для юноши все это было не более чем приключением: и якшанье с еретиками, и обряды, в которых он наверняка участвовал, и миссия соглядатая. Где только Реми ухитряется находить подобных бесшабашных юнцов, готовых танцевать на весеннем льду?
Помянутый миг назад герцог в расшитом цветами халате поверх спальной рубахи был зол и зевал, неловко прикрывая рот тыльной стороной руки, но, выслушав краткий пересказ Фиора, немедленно приступил к допросу. Дитя вольного Брулена было вывернуто наизнанку, ни одна подробность не осталась без внимания - Ларэ словно своими глазами увидел тесную комнату, перепуганную, поднятую спозаранок толпу, готовую рвать друг друга на части, злой фанатизм еретиков-неофитов...
- Фьоре, ущипните меня, пожалуйста.
- Зачем?
- Не зачем, а за что! Можно за плечо. У меня такое чувство, что я сплю...
- Тогда и я сплю, и господин Эйк. Всем нам снится один сон.
- Я не сплю! - встрял конопатый бруленец. - Но ущипнуть могу.
- Перебьетесь, юноша. Посидите пока в приемной, вы мне понадобитесь чуть позже - усмехнулся Реми. - Ну и что вы об этом думаете, Фьоре?
- Совершенно неожиданно, но - не представляю, к добру ли случившееся. Теперь Скоринг вынужден будет публично порвать с еретиками. Что за этим последует?
Ответ на свой вопрос Ларэ получил уже к полудню, когда герольды зачитали королевские грамоты. Должно быть, юный Эйк оказался не единственным нерадивым последователем ереси, и весть об измене в собственном доме догнала регента уже по дороге, а тот не растерялся.
Король Араон III объявил святой поход против богохульной ереси и призвал всех добрых омнианцев искоренять ее. Он пригласил к себе глав орденов Бдящих Братьев и Блюдущих Чистоту - и пригласил публично, так, что об этом немедля узнала вся столица. Как сообщалось в грамотах, именно "заветники" были повинны в заговоре, погубившем короля Ивеллиона II, именно они лишили жизни многих вельмож... они вообще во всем были виноваты, от хлебного бунта до войны на севере. Проклятые богохульники, читали герольды, творили обряды, чтобы обмануть разум доброго и милосердного короля Ивеллиона, дабы ввергнуть страну в кровавую смуту, а потом, не удовлетворившись содеянным, убили его.
- И что горожане? - спросил Ларэ у Бертрана, только что вернувшегося с площади. - Верят?
- Еще как, - хохотнул Эвье. - Верят, как проповеди патриарха, и даже пуще того. Господин регент возглавит святой поход самолично. Хитер, шельма...
- По-моему, он окончательно спятил, - насупился Бернар Кадоль. - Собирается воевать со своими вассалами?
- Большинство из них немедля покается, а самых упрямых вразумят монахи, - предположил Эвье. - Вот только как теперь сковырнуть самозванца с престола? Он же у нас теперь оплот веры и без пяти минут святой...
- Осталось только нас объявить еретиками, - пожал плечами Ларэ.
- Вот этот трюк у Скоринга не пройдет, - Кадоль отставил бокал. - Архиепископы еще не выжили из ума. Вообще же мне интересно, что они будут делать.
- Скоро узнаем...
Трое приятелей - Андреас, Алессандр и Сорен - сидели в углу, изумленно вслушиваясь в разговоры старших. Ларэ удовлетворенно посмотрел на младшего Гоэллона, который после веселого загула в компании Кертора и Эвье вновь стал улыбаться, перестал сутулиться и даже опять стал подтрунивать над окружающими. В простые советы типа "напейся пьян и пойди по девкам", которые любил раздавать Реми, королевский бастард никогда не верил - но, гляди-ка, сработало. Молодой человек, уже принявший постный и скорбный вид, как послушник, просидевший седмицу на хлебе и воде, вернулся из царства теней в обитаемый мир, и, кажется, был этим вполне доволен.
Бывший подмастерье лекаря помаленьку привыкал к новому положению. Вчера он совершил неслыханный подвиг: купил собственного коня. Караковый эллонский трехлетка заслужил всяческое одобрение герцога Алларэ и остальных членов "малого королевского совета", а Алессандр ехидно заметил:
- Отрадно видеть, как вековая дружба Алларэ и Эллоны способствует благополучию обеих земель! А коня я тебе и подарить мог, все равно ведь с наших заводов жеребец...
- Щедростью моего герцога я не настолько беден, - улыбнулся Андреас.
Мальчики быстро привыкали к своему положению, привыкали, но не заносились. Ларэ вспомнил указ о возведении в ранг владетеля любого простолюдина, дослужившегося до чина капитана. Перед ним сидели два живых примера того, насколько разумным было подобное решение. Оба молодых человека были воспитаны не в замках, а в приютах, но оказались достойны своего положения. Даже Алессандр, которого недавно пришлось сурово отчитать, прекрасно понимал, в чем состоит его долг; Андреас же и раньше держался с тем врожденным благородством, что куда дороже званий и титулов.
Подумав об этом, Ларэ вздохнул. Увы, но цена притока живой крови была слишком высока: разрушение всей иерархии вассалитета. От возведения в сословие благородных людей простолюдинов один шаг до принадлежности всех земель Собраны короне, по образу и подобию Тамера и Оганды. Вместо наследственного права на титул и землю - награда за верное служение королю, который может пожаловать наделом, а может и лишить его...
Благо это или проклятие для Собраны? Бескровно подобные перемены не проходят, никто не отдаст землю, которой владеет тысячи лет. Будет множество междоусобных войн, но если король-самозванец преуспеет, что последует за этим?
- О чем замечтались, Фьоре?
- Думаю о будущем.
- Лучше б вы думали о настоящем! - фыркнул Реми. - Оно так увлекательно...
Ларэ показалось, что за насмешливой самоуверенной улыбкой герцог Алларэ прячет полную растерянность. Немудрено - тщательно рассчитанные планы пошли прахом в одночасье. Все уже было готово: владетели всех земель готовились к походу на запад, церковники были предупреждены и ждали своего часа, чтобы благословить войну против еретиков и самозванца, сопредельные державы обещали держаться нейтралитета - по крайней мере, должны были пообещать, возвращения гонцов ожидали со дня на день, и вот, пожалуйста, все решительно переменилось за одно утро!
Герцогу Скорингу в изворотливости не откажешь... За три седмицы, прожитые во дворце, Ларэ не сумел сблизиться с ним. Скориец был предупредительно вежлив и равнодушен, королевский бастард был для него пустым местом, которое не стоило принимать в расчет. Ни одной беседы, зашедшей далее, чем расспросы о самочувствии, ни одной возможности понять, что он из себя представляет. Тогда будущий регент и принца Араона обходил девятой дорогой: он обозначил свою роль в заговоре лишь в день гибели короля.
Старший Гоэллон просил Ларэ понять, что происходит во дворце, но выбрал негодного помощника. Вспомнив об этом, Фиор вздохнул. Все творилось прямо у него под носом, но господин комендант ничем себя не выдал. Да, во дворце стало много бруленцев и скорийцев, но в том не было ничего удивительного; да, принц Араон все сильнее заносился и вел себя так, словно вот-вот сядет на трон, а отец им гордился и поощрял подобные замашки - тем не менее, жизнь шла вполне обыденным чередом...
...потом прогремел взрыв.
Сегодня прогремели трубы герольдов.
- Реми, я думаю, что мы должны отправить приглашение брату вашего доносчика.
В детстве Ханна Эйма хохотала над сказками про Простака-Все-Невпопад, которые представляла для нее нянька, свернув тряпичную куклу из старого платка. История дурачка, который на свадьбе плакал, на похоронах плясал, на сборе урожая советовал затянуть животы, а нищим - процветать вовеки представлялась очень забавной.
- Идет Простак-Все-Невпопад, видит, утопленников хоронят. Таскать, говорит, вам - не перетаскать. Тут его опять побили...
Увидев такого Простака воочию, Ханна едва не заплакала. Герой нянькиных сказок хоть был простецом, а не сидел на троне. Его величество король Араон III словно вылез из той уморительной истории, только вот на голове у него был венец Аллиона, а любое нелепое пожелание могло стать указом, написанным на гербовой бумаге и подкрепленным Большой печатью.
Подросток, которому еще не исполнилось шестнадцати, был невероятно несуразным. И с виду он оказался неловким - ни одежды, пошитые лучшими портными, ни его попытки выглядеть величественным, не могли спрятать дурную осанку, щуплое тело и дрожащие руки; и в душе у него, наверное, играли три безумных музыканта, а король пытался плясать под три мелодии сразу. Потребовав обед, он через два десятка минут уже требовал унести приборы, говоря, что не голоден - успевал нахвататься сладкого печенья. Звал художников, чтобы позировать для портрета, и не мог усидеть на месте и половины часа, бранился, повергая живописцев в трепет, потом велел их прогнать. Фрейлины и камердинеры сходили с ума, пытаясь угодить прихотям его величества за тот короткий срок, что Араон еще помнил о них.
Пил этот подросток, как не пили и при дворе графа Къела владетели зрелых лет, а потому каждое утро походил на грязную половую тряпку... если бы тряпка умела стонать, ругаться и угрожать казнью всем, кто немедленно не облегчит его страдания.